Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2006) Страница 18

Я все более склоняюсь

к мысли, что не так живу.

И от этого порою

в самом деле худо мне.

Начал было сам с собою

разговаривать во сне.

Точно друг неугомонный,

свой сующий всюду нос,

учинил бесцеремонный

самому себе допрос.

*    *

 *

Листвы сожженье в бочке ржавой

есть непременный ритуал,

и нынче утром Дух кровавый

восстать из пепла я призвал.

Послушно взвился пламень алый,

столбом дым черный поднялся,

когда малинник одичалый

весь будто кровью налился.

*    *

 *

Судьба-индейка, стало быть, обманет,

и, выйдя в поле, я услышу, как

оркестр народных инструментов грянет,

как песнь сурка раздастся в двух шагах.

В кустарнике, разросшемся по краю

побитой градом лесополосы,

я слабое движенье замечаю

нередко в предрассветные часы.

Там, вероятно, происходит что-то,

о чем бы лучше нам с тобой не знать.

А может, просто мужикам охота

пришла пушного зверя пострелять.

*    *

 *

Цивилизация задела по касательной

и хмурый лес в морозной дымке,

и псину в позе выжидательной

неподалеку от тропинки.

Она учуяла таящихся

волчат в непроходимой чаще,

лисят, в кустарнике резвящихся,

поскольку ничего нет слаще,

чем безмятежное младенчество,

чем детство, отрочество, юность,

чем тунеядство, иждивенчество,

безнравственность и бескультурность.

*    *

 *

Карабкается дождь по мелколесью,

как организм, ослабленный болезнью,

как будто бы такое существо,

которое ни живо, ни мертво.

Дождь, в сущности, есть инопланетянин,

который был не раз опасно ранен.

Волочит лапу, поджимает хвост

посланец бесконечно дальних звезд.

*    *

 *

Будто бы кипенно-белым бельем

устлана койка моя,

будто бы в доме напротив углем

стену царапаю я.

Стали виденья меня посещать.

Если в лесной полутьме

начал просветы в листве различать,

стало быть, дело к зиме.

Солнечный луч прожигает насквозь

тонкую корочку льда.

Сучья нагие торчат вкривь и вкось,

больше не зная стыда.

*    *

 *

Наивно думать, что история

подвластна хоть какой-то логике.

Тут из окна профилактория

глядели прежде алкоголики.

В тумане кутались окрестности:

овражки, рытвины с ухабами.

Тут все покоилось в безвестности

у хмурых елей между лапами.

А нынче тяжелогруженые

машины месят грязь колесами,

и дачники умалишенные

знай машут вилами да косами.

*    *

 *

Мой соотечественник твердости

не проявляет в день получки

и, позабыв про чувство гордости,

целует продавщице ручки.

Я не скажу, о чем он думает,

что смыслом жизни полагает,

но огурец охотно хрумает

и водку пивом запивает.

Из репродуктора разносится

чуть свет музбыка по окрестности.

Не знаю точно, как относится

он к нашей нынешней словесности.

*    *

 *

Мне представляется значительным

все, вплоть до местоположенья,

в пейзаже маловыразительном —

наличье силы притяженья.

Предпочитая по отдельности

разнообразные детали,

я не утратил чувства цельности,

не усомнился в идеале.

Я ощущаю чувство близости

с сосной, растущей подле дачи,

противящейся всякой низости

упорно, так или иначе.

Рассказы

Солнцев Роман Харисович родился в Прикамье в 1939 году. Окончил физмат Казанского университета. Поэт, прозаик, драматург, главный редактор журнала “День и ночь”. Автор книг, вышедших в Москве и Сибири. Живет в Красноярске.

ТУЛУП

1

Новый год мы с женой встретили на даче, средь сизого после морозов сосняка, на краю трехсотметрового обрыва над рекой — такой нам выпал участок, здесь стоит наш деревянный домик на бетонных стенах гаража. Хорошее место не столь для урожаев (почва — сплошной галечник), сколь для созерцания: даже зимой внизу движется, мерцая, огромное пространство незамерзающей воды (выше нас по реке — ГЭС), по веткам над головами шныряют глазастые белки, днем и ночью великая тишина, а главное — от города недалеко.

Мы думали здесь и ночевать остаться, растопив получше нашу узкую маломощную печку, но, когда в полночь грянули куранты из радиоприемников и телевизоров соседних дач, и в звездное небо взлетели с шипением и треском сотни китайских шутих, и мир озарился неверным светом, мой пес Тихон, мирно лежавший на снегу во дворе, от страха метнулся под крыльцо, а там вдобавок на него с грохотом свалились несколько поленьев березовой поленницы... Заскулив и поджав хвост, обычно смелая лайка белым вихрем взлетела по крутой лестнице на крыльцо и забилась в угол на веранде.

Мы надеялись, пес успокоится, но праздничные гулы и взрывы петард продолжали содрогать вокруг землю и домики, как это делают забиваемые на стройке сваи, и пес завыл. Я обнял его, он дрожал, словно Пятница в книге про Робинзона Крузо, увидевший, как из “палки” вылетает огонь... Вот что значит держать охотничью собаку в городе, не водить на охоту, не стрелять при ней из ружья, приучая к звуку выстрела и запаху пороха...

— Сколько же они покупают этих патронов! — удивилась жена. — Они ведь и спать не дадут. По крайней мере до четырех утра, до московского Нового года.

И мы решили наскоро собраться и уехать домой. Собака, услышав, как я завел двигатель, все поняла и прыгнула в машину. Я отключил снизу, из гаража, свет в доме, запер там железную дверь, затем простую деревянную дверь наверху, выкатил со двора машину и повесил замочек на ворота...

А через два дня, когда под ослепительным синим солнцем, сквозь ледяной свежачок мы приехали, чтобы подышать воздухом леса, как только вкатились во двор, сразу же увидели: у нас побывали воры. Дверь на крыльце, которая ведет в сени (они же веранда), была вскрыта топором или даже ломом — косяк вывернут, замок в гнезде стоит криво. А замок во внутренних дверях, которые отделяют веранду от жилого помещения, я и вовсе забыл запереть... да и замочек там — можно гвоздем отщелкнуть...

Ах, напрасно я поленился, не снес в гараж все наиболее ценное, как делал всегда. Наверное, подчистую смели...

В оцепенении мы с женой ступили в промороженные комнатки нашего лесного домика — да, конечно, нет магнитолы... исчезла моя пишущая машинка... Здесь, кажется, оставались бутылки шампанского и коньяк... Открытую бутылку “Белого аиста” воры не взяли — боятся отравиться, потому что некоторые хозяева в отчаянии оставляют подобные подарки незваным гостям...

— И моей подушки нет! — воскликнула жалобно в спаленке жена. — И ватное китайское одеяло украли.

Со двора, цокая когтями по крутой лестнице, влетел наш пес и начал, остановившись, оглушительно лаять — да, да, здесь были чужие, были враги!

Итак, одеяло, подушка, машинка, шампанское... ага, вот еще нет старого пуховика, висел у входа, нет старых “канадок”, сапожек с мехом... Что-то еще пропало? Или на этом все? Я вышел на веранду.