Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2 Страница 18

Джон Уэст был уже полным хозяином в лейбористской организации штата Куинсленд, завоевавшей правительственные посты. В других штатах его влияние было невелико. Но его больше всего интересовал парламент штата Виктория и федеральный парламент; оба находились в Мельбурне.

Джон Уэст не имел определенных политических убеждений. Он оставался безучастным, когда Хоран и другие обсуждали политику лейбористов. Если других миллионеров и церковников тревожили так называемые «социалистические пункты», для вида включенные в лейбористскую программу и предусматривавшие «социализацию производства, распределения и банков», то Джон Уэст слишком хорошо знал лейбористских деятелей, чтобы не принимать эти пункты всерьез.

Когда участники совещания покинули его контору, он остался сидеть за своим столом и погрузился в сладостные мечты о власти. Ему уже стукнуло пятьдесят шесть лет, волосы поседели, но подтянутая внешность скрадывала его возраст, и к тому же он обладал энергией и здоровьем сорокалетнего человека. Он чувствовал, что его лучшие годы еще впереди.

Томас Трамблуорд, достопочтенный член законодательного собрания штата Виктория от Керрингбуша, выходя из кабинета Джона Уэста, уже не сомневался, что окончательно попал в лапы Джону Уэсту. Приятного в этом было мало; впрочем, он предвидел, что именно так и случится.

Он медленно опускался по обшарпанной скрипучей лестнице, испытывая острое чувство жалости к себе. Его идеалы, весь тот неутомимый труд, который он вложил в лейбористское движение, — все пошло теперь прахом. Выхода не было. Всякая попытка развязаться с Уэстом грозила потерей парламентского мандата, а для Тома Трамблуорда это явилось бы сущей катастрофой.

Сидя в трамвае, он перебирал в памяти свое прошлое, вспоминал, как беспощадно машина Уэста все больше и больше затягивала его. Когда он в первый раз прошел в парламент, он понял, что лейбористских деятелей, в зависимости от их отношения к Джону Уэсту, можно разделить на три категории. Группа, возглавляемая Беннетом и Скоттом, всецело поддерживала Уэста, правда иногда тайно; другая во главе с Морисом Блекуэллом решительно противодействовала ему; а члены третьей группы, хотя и не поддерживали Уэста открыто, но в большей или меньшей степени все же подчинялись его власти. Трамблуорд ухитрялся лавировать между двумя последними группами до тех пор, пока не лишился мандата. Только что созданная аграрная партия выдвинула против него кандидатуру некоего Дэвисона. Дэвисон провел предвыборную кампанию весьма энергично; денег у него, видимо, было много, и он легко одержал победу. Трамблуорд никогда не забудет потрясения, которое он пережил, когда стали известны результаты выборов. Он знал, что ему уже никогда не получить обратно свой мандат. Шахты бездействовали, и состав избирателей изменился — выбыли голоса рабочих. Он знал, что вряд ли его выдвинут от другого округа. Провалившиеся кандидаты не котируются ни в одной партии. Сбережений у него не было, и его ожидала бедность. Он когда-то выбрался из омута нищеты и не хотел снова попасть туда.

Ничто так не пугало Тома Трамблуорда, как бедность. В детстве он видел, как она погубила всю его семью. Ради борьбы с нищетой он примкнул к социалистическому движению, вступив одновременно в лейбористскую и социалистическую партии, и работал там, не зная устали. Он оказался блестящим публицистом. Его книги «Победоносный социализм» и «Проблема нищеты» были широко известны. Он работал на той же обувной фабрике в Керрингбуше, что и братья Уэст, но не знал их; он поступил туда уже после их увольнения. Все свободное время он отдавал лейбористскому движению. Вскоре ему повезло: лейбористы выдвинули его кандидатуру в парламент.

Он победил на первых же выборах. Вскоре он вышел из социалистической партии и все свои помыслы сосредоточил на политической карьере. Он купил обувную фабрику, ранее принадлежавшую Кооперативному обществу, но, убедившись, что это дело невыгодное, продал ее и возложил все надежды на свой талант политического деятеля.

После поражения на очередных выборах он возвратился в Мельбурн в поисках работы. Однако труд казался ему занятием не только скучным, но и унизительным. Его жена, сестра которой была замужем за Перси Лэмбертом, напрямик заявила ему, что очень рада его поражению и что в глубине души всегда страдала от того, что он отказался от своих революционных идеалов и променял их на парламентское кресло.

Тяжелый труд на обувной фабрике и нищенская оплата так измотали Тома Трамблуорда, что от него осталась одна тень. Политику он совсем забросил, однако никак не мог примириться с мыслью, что потерял и положение в обществе, и уверенность в завтрашнем дне, которые давало ему звание члена парламента. С горя он увлекся поэзией и нашел себе некоторое утешение в чтении стихов Шелли, Китса, Адама, Линдсея Гордона и других поэтов. Труднее всего ему было отказаться от привычки мотать деньги; но он стоически удерживался от соблазнов, в особенности от игры на скачках, боясь оставить без куска хлеба жену и двоих ребят.

Прошел год, и счастье улыбнулось ему. Были назначены досрочные выборы. Однажды, придя домой, Том Трамблуорд нашел у себя записку, приглашавшую его зайти к мистеру Фрэнку Лэмменсу. Он никогда не видел Лэмменса, но знал, кто он и что он. Том едва смел надеяться, что Лэмменс предложит ему, выброшенному за борт политической жизни, поддержку и поможет вернуться в парламент. Лэмменс свел его с Джоном Уэстом.

Оказалось, что член парламента от Керрингбуша умудрился как-то добиться выдвижения своей кандидатуры помимо Джона Уэста. Он, видимо, столь беспечно относится к своей политической карьере, что осмелился пойти не только против Джона Уэста, но и против архиепископа Мэлона. С безрассудной смелостью он взял сторону Мориса Блекуэлла, когда тот боролся против католического влияния в лейбористской партии.

Джон Уэст сообщил Трамблуорду, что хочет провалить кандидатуру этого наглеца и избрал именно его, Тома Трамблуорда, для выполнения этой задачи. Недолго думая Трамблуорд согласился. Некогда, в былые времена своего увлечения социализмом, он хорошо знал члена парламента, о котором шла речь, но это не остановило его.

Когда он выходил из кабинета Джона Уэста, тот вдруг вернул его.

— Кстати, мистер Трамблуорд, вам, вероятно, известно, что Дэвисона против вас выставил я. Очень сожалею, но я хотел провести его в парламент, а вы баллотировались тогда как раз по его избирательному округу. Но я тогда же решил, что проведу вас на следующих выборах.

Том Трамблуорд ничего не ответил. Итак, Уэст нарочно провалил его, чтобы заставить подчиниться!

Кандидатура Трамблуорда была выдвинута, и он прошел в парламент. Он знал, что если будет выполнять приказы Уэста, то карьера его обеспечена. Совесть все же мучила его, и, чтобы заглушить ее голос, он стал с равнодушием циника относиться к жизни, политике, социализму и к борьбе рабочего класса.

Правда, Уэст пока что предъявлял небольшие требования, но Том знал, как знали все лейбористы в парламенте, что Уэст ждет того дня, когда лейбористская партия в штате Виктория придет к власти. Вот тогда-то Уэст и предъявит им всем свои требования.

Тому Трамблуорду было очень жалко самого себя. Скоро ему придется окончательно расстаться со своими высокими идеалами, не осуществив своей мечты стать лидером партии.

Подумать только, предпочесть какого-то безграмотного ирландца Хорана, и кому же? Тому Трамблуорду, писателю, оратору, знатоку поэзии. Сплошное ханжество! Уэст знает, что он, Том, атеист. Уэст любит католиков. Ну, что же, спасибо и на том, что он вообще обо мне подумал.

Том Трамблуорд решил не идти домой. Лучше он позвонит Марион — актрисе, знакомство с которой он свел после того, как вернулся к политике. Он расправил плечи, подобрал свое солидное брюшко и зашагал бодрее. Они вместе пообедают, выпьют, а потом в ее объятиях он забудет все заботы, которые отягощают человека просвещенного, преданного идеалам, как только он ввязывается в политику.

Вскоре после ухода Трамблуорда и его коллег в кабинет Джона Уэста явился Артур. Гладко зачесанные седые волосы, седые усы, белый, слишком широкий целлулоидный воротничок и строгий черный костюм придавали ему сходство с проповедником — если не смотреть в его пустые, мертвые глаза.

Артур дорожил безнаказанностью, которую обеспечивало ему родство со всемогущим Джоном Уэстом, и от случая к случаю все еще выполнял при нем роль телохранителя. Жажда крови по-прежнему была сильна в нем, и он отчасти утолял ее, служа посредником между братом и шайкой Тэннера и терроризируя избирателей во время предвыборных кампаний. Но весь смысл его жизни был в Ричарде Брэдли. Артур не забыл слов утешения, сказанных ему когда-то в Пентриджской тюрьме: «Ничего, ничего, сынок, скоро отделаешься!»