Роман Братны - Тают снега Страница 18

Алексы посмотрел на него и уже открыл было рот.

— Черт, — сказал он.

— Ну… — поторопил его Колтубай.

— Молчи, — крикнул Алексы.

В дверях появился подофицер.[25]

— Чего вам? — спросил он тихо, с угрозой. Когда дверь за ним закрылась, они поняли, что их рассматривают как соучастников.

Колтубая ввели в небольшую комнатенку офицера следственного отдела. Второй человек с трудом мог поместиться тут же перед столом. Протоколист отсутствовал, да и трудно было бы ему здесь уместиться. В руках у молодого офицера был паспорт Колтубая.

— Только не будем врать, хорошо?

— Хорошо, я хочу говорить с шефом.

— Ха, высоко берешь.

— Ну тогда с воеводским шефом.

Офицер поднял брови вверх.

— Фамилия?

— Читайте, — пожал плечами Колтубай. У него было скучающее выражение лица.

— В таком паспорте? — удивился офицер. — Об этих бумажках, — он бросил перед Колтубаем его паспорт на имя Казимежа Мосура, — даже не будем говорить. Достаточно посмотреть на год рождения и на вашу седую голову. Мальчик. По документам. А по роже — старый разбойник…

— Только это и подлинное, — сказал каким-то хрипловатым голосом Колтубай. — Только фотография и дата рождения настоящие… Фамилию я придумал себе сам.

Офицерик сел на стуле поудобней, убежденный, что подследственный начинает сознаваться.

Даже когда Колтубай оказался в одиночной камере в конце коридора, то и тогда у него не появилось ни тени тревоги. Офицерик, не поверивший его заявлению, начинал ему надоедать. Только одно его удивило: в какой-то момент следователь вышел, и Колтубай отлично слышал, как тот велел заказать телефонный разговор. Заказать — значит, междугородный, подумал он, сохраняя полное спокойствие. Минут через тридцать офицера куда-то вызвали. Колтубай ждал, устав от стояния, когда тот вернется и предложит ему сесть. «Попрошу чаю», — решил он.

Офицерик вернулся мрачный как туча. Задав Колтубаю еще несколько вопросов, он неожиданно отослал его в камеру. И только когда Колтубай уже лег на лавку и подложил руки под голову, он почувствовал первые признаки беспокойства. Это оно охватило его наряду с усиливающейся жаждой. Алексы, «С гор», находился в соседней камере в еще более беспомощном положении. Если шефа нет на месте, то он должен отреагировать, когда вернется в управление. Надо ждать. Беспокойство переросло в боязнь, что за это время упрямый офицерик может устроить ему очную ставку с Ниной. Он ненавидел страх и ненависть, которые когда-то порождал в людях.

Потом вскочил Алексы. Долго стучал, пока низкие своды не отозвались эхом. Он просто скажет офицерику: «Послушай, это я ликвидировал провидныка УПА. Два года тому назад возле Рудли. Если нет шефа, спроси кого-нибудь из воеводства».

Через некоторое время послышались приближающиеся шаги надзирателя. Заскрипел глазок.

— Проведи меня к следователю, — закричал Колтубай.

— Спи, скотина, ночь, — был ответ.

Никем не вызываемый, Колтубай просидел в камере весь следующий день. Он начинал проклинать свою договоренность с майором, что только тот должен был знать о действиях его чоты и иметь право доступа к делам.

«Видимо, он выехал на акцию, и я буду здесь гнить несколько дней», — кипел Колтубай. Сыгранная роль Кровавого Васыля оборачивалась теперь гротеском параши, обеденной манерки, далеких шагов часового. То, чему он научился в роли Васыля, теперь пригодилось: ожидание. Тогда он ждал контактов, ждал акций, целыми днями ждал в «лисьей норе» — бункере сигнала, что чота СБ должна идти на встречу провидныка. А потом лес и школа ожидания, уже без надежды на быстрые перемены, ожидания, чтобы прошло время, а с ним ослабели бы и воспоминания, память о прошлом. Сейчас ему пришлось ждать всего лишь один день, а он уже устал выше всякой меры. Но не страхом — как раз его-то он и не чувствовал, не было причин. К вечеру он все-таки смирился с мыслью, что боится своего следователя. Мучительное беспокойство проистекало от того, что тот мог действовать, пользуясь отсутствием в воеводстве майора. Если он допрашивал Алексы, то у него было легкое — всего лишь 16 километров пути — подтверждение достоверности его показаний о Колтубае: сестра, учительница из села Пасека. Был один человек, которого Колтубай боялся в своих воспоминаниях, — Хелена. Он помнил ночи, полные кошмаров, когда, будучи начальником строительства моста, пешком тащился к тому месту, где обрывался железнодорожный путь, сидел, коченея на полотне, и тосковал до начала работы и с тоской, как небесной благодати, ожидал той минуты, когда можно будет покрикивать на ленивых крестьян. Со времени последней встречи с Ниной этот кошмар прошел. Нина была жива, и это каким-то образом освобождало его от плохих мыслей о Хелене. Теперь он видел в девушке свой «дом». Место, где он мог быть обыкновенным человеком. Колтубай помнил мосток, на котором они встретились с ней у реки, и постоянно хватался за него, как если бы тот был последним местом, где он был незамаранным.

Чем дольше он находился во власти этого гротеска, тем сильнее боялся Своего следователя. Следователь мог вытащить его пред очи Нины.

На следующий день утром к Колтубаю пришел часовой.

Нина сидела на стуле у стены, выпрямившись, как за школьной партой. Он не успел на нее взглянуть. Лишь боковым зрением отметил ее присутствие. Он смотрел на следователя.

— Оглянитесь, — следователь показал в ту сторону, где сидела Нина.

Колтубай посмотрел на нее. Он увидел очень бледное лицо с широко открытыми от удивления глазами. Потом в них появилось беспокойство, и он сразу понял, что она его узнала. Губы ее дрогнули, потом яростно сжались. В каком-то замедленном темпе Колтубай мысленно повторил одну и ту же фразу: «Это я тогда нес белье с речки. Мы пели».

Нина отрицательно мотнула головой.

— Увести, — приказал офицер, показав часовому на Колтубая.

Трясясь в тюремной машине, Колтубай цинично думал о том, что если бы не шеф, на очную ставку к которому, конечно, его сейчас везут, он был бы в несколько глупом положении.

Он офицер давно расформированного батальона, собранного из нескольких фронтовых подразделений; часть людей, на которых он мог бы сослаться, погибла, часть рассыпалась по гарнизонам или ушла на гражданку; девушкой из деревни, в которой, как известно, он был на постое, не опознан. Два дня Колтубай опять провел в шкуре Кровавого Васыля. Если бы не встреча с Ниной, он воспринимал бы это как обычный зигзаг своей судьбы. Теперь было хуже. Его раздражала даже осторожность шофера, притормаживающего на выбоинах.

Прилипнув к зарешеченному окошку, он подгонял взглядом часового, лениво снимавшего цепь на воротах. Колтубай хотел быть собой. Теперь он знал, зачем едет к девушке с реки; он расскажет ей все. Движением головы, как по волшебству, она лишила его зловещего ореола Кровавого Васыля.

Машина уже въехала во двор. Конвоир вошел в какую-то дверь. Он долго не возвращался. А когда вернулся — с ним был офицер.

Выходя из машины, Колтубай инстинктивно хотел поздороваться с поручником, как с равным себе по званию. Но вовремя спохватился и, сконфуженный, шел за ним, слыша позади себя стук сапог конвоира. Они остановились перед обитой кожей дверью. Он узнал ее. Это был кабинет майора.

Офицер поправил ремень. Постучал. Повернул ручку. Он вошел первый, стал по стойке «смирно» и о чем-то тихо доложил.

«Изменилось», — подумал Колтубай. Два года назад каблуками стучали меньше.

Офицер сделал шаг в сторону, пропуская Колтубая. Тот вошел и направился к столу. Тут произошло то же, что во дворе возле машины, когда он остался с протянутой поручнику рукой. Он видел знаки отличия майора, его склоненную седеющую голову; майор поднял лицо и остановил Колтубая пронзительным взглядом. Это был совершенно незнакомый человек.

— Но я ликвидировал провидныка! — закричал Колтубай в нетерпении, не отвечая на заданный ему вопрос.

— Простите, что вы сказали? — поднял голову протоколист.

— Чего вы не понимаете? — возмутился майор.

— Это слово.

— Какое?

— Ну, про…

— Провиднык, — буркнул небрежно майор.

Колтубай стоял с открытым ртом, глотая воздух, как боксер, получивший сильный удар.

— Это я сделал возможным поиск… — повторил он и остановился перед тем словом.

— Вернемся к делу, — сказал майор. — Послушайте. Мой предшественник, на которого вы ссылаетесь, погиб три месяца тому назад, отправившись на переговоры с Кровавым Васылем. Но-но, спокойно, с одним из вас. У меня есть дела трех таких, как вы, Кровавых Васылей. Ну, трех командиров чоты, о которой вы говорите, что она якобы ваша… — Несмотря на строгий тон, майор производил впечатление убежденного.