Скарлетт Томас - Корпорация «Попс» Страница 18

Ее пальцы все еще сжимают пистолет; два пальца указывают вниз.

— Прекрасная речь, — говорит она.

Он кажется маленьким в своем черном костюме, волосы блестят — похоже, он недавно подстригся. Я жду, что он оглянется и увидит меня, но он не оглядывается.

— Спасибо, — говорит он странным тоном. Потом исчезает.

— Пиздюк, — говорит Эстер, когда я подхожу к двери.

Когда я возвращаюсь в свою комнату в амбаре, там никого нет, но запах духов говорит мне, что недавно кто-то был. Я правда хочу, чтобы тут кто-нибудь был — я бы спросила, который час. Сейчас, должно быть, почти семь, и мне, наверное, надо бы топать в кафетерий на ужин, но я просто не знаю. Я рассталась с Эстер минут пятнадцать назад и отправилась искать Дэна. Его не оказалось ни в Большом зале, ни на холме, ни около «Дворца спорта». Я недостаточно знакома с местностью и не понимаю, где его искать. Может, он был у себя в комнате, но я не знаю, где она находится.

Моя сумка «Спрячь!» по-прежнему под тумбочкой, в целости и сохранности. Она бугрится у меня в пальцах, когда я отлепляю ее и вываливаю содержимое на кровать. Где-то здесь должны быть наручные часики без ремешка. Ага, вот: без пяти семь. Часики на пять минут спешат, так что у меня примерно десять минут, чтобы успеть на ужин. Нужно ли мне переодеваться? Нет. Я не собираюсь переодеваться чаще, чем дважды в день, даже если мне предстоит встретить Мака. Эксперимента ради я думаю о том, как снова увижу Эстер. Меня не тошнит. Хороший знак. Порой заведешь нового друга, а потом ходишь слегка сбитая с толку и плохо соображаешь — это даже хуже, чем дурной секс.

Новые знакомства еще бывают похожи на детский день рождения — большой стол, заваленный пирожками, конфетами, чипсами и плитками шоколада, завернутыми в фольгу. Слишком много сахара сразу, целая гора. Наедаешься и понимаешь, что хватила лишку, и потом еще долго даже думать не можешь про сладкое. А порой новые знакомства — которые, так сказать, проходят испытание в фокус-группе, но так и не поступают в производство — напоминают игру на расстроенном струнном, когда аккуратно берешь аккорды любимой песни, но слышишь что-то совершенно не то. Вводишь ту же информацию, что обычно, а инструмент реагирует неправильно и на выходе дает незнакомую антимелодию, от которой трещит голова. Твою любимую (и единственную) занимательную историю встречают репликами вроде «ну, а что было дальше?» или диссонирующим вежливым кивком. Пока что мое новое знакомство ничего такого не напоминает. Ну, мне лично не напоминает. Может, напоминает ей. С годами заводить друзей не становится проще. Даже если все вроде в порядке — ты веселишься на вечеринке, играет нормальная музыка, — ты можешь оказаться диссонирующей горой сахара для другого человека. Так постоянно случается.

Я зеваю; интересно, скоро ли удастся лечь после встречи с Маком. Будут ли еще мероприятия? Кто-то что-то говорил об играх после ужина. Может, я проснусь: уж игры-то я люблю. Однако нас, возможно, уволят, и после встречи с Маком нам останется только уехать. Пора уже встать с кровати, Алиса. Смотри не усни. Досчитаю до пяти. Досчитаю до пяти, и тогда встану. Тут до меня доходит, что с моим барахлом, вываленным на кровать, что-то неладно. Ничего не пропало — наоборот, его слишком много. Из сумки «Спрячь!» выпало то, что я туда не клала, — сложенный вчетверо лист бумаги. От мысли, что кто-то здесь был и нашел мои вещи, меня охватывает тревога. Потом я разворачиваю лист. Стандартный «попсовский» поздравительный бланк, на котором написаны следующие буквы:

ОЦЭСЫЁВАСЙБЮЮХФДФЛВАЯЯЮИФАВН

Взгляду профана это вполне могло бы показаться штрих-кодом или даже на редкость безумной зашифрованной ссылкой из какого-нибудь официального письма. Это, конечно же, код, но не того и не другого типа. Это шифр, и кто-то хочет, чтобы я его разгадала.

Я чуть ли не последняя в очереди в кафетерии. Дэн поджидал меня у входа, так что мы с ним опять стоим вдвоем, сразу перед парочкой с ланча, темноволосым парнем и девушкой с сережками в виде перьев, как будто поход в кафетерий — настолько маленькая подпрограмма в видеоигре по мотивам наших жизней, что запрограммирован он по единственному сценарию.

— А, вегетарианцы, — говорит женщина из-за откидной стойки. Она переводит взгляд с меня и Дэна на парочку за нами. — Много вегетарианцев, — добавляет она, посмеиваясь. — Получайте.

Появляются четыре тарелки, в каждой — холмик красноватой жижи.

На этот раз мы явно облажались, хотя выбора у нас, по сути, не было. Мясоедам дают перченый бифштекс.

— Ой, ну и ладно, — пожимает плечами Дэн. — На столах полно сырных досок.

— Все равно я, может, и впрямь сделаюсь вегетарианкой, — говорю я наобум. Хоть я и люблю перченый бифштекс, сейчас мой желудок не в состоянии справится с такой изощренной пищей. Красноватая жижа вполне может оказаться чем-нибудь горячим и успокаивающим; может, в ней есть чечевица — сейчас это было бы в самый раз.

Шифрованная записка похрустывает в кармане, когда я пересекаю зал, направляясь к столикам. Эстер уже там и машет.

— Стерегу для вас два места, — говорит она. Впрочем, других свободных столиков все равно не осталось. Фактически это единственный столик в зале, который не занят полностью, да и не будет занят: это волнует — собственная непопулярность, непринадлежность к правящей клике. Мельком глянув в другой конец зала, я вижу Кармен и Чи-Чи — они сидят рядом с разработчиками «К». Все одеты в футболки с нелепыми английскими оборотами, позаимствованными у японцев. «Сливочная боль». «Оппаньки! Волосы». «Грубиянящий Питер». «Лунный риск: пространство». Такой вот бред. Насколько я понимаю, в свое время был японский веб-сайт, торговавший этими товарами, и «Попс» его купила. Компания не стала присоединять его к «К», ничего такого; он работает, как работал раньше, но «Попс» его раскручивает одной лишь ей доступными способами. Ребята из «К»-тусовки, похоже, все время смеются (когда не психуют, конечно). Никогда не понимала, почему. Жизнь вовсе не так уж весела, правда ведь?

Парень и девушка, стоявшие за нами в очереди, садятся с другого края столика и тут же хватают бутылку красного. Однако на сей раз, едва они разливают больше половины ее содержимого в свои бокалы, откуда-то появляется новая бутылка.

— Круто, — говорит Дэн и хватает ее. — Вина, дамы?

— Да, — отвечаю я. — Спасибо.

— Нет. Я не пью, — сообщает Эстер. Перед ней — тоже тарелка с красноватой жижей.

— А, вегетарианский трюк и тебе вышел боком, — замечает Дэн.

— Что? — говорит она в замешательстве. На секунду задумывается. — А, поняла. Нет, я действительно вегетарианка. Вообще-то веган.

Я наблюдаю за Дэном. Он не посылал записки. Это у него на лице написано. Да черт возьми, я не собираюсь из-за этого паниковать. Я ведь даже еще не выяснила, что в ней говорится. Впрочем, много времени это не отнимет. С виду шифр сильно смахивал на вигенеров.[27] На десять минут работы, ну, может, чуть больше, хотя текста для анализа маловато. При разгадывании вигенеровых шифров полезно иметь как можно больше закодированного текста — так легче увидеть скрытые закономерности. Более 300 лет считалось, что вигенеров метод криптографии не поддается расшифровке, но стоит только узнать основные приемы, и разгадывать его становится на удивление легко и даже приятно.

В записке не применялся «шифр со сдвигом» под названием «Цезарь»,[28] в этом нет сомнений: такие шифры узнаются с первого взгляда. «Цезарь» — один из простейших «шифров со сдвигом»; в его основе лежит простое смещение алфавита в ту или другую сторону. Например, если «а» кодируется как «Z», тогда сдвиг равняется минус единице. Каждая буква будет закодирована своей непосредственной предшественницей. Если в зашифрованном тексте вам попадется буква «С», то при сдвиге в минус единицу вы будете знать, что на самом деле она означает «d» и так далее. Один из самых известных примеров современного применения шифра «Цезарь» знаком всем фанам научной фантастики: это название выдуманного компьютера «HAL» из фильма «Космическая одиссея 2001».[29] Сдвиг в минус единицу дает, конечно же, «IBM». У меня раньше было маленькое дешифровочное колесо, на котором можно было совместить «А» с любой другой буквой алфавита, — все остальные сдвигались соответственно. Впрочем, ребенком я решила столько головоломок, что в конце концов стала обходиться без колеса и каким-то образом запомнила двадцать шесть разных способов написания слова «and».[30] «BOE», «CPF», «DQG», и так далее. По-моему, тогда мне было лет девять-десять, и дедушка общался со мной почти исключительно таким путем, пока я не научилась более изощренным методам криптоанализа; тут он начал использовать более запутанные шифры, с помощью которых составлял для меня записки, сообщавшие, к примеру, «ушел в магазин за молоком» или «вернусь чуть позже».