Владимир Марченко - Месть за обман Страница 18

– Недавно я простыл. Бегал в школу раздетым. Была высокая температура. На уроки не пошёл. Сергей принёс мне книгу. Фантастика. Толстый том. Рассказал о новом материале. Я всё усвоил. Сергея понимаю, а когда она объясняет, доходит с трудом. Прогрессии меня увлекли. Я читал, что изобретатель шахмат попросил одну рисинку за одну клетку. Знаете эту легенду. …Начал я разбирать прогрессии. Что и почему. Будто кто-то меня подтолкнул. Я так увлёкся, что увидел, как можно устно считать прогрессии. Записал и несколько раз проверил. Получилось, что я открыл математическую формулу. Изобрёл. Утром пришёл на занятия, предложил Сергею дать мне условия прогрессии. Я мгновенно сосчитал. Сергей удивился. Тут ещё ребята подошли. Я считал эти прогрессии, а они удивлялись.

– Вы показали формулу преподавателю?

– Да. Дуднев заинтересовался. Рудин обещал разобраться. Сергей попросил Нину Наумовну на перемене задать мне задачу. Она открыла учебник, продиктовала условие. Я пример её быстро решил устно. Наумовна удивилась. Потом ещё было задание, ещё… Она проверяла мои ответы. Не могла понять, как мне удаётся сосчитать то, что считать нужно на бумаге. Рудин на доске писал, проверяя мои ответы.

– Но ведь тебя не было на уроке, – сказала нехотя Нина Наумовна.

– Это новая формула. Это открытие в математике, – радовался Крохин и другие соклассники.

– Она не могла поверить. Стояла в недоумении. Заторопилась. Я рассказал, как выводил эту формулу, показал, как пришёл к результату. Она проверила мои выводы формулы. Скривила губы.

– Это нужно опубликовать, – сказал Рудин. – Может быть, потянет на кандидатскую степень.

– Какая степень, – усмехнулась она, – У Бабкина двойки.

– Двойки – это не показатель ума, – сказал Дуднев. – Вы видите формулу, которой нет в учебнике высшей математике. Я смотрел, у отца консультировался. Он физмат окончил в Томске. В университете.

– Ему за эту формулу нужно за год поставить отлично, – сказала Инна Овечкина.

– Я – лучше знаю, кому и что ставить, – процедила сквозь зубы Нина Наумовна. – Списал где-то. Вполне вероятно. Теперь козыряет.

Класс зашумел. Громче всех надрывался Лёвка Брусилов. Он вопил тонким голосом, чтобы его не узнали – «Позор! Позор!» Никто не понимал кому относятся его вопли. Дуднев и ещё несколько школьников всю большую перемену доказывали друг другу положительное значение формулы Бабкина. С её помощью считать прогрессии оказалось пустячным занятием. Тем более, устно.

– Через неделю Нина Наумовна, заканчивая урок, сказала, что такой формулы нет.

– Я консультировалась у себя на кафедре пединститута…

Дуднев вскочил и сказал:

– Формулы нет? Нет. А Иван её вывел. Теперь она есть. Если бы она была, это значит, он ничего не открыл. А он открыл.

– Глупости, – сказала преподаватель. – Как бы он мог сделать открытие формулы, если я его не аттестую по алгебре. Что он может открыть? С двойками не делают открытий.

– Ребята советуют, чтобы я написал письмо в журнал математический, чтобы получил консультацию у настоящих математиков. Стас обещал помочь, а мне что-то не хочется писать, доказывать…

– Нужно бороться. – Сказала Нона Александровна – Бери себя в руки. Садись за книги.

Глава третья.

Иван плотно и давно засел за учебники. Даже Стасик несколько раз оставался у Бабкиных ночевать, проверяя знания Ивана по алгебре с первых простых примеров.

– Ты твёрдо знаешь на «трояк». Чего она тебя мурыжит? Борька дубоват, но у него положение лучше.

– Борькины родители платят, – сказал Иван.

– За что? …Тогда понятно, – вздохнул Дуднев. – Выбрось ты её из головы. Заплати за репетиторство.

– Заплатить можно. Маме срезали зарплату, получает очень мало. Мы хотели копить деньги, чтобы купить домик, но не получается. Экономия небольшая. В месяц нужно будет отдавать ей восемьдесят рублей. Жить не на что. У нас зарплата – сто десять. За комнату стали требовать деньги. Мама сторожит без выходных, каждую ночь.

– Обдираловка, – рассматривал рыбок в большой стеклянной банке Крохин. – Должны тут работать три человека. Работали раньше. Я знаю.

– Мама стала требовать надбавку, а начальник отдела капитального строительства предложил выселяться из этой раздевалки.

– Ты, не падай духом. Я поговорю с отцом. Он этого не допустит…

– Если будет нас защищать, то вообще выселят отсюда. Придётся опять мотаться по квартирам. Срок дали до конца апреля.

– Не бойся. Отец знает на комбинате всех руководителей. Этому начальнику строительного цеха дадут по хоботу.

– Дадут, но тогда его матери уже здесь не работать, – сказал Сергей. – Стас, они не любят, когда жалуются.

– Отец поможет найти работу.

– У мамы нет диплома об окончании педучилища. Добровольно ушла на фронт с третьего курса. Работала учительницей, работала библиотекарем, работала в архиве. Она пыталась устроиться, но требуют диплом.

– Попрошу у отца денег. Даст, – неуверенно проговорил Стасик, прикатывая валиком мокрые фотоотпечатки на кусок стекла.

– Отдавать нечем. Я буду работать только летом. Пока незнаю кем и где. Но буду. Выкручусь.

– Тебе прислали гонорар за два стихотворения. Вот и пиши чаще. Посылай пейзажи, – рассматривал фотокарточки Сергей.

– Пошлю, конечно. Нужно только понять, что посылать.

– Интересные моменты, – начал перебирать фотокарточки Дуднев. – Вот капли на ветке, а это здорово – мороз, – всё в инее.

– У нас на улице есть горка. Малыши катаются, падают. Пойдём завтра, пофотоем. Надо только ждать, чтобы потешный кадр подловить. Слушай, Ив, тут соревнования проходят на коробке. Фотографируй интересные игровые моменты.

– Нужно плёнку высокой чувствительности, – взял кассету Иван.

– Найду плёнку. Знаю, где водится. 5оо единиц хватит? – обрадовано потёр ладони Дуднев.

– Без вспышки можно на такую плёнку снимать, – согласился Иван, вынимая из-за книг бутылку вина. – но нужно проверить… Проверим? Сергей, выше нос. Будем ужинать… Слабенькое.

Стасик открыл бутылку, налил в стаканы рубиновую жидкость. Иван поставил на стол сковородку жареной картошки, принёс из соседней комнаты миску с холодцом… Друзья пили вино и громко разговаривали.

– Часто выпиваешь? – спросил Стас.

– Завтра в школу не идти. Выходной, – улыбнулся виновато Иван, глядя на Сергея.

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ.

Решётка на окне. Опять занесло. Шанс

Глава первая.

Шесть месяцев назад.

Старинный двухэтажный особняк, похожий на огромную лягушку, оказался недалеко от речного вокзала. Иван не мог понять логику Анатолия Дмитриевича, которому нужно, чтобы Иван обязательно написал объяснительную именно в этом здании, окрашенном в несколько цветов, но преобладала светло-зелёная краска. По узкому светлому коридору прошли к нужной двери. В крохотном кабинете стояли в полумраке стол, сейф и несколько стульев. Следователь включил верхний свет. Быстро снял пальто и шапку. Потирая руки, вышел. Шлёпнула шепеляво одна дверь. Вторая – упиралась в вешалку, но висела, бездельничая. За плотной светло-оранжевой портьерой узкое окно, в щель просматривалось украшение – массивная кованая решётка без следов сварки. Возможно, её смастерил кузнец в прошлом веке. Иван случайно узнал, что при углублении дна Убры нашли старинные орудия, которые оказались несколько раньше появления экспедиции Ермака. Значит, его отряд не завоевывал и не покорял сибирских жителей, а помогал русским поселенцам отбиваться от нападавших завоевателей с юга. Пушечные стволы лежат во дворе краеведческого музея. Экскурсия понравилась шестиклассникам. Экскурсовод рассказывала, что город-крепость культурно развивался, но и культурно обогащался, принимая ссыльных декабристов, первых народовольцев. Историю города можно изучать по названиям улиц. Он соперничал в своём развитии с Барнаулом, с Томском, а уж Новосибирск был намного его моложе.

…Ему не предложили снять пальто. Это почему-то затревожило Бабкина. «Передаст другому следователю». Анатолий Дмитриевич понравился спокойствием и добрым лицом. Казалось, что он на его стороне, молчаливо одобряет, но, так как получен сигнал, должен принять меры.

Иван неуютно сидел перед письменным столом. Снял старую шапку, пристально смотрел на чёрный телефон, на стопку книг, на кусок стекла, за которым лежал календарь и какие-то бумажки с записями. Он должен сидеть и думать о своей жизни, о том, что его может ожидать. Не арестован, но задержан, попал в поле зрения органов, как потенциальный преступник, который виноват в опрометчивом высказывании. Никого не оскорбил, не агитировал, не критиковал, не призывал к свержению строя. Если не передёргивать его высказывания, как это попытался сделать Пшёнкин, то ничего не грозит. Единственное, что следователь попытается узнать, каковы его связи. Возможно, за этим столом будут сидеть Сергей, Стас, а может быть, сидели, написав объяснительные. Неужели высказывание о том, что коммунизма не будет, представляет угрозу безопасности страны?