Мартен Паж - Быть может, история любви Страница 18

Невроз все же кое в чем помог Виргилию: явившись раньше времени, он успел осмотреться в кафе и найти запасной выход. Он устроился за столиком довольно далеко от бара — чтобы не слушать пререканий хозяина с одним из клиентов — и заказал зеленый чай.

Разгар рабочего утра — лучшее время, чтобы насладиться нехитрым счастьем ничегонеделанья в кафе. Интерьер напоминал обстановку средневековой гостиной. Доспехи у входа; красная драпировка между залом и кухней, перед большим камином — диванчик. Виргилий сделал несколько записей на бумажной салфетке, обдумывая, что ему сказать Мод и как заполучить телефон Клары.

Перед каждой встречей Вергилий очень волновался, долго к ней готовился, репетировал, придумывал темы для разговора. К сожалению, жизнь его протекала однообразно и не подкидывала ярких сюжетов. Виргилий был уверен, что люди выходят в свет, женятся, покупают различную электронику в дом и заводят детей с одной-единственной целью — обеспечить себя темами для разговоров наедине. В глубине души Виргилий предпочитал беседовать о самой беседе, об ее возможностях и границах. А еще очень интересно молчать и наблюдать за молчанием собеседника; тянет ли он паузу или же торопится ее прервать.

Появление Мод не оставило равнодушным ни одного из мужчин в кафе. На ней была шотландская юбка, черные гольфы и туфли на каблуках, темно-зеленый свитер с вырезом в форме V; ее волосы, чуть прихваченные сзади, свободно падали на плечи. На какое-то мгновение время замерло, никто больше не перелистывал страниц и не помешивал ложечкой сахар. Запах духов Мод вырвал Виргилия из размышлений, в которые он был погружен. Они расцеловались и обменялись малозначимыми новостями. Мод взглядом поманила официанта и заказала свежевыжатый апельсиновый сок.

Виргилий не стал сразу заводить речь о Кларе, не то Мод могла подумать, что он просто использует ее. При этом нельзя было подавать Мод глупую надежду на то, что он с ней переспит. Чтобы образумить женщину, которая положила на него глаз, Виргилий обычно пускал в ход один из двух заготовленных заранее монологов. Это средство никогда не подводило его. Первый назывался «В Париже живет четыре вида голубей, а не один, как принято считать». Еще не было случая, чтобы женщина, выслушав этот научный экскурс, попросила у него номер телефона. В случае Мод он решил прибегнуть ко второму монологу — об апоптозе. Он отпил глоток чая и заговорил об этом удивительном феномене: клетки нашего тела беспрерывно самоуничтожаются. Стоит процессу прерваться, как человек умирает.

— Удивительный парадокс, — заключил он. — Оказывается, в основе жизни лежит самоубийство.

— Ты пригласил меня сюда, чтобы поговорить о биологии? — спросила она, перегнувшись к нему через стол.

Виргилий заметил у нее на груди цепочку с золотым сердечком; его ослепила красота Мод во всем ее величии. Это было глупо, но Виргилий не сомневался, что, переспав с Мод, предаст Клару. У них с Кларой ничего не было, и он должен был чувствовать себя совершенно свободным от обязательств, однако он твердо знал, что изменит ей, если будет заниматься любовью с другой женщиной. Он был каким-то образом связан с этой незнакомкой. Ему вспомнился Одиссей, все его испытания и искушения на пути к Пенелопе. Виргилий приказал себе устоять перед Мод, как бы ни были соблазнительны ее грудь, шея, губы, глаза. И потом, он знал, что Мод разочарует его в постели: чтобы хорошо узнать тело другого человека, нужно время. Врожденный педантизм мешал ему удовлетвориться кувырками в постели с чужой ему женщиной.

— Она тебе не чужая, — сказала ему однажды Армель (они бродили по рынку в Барбез, под метромостом). — Ты ее знаешь уже много лет.

— В том, что касается любви, мы совсем не знакомы.

— Но все зависит от тебя. Ты мог бы попытаться узнать ее получше.

Виргилий много думал, взвешивая все за и против. В конце концов, он пришел к выводу, что не мог пуститься с Мод во все тяжкие из-за ее поразительной красоты. Мод была богиней любви, сама чувственность, приглашение к сладострастию. Ему казалось абсурдным, что эта потрясающая женщина остановила свой выбор на нем. Он не вступал с ней в связь ровно по той же причине, по которой он не ходил в дорогие рестораны и не одевался в шикарных магазинах: она была слишком хороша для него. И вот он впервые ощутил, что эти принципы устарели. Он больше не был несчастным мальчуганом, странствующим по плохим дорогам из города в город вместе со стареньким цирком. Глупо отказываться от Мод. Вот уже много лет красивая и умная женщина делала ему авансы, а он их отвергал из романтизма, целомудрия или пуританства. И вот сегодня он жалел о том, что упустил шанс познать нежность ее кожи. Он представлял себе, как они прикасаются друг к другу, как он раздевает ее, целует, ласкает.

Он имел массу возможностей заняться любовью с Мод (после дружеского ужина у нее дома, когда она предлагала ему остаться и посмотреть ее коллекцию старых фильмов; после салюта 14 июля, когда оба отбились от друзей, случайно встретились на улице и чуть было не сняли номер в отеле; во время сеанса расслабляющего массажа с маслами и календулой). Но возможность переспать с ней еще не была для Виргилия причиной это делать. Напротив: ему претил столь простой и короткий путь в постель Мод. Виргилий хотел, чтобы его приручали, он должен был верить, что соблазняющая его женщина, мечтает сперва поболтать, сходить на какую-нибудь выставку или обсудить фильм, и уж только потом заняться любовью. Секс выступал в роли десерта после богатого пиршества. Подобное умонастроение обращало в бегство женщин, которые не отличались терпением и упорством или же принимали его сдержанность за отсутствие интереса.

Он прекрасно понимал, что его сожаления о несостоявшемся романе с Мод вызваны исключительно запретом, который он наложил на себя. Весьма типично для него. В любом случае, у них было мало общего. Хотя они часто встречались, их нельзя было назвать близкими друзьями: Мод порхала с тусовки на тусовку, пила, танцевала и употребляла разного рода галлюциногенные препараты. Он любил выпивать с ней время от времени — вот и все.

— Ты по-прежнему в рекламе? — спросила Мод.

Вопрос был праздным, она просто пыталась вывести Виргилия из задумчивости, переведя разговор в знакомую колею.

Виргилий не испытывал ни малейшего стыда за свою профессию, однако, отвечая на ее вопрос, почувствовал себя неловко, будто признавался в чем-то дурном. Уж кто-кто, но Мод вряд ли имела право читать ему мораль: она была ветеринаром и работала в большой фармацевтической лаборатории, где целыми днями засовывала электрические проводки за веки шимпанзе и пичкала их образцами будущих лекарств от менингита, геморроя и опоясывающего лишая. Те, кто ругают рекламу, обычно лицемерят, поскольку в своей личной и профессиональной сфере прибегают, как и все прочие, к различным уловкам и хитростям, чтобы очаровывать, соблазнять и побеждать. Реклама — это основа человеческих отношений; мы только и делаем, что рекламируем себя.

— Не обижайся, но у тебя столько идей, просто жаль их тратить вот так.

Она сделала упор на «вот так», чтобы подчеркнуть нелепость его деятельности. Эта женщина мучила животных, по субботам глотала экстази и дула шампанское, да еще имела наглость учить других. Виргилий не сомневался, что у нее были самые добрые намерения; почти все его друзья никак не могли понять, почему он работает в «Свенгали». Это плохо сочеталось с тем впечатлением, которое он производил.

— Может, я и уйду оттуда, — сказал он.

Он не хотел называть причину своего конфликта с дирекцией. Мод была не единственной, кто советовал ему бросить эту работу. Но ради чего? Армель полагала, что он смог бы стать хорошим писателем. Он был наделен богатым воображением, владел пером, и ему ничего не стоило бы писать для телевидения, кино или театра. Рано или поздно придется решать: оставаться в «Свенгали» или найти себе какое-нибудь другое занятие.

Мод хотела узнать, почему он расстался с Кларой. Виргилий решил, что ему представился удобный случай навсегда покончить со столь утомительным для него флиртом. После тридцати люди ходят на свидания, как на собеседование в отдел кадров. За плечами столько неудач, что поневоле станешь осторожным. Мы боимся очередной ошибки, поэтому задаем вопросы, вынюхиваем, пытаемся осмыслить малейший тревожный знак. У каждого своя цель, мы присматриваемся и недрогнувшей рукой отбрасываем в сторону порченые фрукты.

Виргилий приготовился набросать отталкивающий автопортрет. Он наслаждался, нарушая все правила любовной игры.

— И как тебе было с ней? — спросила Мод, положив подбородок на скрещенные руки; она ждала романтики.

— Не по себе, — ответил Виргилий. — Совместное существование меня утомляет. Нужно прилагать слишком много усилий.