Сергей Карамов - Новопотемкинские события Страница 18

– Да, Демид Демидович, далеко пойдете, если вас не остановить!

– Понравилась идея?

– Естественно, словно в нашей конторе раньше работали.

– Нет, я раньше служил в армии.

– А костюм на вас очень хорошо сидит, – одобрил костюм мэра Антохин.

– Да? – Лицо Горемыкова расплылось в широкой улыбке. – Правда, многим костюм мой нравится, но некоторые советуют поменять цвет костюма, но мне нравится серый цвет.

– Для кого серый цвет – признак стандарта, однобокости, серости, а других он украшает.

– Ладно, мы отвлеклись от дела… Гм, анекдот вспомнил один: «Один спрашивает другого: „Я тебя отвлек от дела или от тела?“» Дела с поимкой разных взяточников, значит, организуешь… Безопасность на выборах, по приезде министра… Еще висит на мне это проклятое строительство, по ночам даже мне снится!

– Ночью сексом займитесь, тогда строительство сниться не будет.

– Остришь, майор! – бросил недовольно Горемыков.

Горемыков при упоминании о сексе наморщил брови, вспомнив недавний домашний скандал и свою сексуальную неудовлетворенность в течение целой недели. Дело в том, что ему надоело дома консультировать жену по поводу дел ее фирмы «Надежда», а она приставала к нему по разным рабочим вопросам каждый вечер, что его очень раздражало. В отместку жена лишала Горемыкова тихих сексуальных радостей, что вовсе выводило его из себя.

«Сколько можно ходить к проституткам? – подумал Горемыков, вспоминая большую грудь жены. – Сколько мне мучиться, вникать в дела ее фирмы, отвечать на вопросы моей жены Юлии вместо того, чтобы вечером дома заняться с ней сексом?»

– Сам-то женат? – спросил гостя Горемыков.

– Да.

– И доволен?

– Пока не жалуюсь.

– М-да… – Горемыков предпочел далее не говорить о сексе, переводя разговор в деловое русло:

– Мне жалуются, что ученых ты сажаешь, как-то следует осторожнее работать!

Лицо Антохина помрачнело.

– Не согласен я, – твердо ответил он, глядя холодно на мэра.

– Ладно, не злись, каждый из нас делает свое дело, – как можно мягче сказал Горемыков, желая больше не расстраивать Антохина, – а что случилось в ресторане «Привет, товарищ»?

Раздался телефонный звонок.

– Да? Юля?.. У себя я… – отвечал на вопросы жены Горемыков – Когда буду? Ну, часов в шесть… Обсудить надо опять? Ой, может, сегодня другим займемся, а? – Горемыков глянул на гостя, с сожалением подумав, что не может прямо сказать при нем, чем он мечтает заняться с женой сегодня вечером. – Не поняла?.. А-а, дело превыше всего?.. М-да, пока…

– Проблемы? – осторожно спросил Антохин, еле сдерживая улыбку на лице.

– Нет, всё нормально… Так, ты ответь лучше, чего там было в ресторане?

– Ничего.

– А игры в маски-шоу с автоматами зачем? Кого опять искал там? Может, Мефистофеля или этого Крестовского?

Антохин сидел молча, не отвечая.

– Предпочитаешь молчать, да?.. Истину узнать невозможно?

– Истина хранится в сундуке, а в сундуке она спрятана в ларце…

– Сказки мне рассказывать вздумал? – перебил гостя Горемыков. – Истина – ничто, а личные отношения-всё!

– Тогда зачем вы хотите узнать истину? – насмешливо произнес Антохин. – Да, я не закончил… В том ларце спрятал заяц, заяц находится в утке, а в утке – яйцо, разбив которое можно найти истину. Но даже после этих манипуляций и сложных поисков тщетно искать истину!

– Ладно, конкретно мне отвечай, – потребовал Горемыков. – Твоя работа – пугать клиентов ресторана?.. Маски-шоу с выездом на место представления без заказа публики? Там был, кстати, директор супермаркета «Мир всего»…

– И что с того?

– Отвечай!

– Наша служба и опасна, и сложна, – напел Антохин, чуть изменив слова известной песни из старого телефильма.

Короткая пауза.

Горемыков выпил со злости рюмку водки, не закусывая.

– Анекдот хотите? – предложил Антохин.

– Ну?

– К девушке пристает парень на улице: «Вас можно проводить?» «Только взглядом», – отвечает девушка.

В ответ Горемыков начал рассказывать свой анекдот:

– Раньше во времена оные после смертей ряда членов ЦК звонит один старик в ЦК и интересуется: «Там у вас работы для меня нет?» Ему в ответ вежливо советуют полечиться. Но старик уточняет: «А я старый и очень-очень больной!»

Антохин засмеялся.

– Нет, анекдот не закончился… А теперь один звонит в администрацию президента и спрашивает: «Скажите, для меня у вас есть работа?» Ему в ответ вежливо советуют полечиться. А он упорствует: «А я из Петербурга!»

Горемыков громко засмеялся, но потом увидел, что Антохин сидит и не смеется.

– Что, не смешно?

Антохин сидел с непроницаемым лицом и молчал.

– Гм, ладно… Всё шутишь, майор, а мне что делать, когда вижу некоторые плакаты этих недовольных, где написано: «Нам не нужно горе с вашим Горемыковым!»? – пробурчал Горемыков. – Их в дверь выгонишь, а они в окно лезут.

– Кто лезет? Здесь никого, – посмеиваясь, глядя на окно, сострил Антохин, но через минуту принял серьезный вид, нахмурив лоб и отвечая:

– Всех недовольных будем гнать с улиц! Сажать их на несколько суток.

– Только без крови и разбитых носов, – предупредил Горемыков. – Как узнали об этом, не пойму…

– Насчет чего?

– Насчет разбитых носов и сломанной руки на последнем митинге, – напомнил Горемыков.

– Один – другому и пошло…

– Чтоб без крови!

– Постараемся. Вы за того бородатого анекдота беспокоитесь?

– Не понял… Это ты о председателе избирательной комиссии? – Горемыков уставился на собеседника, который больше не посмеивался и сидел с прежним непроницаемым выражением лица.

– О нем самом, о том, кого в Новопотемкино называют бородатым анекдотом.

Горемыков отрицательно повертел головой, морщась:

– Нет, пусть он бреется хоть каждый день, раз такой принципиальный. Это его так Лазонтьев назвал. Мне нужен имидж демократичного руководителя, ясно? Демократичного! Чтоб без крови и ругани, чтоб без сломанных рук, ног! Чтоб всё было спокойно и всё стабильно!

– Всё будет хорошо, – заверил мэра Антохин. – По телевизору излагают: «Всё хорошо и спокойно». Вам же всегда везет, не находите?

– Не понял.

– Про таких, как вы, всегда говорят: «Он родился не в рубашке, а в дорогом костюме». Вам всегда везет, раньше (я просмотрел ваше личное дело) тоже везло – не каждому доводилось стать председателем исполкома. Сытая номенклатурная жизнь, а сейчас вы – мэр Новопотемкино, скоро новые выборы и вы победите.

– Гм, уверен?

– На двести процентов, как и почти четыре года назад, – пристально глядя на Горемыкова, ответил Антохин. – Мои люди все за вас будут голосовать.

– Спасибо.

– Сколько надо процентов вам на выборах, столько и нарисуют, – продолжал Антохин.

– Ой, как можно так? – попытался возразить Горемыков, но потом согласился с майором:

– Да, сколько захочу, столько и напишут…

Раздавшийся вновь телефонный звонок прервал беседу.

– Да… А-а, Подпевалов, что у тебя там стряслось?.. – говорил в трубку Горемыков. – Кто появился?.. Утрясов? Нет, Видотрясов? Так, записываю… – Горемыков взял ручку. – Алексей Видотрясов, он депутат? К какой партии относится? «Правый фланг»?.. Хо-ро-шо… Пока.

– Вот тебе еще задание, – доверительно произнес Горемыков, – появился в нашей Думе недавно некий молодой депутатишко, зовут его Алексеем Видотрясовым.

– Ну и фамилия!

– Фамилии у многих нас иной раз выглядят смешными, а человек с такой фамилией может быть очень страшным для общества, – глубокомысленно начал рассуждать Горемыков, – вот этот депутатишко Видотрясов не успел появиться в нашей Думе, как стал вопросики разные задавать моему Подпевалову, мешать ему вести собрание.

– Хотите сделать его шпионом? – делово спросил Антохин.

– Нет, не об этом я… У тебя одни шпионы в голове! Проверь его дело, кто таков, откуда, родители, работа.

– Это запросто. Можем даже его телефонные разговоры прослушать.

– Нет, пока его дело мне принеси.

Антохин посмотрел на часы, поднялся, стал прощаться:

– Мне пора, Демид Демидович.

Оставшись один, Горемыков выпил рюмку водки, закусывая конфетой.

Но долго в одиночестве он не остался: в кабинет вошли двое.

Одного из вошедших мы уже представляли нашему читателю – Подпевалов, а о другом поговорим отдельно.

То был средних лет небритый человек с короткой стрижкой в черном костюме; его длинные пушистые и аккуратно постриженные усы очень напоминали щетку для обуви. Звали его Лазонтьев Даниил, работал он телеведущим. По профессии Лазонтьев был журналист, но всегда он просил называть его не журналистом, а публицистом. На местном телевидении «Наше зрение» он вел собственную программу под названием «Отдельное мнение»; мнение, как считали некоторые остряки, и вправду было отдельным мнением, чьё это было мнение, которое озвучивал в эфире Лазонтьев, он никогда никому не говорил, считая, что оно было якобы его собственным отдельным мнением, хотя никому иному так открыто и так свободно высказывать отдельное свое мнение не разрешалось.