Гюлюш Агамамедова - Сборник рассказов Страница 18

— Куда ты так наряжаешься. Я тебя очень прошу, во-первых, если задержишься позвони. Во-вторых, не будь такой ироничной и придирчивой ко всем. Попробуй быть проще. Посмотришь насколько тебе станет легче жить.

Мать конечно была права. Нигяр сама чувствовала, что ее излишняя эмоциональность мешала ей. Она никогда не могла промолчать и не увидеть там, где ей было выгоднее промолчать. В Америке она научилась терпению и выдержке. Но натура осталась прежней. Терпение давалось с трудом. Иногда наступал кризис и выливались все сдержанные, накопившиеся обиды и страдания. После такой встряски она долго приходила в себя физически и морально. Нигяр знала за собой и боялась таких проявлений своего темперамента.

Она не любила опаздывать и ровно к семи часам была готова и вышла из дома. У подъезда она увидел Фуада рядом с новеньким фольксвагеном.

— Садитесь мисс. Он галантно открыл дверцу машины.

Нигяр отметила и его элегантность и ненавязчивый запах дорогого одеколона.

— Какая у тебя шикарная машина.

— Рабочая машина пролетариата.

— Ты забыл уточнить: немецкого пролетариата.

— В конце концов совсем маленькая разница.

У ресторана стояло множество иномарок. Фуад поставил свою машину так, чтобы не мешать выехать другим машинам. Они вошли, оставили верхнюю одежду в гардеробе. Нигяр посмотрела на себя в большое зеркало и с удовольствием отметила, что на нее смотрит не только она сама, но и окружающие мужчины. Фуад подошел к ней, очевидно гордясь своей спутницей. В зале был полумрак. На столах горели свечи. Музыканты тихо играли приятную блюзовую музыку. Они прошли в конец зала.

— Я специально выбрал столик подальше от эстрады, чтобы мы могли говорить.

К ним подошел метрдотель и подал карту.

— Как у вас со стерлядью и блинами с икрой. Нигяр посмотрела на метрдотеля.

Фуад ответил за него:

— Гоша не напрягайся, Нигяр моя подруга детства, неси кябаб, икру, и вашу фирменную селедку и грибочков. Для меня немного водки. Для нее красное хорошее вино. Каберне Савиньон, например. Десерт мы закажем попозже. Я думаю Нигяр оценит.

Нигяр почувствовала, что может расслабиться и плыть по течению, может позволить себе в этот вечер побыть просто женщиной. Глаза привыкли к полумраку. Она оглядела зал. Интерьер хорошего ресторана, много растений. Ничего супер колоритного. Все выдержано. Вокруг за столиками сидели пары, в чем-то неуловимом схожие. Мужчины как правило массивные, вальяжные, сверкавшие перстнями и рядом молоденькие девушки затянутые в кожу или декольтированные, с утрированным макияжем. Фуад проследил за ее взглядом.

— Знакомься, новые азеры.

Мужчина сидевший за соседним столиком громко выругался, девушка сидевшая напротив него нервно громко засмеялась.

— Заметно, что они совсем новые.

— Что ты хочешь, через каких-нибудь два поколения, у их внуков, будут манеры и прекрасный вкус. Но хочу отметить, что не все новые азеры такие. Он самодовольно улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что ты тот самый внук.

Он засмеялся оценив ее остроту.

— Я не внук, а правнук, серьезно, я новый азер, преуспевший благодаря своим мозгам.

— А разве академик, доктор наук, сделавший не одно открытие, получающий мизерную зарплату и неумеющий крутиться, не имеет мозгов.

— Академик академику рознь. Не передергивай, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Началась программа и они замолчали. Прожекторы высветили эстраду. На нее ручейком выплыл кордебалет. Девушки были хорошо подобраны: высокие, тонкие, только две из них соответствовали восточным вкусам. У них были налитые ножки и грудь. Музыка стала громче, бравурнее. Через некоторое время все замерло в ожидании примы. На сцену вышла миниатюрная, похожая на дюймовочку девушка и запела неожиданно сильным голосом. Она пела национальную песню, которая плавно перешла в джазовую импровизацию. Голос гибко модулировал восточные трели и вариации под джаз. Нигяр поплыла по волнам музыки, осознавая, что может больше всего в другом мире ей не хватало ее музыки, в которой слились восток и запад, гармонии одинаково прекрасно звучавшие в восточном и западном обрамлении. Песня закончилась.

— Теперь я вижу, что ты не зря привел меня сюда.

Внезапно, откуда-то из темноты возник силуэт. Плотный мужчина с трехдневной щетиной, одетый не по вечернему, в спортивную куртку и джинсы стоял рядом с их столиком и улыбался пьяной улыбкой:

— Какие люди, кто бы мог подумать. Приехала и даже не соизволила позвонить. Хотя этого следовало ожидать.

Фуад вопросительно посмотрел на Нигяр.

— Знакомтесь, это Рауф мой старый друг. Фуад — мой друг.

— Но не такой старый, - закончил за нее Фуад.

— Я виновата, я собиралась позвонить со дня на день, но так и не собралась.

Она почувствовала себя неуютно. Рауф был непредсказуемым человеком. Во что могла вылиться неожиданная встреча Нигяр не могла даже представить.

— Ну что, дитя природы, садись поближе.

Ей хотелось разрядить обстановку, но по лицам мужчин было понятно, что ничего не получится. Фуад был подчеркнуто вежлив и корректен, зато Рауф был заметно агрессивен. Заиграла танцевальная музыка и две пары закружились в танце.

— Вы не будете против, если я приглашу на танец вашу даму, — он наклонился к Фуаду.

— Все зависит от дамы.

— Дама сторонник мирного сосуществования и потому принимает приглашение, — Нигяр немного деланно засмеялась. Она встала пошла впереди Рауфа к эстраде, спиной чувствуя провожающий их взгляд Фуада.

Танец был медленным и Рауф танцевал так, чтобы у Фуада не осталось никаких сомнений в том, что они с Нигяр действительно друзья. Он прижал ее к себе и что- то жарко шептал на ухо. Нигяр не стала сопротивляться. Рауф был во много раз сильнее ее и выглядело бы это смешно. После танца он попытался отвести ее за столик, где сидел с друзьями. Она решительно отказалась и ему пришлось довести ее до места. Он бурчал себе под нос.

Вечер был безнадежно испорчен. Фуад еще пытался шутить и говорить о своих чувствах. Нигяр сидела как на иголках, понимая, что так просто Рауф не уйдет.

Ждать пришлось не долго. Рауф подошел к музыкантам, о чем-то с ними пошептался. Они заиграли вступление. Он взял в руки микрофон и громко объявил:

— Песня посвящается любимой девушке. «Севгилим».(Любимая).

Он запел чудесную песню бакинского композитора. Высокий, почти оперный голос пел с чувством. Публика в зале оживилась. Один из новых азеров подошел к нему похлопал по плечу и видимо хотел заказать песню. Рауф оттолкнул его. Назревал скандал. Метрдотель бдительно наблюдавший за залом, осторожно прошел к эстраде. Рауф успел сдернуть скатерть вместе со всем, что было на ней, со столика неосторожного заказчика.

Все как-будто бы ждали развлечения не объявленного в программе. Некоторые из мужчин встали и подошли к месту событий. Фуад медлил. Ему не хотелось участвовать в происходящем. Бросив взгляд на Нигяр, он все же поднялся и прошел к метрдотелю.

Рауф стоял на столе и громко кричал на весь зал, перекрывая оркестр:

— Не купите, все купили, меня не купите, я не продаюсь.

Он еле стоял на ногах. Метрдотель и двое дюжих молодцов сняли его со стола и повели к выходу, крепко держа за руки. В вестибюле Фуад подошел к живописной группе.

— У вас не будет никаких неприятностей и вам не придется платить за разбитую посуду и моральный ущерб только потому, что вы друг детства Нигяр. Но я не советую Вам пытаться с ней увидеться и вообще мелькать у нее перед глазами. — он говорил с Рауфом тихо и доверительно. У державших его под руки верзил был совершенно индифферентный вид.

Рауф молчал, понурив голову, не пытаясь ничего возразить. Кураж прошел, единственное, что ему хотелось, поскорее исчезнуть. Подошли его друзья с которыми он пришел. Высокий парень в очках предложил отвезти его домой. Рауф отрицательно покачал головой. Он совершенно протрезвел. Он молча оделся и вышел из ресторана.

В зале веселье било ключом. Происшедший скандал казалось подстегнул желание кутить. Девочки из кордебалета танцевали канкан и грузный мужчина с заплывшими глазками и выступающим брюшком упорно пытался всунуть купюру в бюстгалтер самой плотной, с подчеркнуто округлыми формами танцовщице. Наконец ему это удалось и он с победным видом уселся на свое место.

Нигяр ковырялась вилкой в тарелке, пожалев в очередной раз о том, что бросила курить. Ей всегда хотелось делать все наоборот. Она курила с шестнадцати лет, в то время, когда мало кто из девушек ее возраста осмеливался курить. А потом, когда это стало вдруг модно, она перестала курить, но временами желание было настолько сильным, что она выкуривала одну, две сигареты тайком.

Вечер длился и казался бесконечным. Фуад был по прежнему внимательным и милым. Ему хватило такта не говорить о том, что произошло. Наоборот, он шутил, ему хотелось быть остроумным и неотразимым. Может быть в другое время, она бы поддалась его обаянию. Картинка с изображением нового азера была испорчена. Она не могла бы сказать, что ее смущало. Желание говорить самой пропало напрочь, она рассеянно слушала его. Нигяр отбывала повинность в ожидании окончания ужина.