Сью Таунсенд - Публичные признания женщины средних лет Страница 18

Ей хочется расслабиться и отдохнуть, распустив свои голубые волосы по ветру. Мне тоже.

Наша любимая круговая развязка

Рядом с районом, где я живу, есть большой островок безопасности. Я проезжаю мимо него ежедневно и всегда поглядываю с любовью, потому что островок этот необычный. Он построен из вестморлендского камня, засажен деревьями, кустарником, цветами и отделан декоративными горками. Весной, когда бутоны распускаются, вид просто замечательный. Летом травы колышутся на ветру, а когда они наконец умирают, картина из осенней листвы и ягод тоже радует глаз.

Этот островок безопасности — достопримечательность Лестера. Я не только восхищаюсь им, я им горжусь. Можете называть меня последней занудой, мне все равно. А сейчас я вне себя от злости, потому что транспортный отдел муниципалитета намерен заменить этот островок тремя светофорами, «чтобы увеличить пропускную способность». Когда я впервые услыхала об этом злодейском плане, пропускная способность моих артерий сошла почти на нет.

В Лестере светофоров — как чаек над морем. Приезжие не верят собственным глазам, узрев нашу Белгрейв-роуд, сущий красно-желто-зеленый ад. Светофоры уходят за горизонт, в бесконечность. Недавно граждане Лестера стали свидетелями бума дорожной разметки. Чуть ли не все главные дороги размалевали диагональными линиями, квадратами, зигзагами и гигантскими ультиматумами. Скоро на этих проклятых дорогах начнут писать «Бросай курить!» или «Зубы почистил?».

Признаюсь-ка я, пожалуй, прямо сейчас, что машину не вожу, хотя она у меня была. Кабриолет с откидным верхом, серый и изящный. Увидев его в витрине автосалона, я вошла и купила. (Вот вам и выскочила за хлебом.) Мне представилось, как, сидя за рулем, в косынке и перчатках из свиной кожи, я этаким асом мчусь к морю по опасным горным виражам, где-нибудь за границей, и одновременно бегло болтаю и шучу по-французски с моим спутником. (Все это в мыслях, не забывайте. На самом деле французский у меня très mal[19]. Как-то, заказав для своих детей обед по французскому меню, я получила огромную корзину сырых овощей, прямо с огорода.)

Помня, что в кармане у меня лишь учебные права, я попросила мужа посидеть рядышком, пока буду рулить в изящном сером кабриолете по окрестностям Лестера. Если я съезжала на поросшую травой обочину, муж мягко советовал мне вернуться на более удобную для езды поверхность. Если превышала допустимую скорость (км на 50 в час), он намекал, что неплохо бы не так яростно давить на газ. Расхрабрившись после сельских автоэкскурсий, я решила пройти наикратчайший из возможных курс обучения и сдать на права.

Мне порекомендовали одного инструктора по вождению — назову его М., — и я решила записаться именно к нему. У М. отличная репутация, многие его ученики сдают с первого раза. К несчастью, неделя моего краткого курса совпала с неделей личных передряг этого М. Все, что могло стрястись в жизни мужчины, стряслось именно в те семь дней. Всю неделю я провела, транспортируя М. по городу, пока он разбирался со своими домашними и профессиональными бедами.

Надо сказать, учеником я была весьма своенравным. Я отказывалась останавливаться на светофоре, а придерживаться легальной скорости, видимо, не способна по природе. Кроме того, я терпеть не могла ехать позади чего бы то ни было. Бедняга М., который славится своим хладнокровием, начал грызть ногти. К седьмому дню у него развился нервный тик. На восьмой день я сдавала экзамен.

Принимал экзамен некто мистер Смит. После одиннадцатой попытки преодолеть Т-образный поворот я предложила мистеру Смиту выйти поразмяться, но он отказался. Из окна экзаменационного кабинета на втором этаже М. наблюдал, как я поставила машину поперек двух полос проезжей части. Он улыбнулся впервые за всю неделю.

С тех пор я не вожу машину. Мои дети были в восторге, что им достался изящный серый кабриолет, но через месяц ночных кошмаров с катастрофами и гибелью моих близких в чертовом изящном драндулете я дала объявление о продаже: «Женщина-водитель. Аккуратная. 1600 км на спидометре» и т. д. Естественно, никто не поверил, и автомобиль ушел гораздо дешевле, чем я его купила. Настолько дешевле, что иногда я вскакиваю по ночам, вспомнив, насколько именно дешевле.

В прошлое воскресенье на островке безопасности состоялся пикник протеста под девизом «Спасем наш островок». Я собиралась присоединиться, да забыла начисто. Но я хочу, чтобы люди знали: я с ними, и вся моя семья тоже. Даже бывший муж моей сестры пообещал «устроить им Ньюбери»[20], привязав себя к дереву посреди островка, если бульдозеры посмеют приблизиться. К концу девяностых в наших городах осталось так мало красоты, так мало что радует глаз. И потому я заклинаю муниципалитет города Лестера пощадить наш милый островок безопасности. Я и пригрозить могу. Разрушите островок — я снова сяду за руль!

В Мельбурне

Когда родилась Изабелла, я находилась в Австралии. Моя обычная процедура визита к новорожденным внукам — взять роддом приступом, невзирая на время суток, вломиться в дверь с табличкой «Вход запрещен», прижать дитя к груди и принять в лоно семьи. Как правило, общественные устои я чту, но если дело касается семьи — все условности побоку. Должно быть, во мне течет кровь мафиози. Ген наркобаронов или киллеров я не унаследовала, но ген «семья превыше всего» мне явно достался. Похоже, я его и сыновьям передала. В прошлом году они подвергли всех кандидатов в приятели своей младшей сестры строжайшим испытаниям на характер, предварительно досконально изучив их предыдущие романы. Бедная девочка превратилась в принцессу из сказки. Отвергали одного претендента за другим. Часто дочь возвращалась с гулянки с печальным рассказом о том, как на танцплощадке братцы Таунсенд отогнали от нее очередного ухажера. Иногда его провинность была ничтожна (щеголяет в белых носках), иногда посерьезнее (серийный бабник, отпрыски по всей Англии).

Сыновья заверили меня, что хотят уберечь сестру от беды, и, возможно, они были правы. Теперь у нее очень симпатичный парень, которого одобрила вся семья. Глаза мои загорелись, когда я узнала, что он водопроводчик. За много лет я выкинула целое состояние на дурацкую систему водопровода в доме, и заполучить водопроводчика на халяву — просто здорово. Надо будет поощрять дочь на продолжение романа.

Изабелле уже две с половиной недели, а я до сих пор ее не видела и не держала на руках. На фотографии, которую привез мне муж, она чудо. Никак не перестану хвастать внучкой перед чужими людьми. Я уже показала снимок женщине, с которой разговорилась в туалете в Сиднее, греку-таксисту, продавщице в магазине одежды в Мельбурне и вообще всем, кто на миг задержался рядом. Я благодарна Изабелле хотя бы за то, что она причинила своей маме очень мало боли. Четыре небольшие схватки, и ребенок появился на свет, к удивлению всех присутствовавших, особенно ее матери, которая уточнила: «Это мой?» Так что, беременные, мужайтесь, может, и вам повезет.

Сейчас я в Мельбурне, с туром по поводу премьеры «Мы с королевой» — моей пьесы о том, как королеву и все семейство сослали в дальний пригород Сиднея. На прошлой неделе я дала радиоинтервью, после чего некая Сильвия заявила по телефону, что меня нужно сбросить с вершины здания радиовещательной корпорации (высотой в двадцать два этажа). Чуть успокоившись, она решила, что ее устроит, если меня просто повесят на флагштоке. Но пламенные монархисты вроде Сильвии в Австралии почти не водятся. Собственно говоря, в жизни австралийцев Великобритания играет крайне незначительную роль. Исключение — английская мода, хотя это странно: у австралийских дизайнеров чудные ткани и выкройки, и одежду здесь шьют для женщин всех возрастов и размеров, а не только для кузнечиков, не достигших совершеннолетия.

Здесь сейчас зима, и разница в одежде австралийцев немыслима. Вслед за юнцом в футболке, шортах и сандалиях может шагать тип в сапогах, штанах с начесом, свитере и пальто. Единственное правило в смысле одежды я видела на дверях ресторанов и баров: «Без обуви не входить».

Завтракая сегодня утром в отеле, я подняла взгляд и на театре через улицу увидела свое имя, крупными буквами. Я чуть вареным яйцом не подавилась! Убедить тысячу людей вечером покинуть дом, чтобы смотреть бог знает какую пьесу в театре, — это кажется немыслимой задачей. В данный момент меня одолевает страх и тревога. От этого я стала неуклюжей. Режиссер Макс Стаффорд-Кларк в репетиционном зале поджимает губы всякий раз, когда я смахиваю на пол кипу переписанных листов. Я знаю, что как автор я не подарок; сама с собой не стала бы работать и за миллион фунтов.

Редактор нашего журнала наверняка проклял тот день, когда пригласил меня писать эту колонку. «Где статья Таунсенд?» — так и слышу я его вопль (хотя он самый милый и спокойный из всех известных мне мужчин). Расстояние в 20 тысяч километров — не оправдание для того, чтобы просрочить статью на четыре дня. С изобретением факса подобные отговорки потеряли смысл. Так кого же мне винить? Смену часовых поясов? Нет, я уже адаптировалась. Лень? Нет же! Мне просто некогда лениться. Все дело в элементарном страхе доверить слова бумаге. По-моему, я страдаю словофобией. Не сходить ли к врачу за справкой для редактора?