Наталья Солей - NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника Страница 18

– Ну ясное дело, других-то подозреваемых у вас нет. Вот вы и думаете на него. Это зря. Самсонов все что угодно может сделать, но на убийство не пойдет никогда. Слишком себя любит и не «закажет», потому что очень жадный, а бесплатно ему никто такую услугу не окажет. Уверяю вас, не там копаете.

– Вы вроде бы не очень-то ему симпатизируете и при этом так активно защищаете, прямо ручаетесь за него, – заметил Василий.

– Не симпатизирую? Да я его терпеть не могу, но наговаривать на человека не буду. Никогда не поверю, что он может убить кого-то. Привык жар загребать чужими руками – это да, но ответственность на себя он никогда ни за что не возьмет.

– А что это за конфликт был между вами, о котором писали в газетах? – решил сменить тему Власов.

– Это его история. Самсонова поймали за руку, а он решил подставить меня. Теперь-то я понимаю, что именно для этого и держал меня возле себя. Дело замяли, поскольку человек известный, к тому же автор заказных портретов очень высокопоставленных людей. Никому же не объяснишь, что он умудрился провернуть аферу даже с парадным портретом едва ли ни первого лица страны. Из уважения к власти дело-то и замяли. А ведь Самсонов в свое время сварганил этот портрет и дал интервью, что это заказ самого главного то ли нефтяника, то ли энергетика. Писаки, щелкоперы сразу к заказчику. Да неужели же это правда? А почему это именно вы такие парадные портреты заказываете да еще заранее, задолго до объявления результатов выборов? А тот смекнул все по-быстрому (ситуация-то для олигарха очень выгодная образовалась) и сказал, что есть на то свои причины, а потому и заказываем и покупаем. Правда, пришлось выложить ту сумму, которую Самсонов назвал в газете, – 80 тысяч долларов. Блеф был грандиозный.

Олигарх тот и на самом деле заказал бы портрет, но уж, конечно, не Самсонову, но тот вовремя подсуетился, все удачно совпало. Вот так на мизере Самсонов сорвал куш, сделал себе бабки, да еще и политиче-ский капитал сколотил. В общем, никто не хочет связываться с таким типом. Вроде бы все и всё про него понимают, но не хотят признаться, что он делал и делает из всех дураков и столько времени всех водит за нос.

– Поясните, что вы имеете в виду. Судя по всему, историю Самсонова вы знаете с самого начала. Не зря же он вас столько времени при себе держал. Так в чем суть?

– Хорошо, я все, конечно, расскажу, только очень прошу, чтобы эта информация как можно дольше не попала в газеты. Иначе и ваше дело замнут, а Самсонов будет невинной жертвой.

Эта история, как я уже говорил, составлена мною из самых различных источников и позднее дополнена им самим. С кем-то хочется быть откровенным, а со мной Самсонов был даже нарочито откровенным: он чувствовал, что я понимаю, каков он на самом деле. Дескать, сам все рассказываю, а все равно ты со мной ничего не сделаешь. Ну вот, когда вы прослушаете эту историю, вам станет понятен и сам герой.

История милого, наивного художника

Все началось много лет назад, когда известный и дорогой художник с интригующим именем Микис был просто Мишей Самсоновым, студентом дизайнерского факультета Ростовского института искусств. До этого он многое уже перепробовал. После разочарования в актерстве пришла идея поступить в художественное училище. Правда, оно было педагогическое, и готовили там учителей рисования. Мальчиков в таких учебных заведениях обычно можно по пальцам пересчитать, и при поступлении для них создавались условия абсолютного благоприятствования. Вместе с документами надо было представить рисунки. Михаил собрал дома все, что было сделано на уроках рисования в школе. В училище посмотрели на его работы и… приняли.

У председателя приемной комиссии была теория, что научить рисовать можно любого, а если есть хоть какие-то способности, то при желании их можно развить чуть ли не в талант. Поначалу Миша очень рьяно взялся за учебу, но довольно быстро к ней охладел. К тому же у него появилось наконец настоящее увлечение. Ему нравилось знакомиться с девушками. Определилась цель постоянного завоевания, и он превратил это занятие в настоящий спорт. На спор с товарищами подходил к девушке на улице, и не позже чем чрез полчаса она уже шла за ним в какой-нибудь подъезд, где происходило все, что должно было произойти. Он почему-то никогда не получал ни отказа, ни отпора. По всей видимости, была в нем какая-то мужская харизма, которая просто зомбировала девушек, и Миша получал над ними безграничную власть. Были у него и серьезные отношения, то есть не только на один вечер. Таких романов у него было, когда три, когда пять, понятное дело: все параллельно.

В конце концов учеба настолько ушла на дальний план, что встал вопрос об отчислении местного казановы из училища. Однако пришло время служить в армии, и проблема решилась сама собой.

Михаил попал совершенно в другую обстановку. Конечно, армейская служба была совсем не сахарной, но она принесла и открытия. Служил Михаил в одном из гарнизонов под Ригой. В первый раз получив увольнительную в город, он был совершенно очарован его непохожестью на российские города. Все такое аккуратненькое, чистенькое, везде цветы, даже у водителей в автобусах маленькие букетики душистого горошка. Люди одеты как-то иначе, неброско, в доминанте спокойной светло-бежево-сероватой гамме, без пестроты. На всем была печать западной изысканности, что очень нравилось Самсонову.

За все время службы Михаил встретил в Риге только одного пьяного. Это было летом в довольно полном автобусе. Все такие светлые, приветливые, вдруг заходит мужичок с тремя трехлитровыми банками брусничного морса в руках. Такую ношу и в трезвом состоянии донести проблематично, а этот на ногах не стоял и потому со всем своим добром решил забраться в автобус. Как только машина тронулась, одна из банок, естественно, выпала из рук нетрезвого бедолаги, и пассажиры буквально с ног до головы оказались в сладчайшем смачно-красном морсе. Михаил ожидал знакомой реакции, которая непременно последовала, произойди такое в его родном Нижнем Новгороде. Ничуть не бывало. Сдержанные латыши никак не комментировали это событие, не вспоминали ничьих родственников по материнской линии, всем своим видом показывая, что от этих бесцеремонных и не имеющих внутренней культуры русских (мужичонка, понятное дело, был именно из таковых) ничего другого ожидать и не приходится. Придется терпеть.

Михаилу почему-то стало очень неудобно за «своих». И не только за то, что пьют, а за то, что не имеют таланта жить красиво.

Видимо, чувство неловкости от невольной приобщенности к тому, что произошло, каким-то образом отразилось на лице Михаила. Во всяком случае стоявшая рядом с ним весьма молодая дама искренне посочувствовала ему.

– Ну сейчас мы все не в лучшем виде, – сказал Миша, оглядывая стройную фигурку молодой особы, одетую в белую маечку и в белые джинсы, которые в момент стали розовыми. Ягоды брусники застряли в ее слегка вьющихся волосах и весьма пикантно подчеркнули линию выреза.

«Наверное, ей и за пазуху брусника нападала. Хотел бы я посмотреть на нее без одежды и всю в бруснике», – мечтательно подумал про себя Михаил.

– Да я почти дома. Сейчас приду и сразу в ванну. А вот у вас проблема. Вы определенно выглядите не по уставу, и в части вас явно не поймут. Знаете что? – неожиданно сказала дама с улыбкой. – В рамках интернациональной дружбы и взаимовыручки приглашаю вас к себе. Не могу допустить, чтобы своим видом вы подрывали боевую мощь вашей державы.

– А вы не из этой державы? Вы не местная? – только и нашелся, что спросить Миша.

– Почему? Очень даже местная. Но армия, в которой вы служите, здесь не для того, чтобы нас защищать, а для того, чтобы не отпускать от себя. Впрочем, сейчас не об этом.

В этот момент автобус подъехал к остановке, дверь открылась. Незнакомка бросила на ходу: «Вы со мной?»

Михаил «мухой» вылетел из автобуса и бодро зашагал рядом с девушкой. Они подошли к дому в стиле модерн. Двери подъезда были наполовину стеклянные, причем все стекла целые, чистые, на стенах ничего не написано. Лифт тоже в стиле модерн, отделанный красным деревом и зеркалами.

Михаил в стилях разбирался плохо, но понимал, что входит в какую-то другую жизнь.

Именно тогда в том лифте ему захотелось остаться здесь навсегда. Не именно в этом лифте и этом доме, но, возможно, в этом городе, но не в качестве пьяного мужика, бьющего по автобусам банки с морсом, а на равных, чтобы быть таким же, как эта раскрепощенная дама. Никаких комплексов – пригласила парня с улицы и сделала это так просто, что никого не покоробило и не вызвало никаких вопросов.

При всей разнузданности своей юношеской жизни и случках в подъездах в Михаиле живы были патриархальные установки. Чем доступнее были женщины, тем меньшую притягательную силу они для него имели. С большим удовольствием использовал тех, кто сам этого хотел, но доступными плодами не насыщался. Здесь же он получил доступ к таким плодам, о которых и мечтать не мог.