Ян-Филипп Зендкер - Сердце, живущее в согласии Страница 19

У соседей крыша была жестяная, и дождь по ней стучал громко и яростно. Ну Ну подумала, что в доме с жестяной крышей невозможно спать, какой бы надежной она ни была.

Ливень начался еще вчера днем. Ничего удивительного, сезон дождей. Они идут один за другим, с редкими передышками. Воздух пропитывается влагой и становится тяжелым. Земля разбухает от воды, но солнце, едва появившись, безжалостно все высушивает, вызывая тоску по новому ливню.

Рассветало. Сквозь щели в стенах пробивались первые лучи света. Ну Ну прижалась к мужу, положив руку ему на грудь. Несколько минут она наслаждалась теплом его тела, ровными ударами сердца и таким же ровным дыханием, согревающим ей кожу. Потом встала, разворошила тлеющие угли, подбросила дров и подвесила чайник. Открыла дверь и села в дверном проеме, глядя на двор, превратившийся в грязное месиво.

Ну Ну любила сезон дождей. Ей нравились месяцы, чей главный цвет – серебристо-серый. В это время пробуждалась земля и жизнь возникала в самых немыслимых местах. Природа вырывалась на свободу, торопясь на все набросить зеленый покров. Полевые работы приостанавливались. У Ну Ну с Маунгом Сейном появлялось свободное время, когда можно делать, что хочешь. Молча слушать дождь. Плести корзины.

Или следовать голосу страсти.

Подумав об этом, Ну Ну почувствовала волну желания. Может, снова лечь и соблазнить мужа сразу же, как проснется? Нет. При такой погоде времени у них будет предостаточно. Скоро придут послушники за подаянием, они всегда приходят по утрам. Самое позднее, через час явятся. Ну Ну встала, прошла к очагу, поставила вариться рис. Для овощного карри она выбрала самые крупные помидоры и баклажаны. Монахам – только лучшее, хотя временами ей с мужем приходилось жить впроголодь. Маунг Сейн несколько раз выражал недовольство ее щедростью.

Думая о двух годах замужней жизни, Ну Ну чувствовала глубокую благодарность. Ее охватывало смирение, и она хотела – пусть и скромно – отблагодарить судьбу за свое счастье. Чем заслужила она такую радость? Что хорошего она совершила в прежней жизни, если получает столь щедрое воздаяние в нынешней?

Спасибо дяде Маунга Сейна. После свадьбы ссудил им денег, и молодые смогли купить старую хижину со всем имуществом, а также участок земли. Деревня, где теперь жила Ну Ну, стояла в двух днях пешего пути от родных мест. Хижина была просторной, с очагом в углу. Возле него на деревянной полке нашлись миски, оловянные тарелки, кружки и несколько закопченных, испещренных вмятинами кастрюль. Ложки, ножи и пара поварешек были просто воткнуты в стену, сплетенную из пальмовых листьев. На полку молодые составили и свои нехитрые припасы: полмешка риса, помидоры, баклажаны, имбирь и банку рыбного соуса.

Над дверью Ну Ну повесила старые часы, чьи стрелки давно застыли на шести ноль-ноль. Напротив разместили алтарь с деревянной статуей Будды. Между балками муж прикрепил два бамбуковых шеста, на которых они развесили вещи: полотенце для каждого, лоунджи, рубашку, несколько футболок и нижнее белье. Это была вся их одежда.

Во дворе росли два высоких и тонких дерева папайи, несколько банановых деревьев, бамбук и пальмы. За хижиной молодые устроили огород для овощей.

Стараниями дяди Ну Ну Маунг Сейн из лесоруба превратился в крестьянина. Недостаток опыта он восполнял усердием, одним из первых уходил в поле, где помогал новому родственнику (дядю Ну Ну он звал тестем) и учился крестьянствовать. Увы, результаты оставались скромными. Маунгу Сейну так и не удавалось вырастить сочные овощи. Его капуста и помидоры были сухими и безвкусными. Урожай риса заметно уступал урожаю на полях соседей.

Иногда они с женой голодали, и Маунг Сейн не раз спрашивал себя, по силам ли ему содержать семью. Он подумывал вернуться к привычной работе, но в здешних краях тиковых деревьев было мало и их берегли. Если вновь стать лесорубом, придется ездить на заработки по дальним провинциям и долгие месяцы проводить вдали от дома. Такое для них с Ну Ну было невыносимым. Любой час, проведенный врозь, они считали прожитым напрасно.

Нужда и лишения не тяготили их. Оба с детства привыкли к такой жизни. Зато они открыли нечто совсем иное – телесные наслаждения. Поначалу это были робкие прикосновения, которые незаметно переросли в безудержную страсть.

Желания плоти вымыли из души Ну Ну безграничную печаль. В первые месяцы она еще впадала в привычные депрессии, но затем стала сражаться с ними. Главное, чтобы муж ничего не заподозрил. Однако Маунг Сейн чутко улавливал перемены в настроении жены. Ему было достаточно заглянуть в ее глаза, чтобы все понять. Он замечал, что в иные дни ей трудно встать с постели, приготовить обед, сходить на рынок или просто поболтать с соседкой. Маунг Сейн не мучил ее вопросами, не пытался докопаться до причин. Он становился вдвойне заботливее и нежнее. Словом, вел себя так, будто беспричинная, изнурительная тоска у его жены – это особенности всех женщин.

Два года спустя Ну Ну уже и припомнить не могла, когда в последний раз у нее было тяжело на сердце.

Безмятежная и мятущаяся души обрели общий покой.

Познакомившись с Маунгом Сейном, Ну Ну прониклась твердой уверенностью, что некоторые люди созданы друг для друга.

Родственные души. Родство иного свойства, нежели кровное.

Уже потом Ну Ну иногда спрашивала себя: в полной ли мере она насладилась счастьем первых лет жизни с Маунгом Сейном? Следом вставал другой вопрос: сколько счастья отпущено человеку? Возможны ли вообще ограничения в радости? Или это тоже зависело от кармы? Редкие счастливчики наслаждались счастьем всю жизнь. Кому-то оно выпадало в первой половине жизни, кому-то – во второй. Может, ей нужно было рачительнее относиться к своему, и тогда бы оно продлилось подольше? Может, им с Маунгом Сейном нужно было иногда сдерживать свою прыть в постели? Но существуют ли закрома для счастья, где оно сохраняется? А вдруг все, что случилось с ней и ее мужем, было лишь прихотью неведомых сил, которые действуют по своим правилам или вовсе без оных? Люди для них – игрушки, прутики, несомые бурной рекой. Как бы они ни кружились, как бы ни подпрыгивали на волнах, рано или поздно сгинут в водной пучине.

Тогда получается, что любое событие в жизни лишено смысла. Ну Ну было достаточно посмотреть на спящего мужа – а позднее взглянуть в глаза своему сыну Ко Гуи, – чтобы убедиться: это не так. Каждое проявление любви, жест сочувствия, оказанная помощь, пусть даже самая незначительная, говорили Ну Ну, что ее сомнения беспочвенны. В мире существовала сила, придававшая неповторимую ценность и значимость жизни каждого человека.

Никакие усилия не были тщетными. Ни одно действие не совершалось напрасно.

Маунг Сейн и его любовь убедили Ну Ну в этом… Так длилось, пока не начались иные события, вновь породившие сомнения в ее душе. Уже навсегда и во всем.

Эти происшествия высасывали из нее волю к жизни, как соль вытягивает воду из тела, пока не разрушит его.

Но все это случилось позже. Гораздо позже.

А сейчас Ну Ну варила рис и готовила карри. Налив себе кружку чая, она вновь подошла к двери и стала ждать, когда появится вереница послушников или когда проснется муж. Он сладко потянется и станет глядеть на нее сонными глазами в ожидании улыбки Ну Ну.

Дождь понемногу слабел. В луже у крыльца Ну Ну заметила несколько опавших листьев. Маленькие посланники, выдержавшие ветер и теперь стойко выносившие удары дождевых капель. Но капли были сильнее, и листики постепенно тонули, лишь один продолжал плавать, упрямо сопротивляясь судьбе. Ну Ну закрыла глаза и сосчитала до десяти. Если она откроет глаза и увидит, что листик не потонул, значит это не случайность, а знак.

Считала нарочно медленно. Дойдя до пяти, ощутила беспокойство. Добравшись до восьми, задумалась о его причинах. Когда она открыла глаза, отважный серовато-коричневый листик все еще плавал посередине лужи. Ну Ну спустилась, вытащила храбреца и стала внимательно разглядывать его форму и узор. Со стороны казалось, что она просто коротает время, забавляясь с мокрым листиком. Ну Ну перевернула его и увидела два черных пятнышка, глядевших на нее как маленькие глазки. Стебель доходил до середины и напоминал человеческую спину. Ну Ну подняла лист к серому небу. Он был испещрен маленькими жилками.

Глаза. Спина. Жилки, похожие на вены.

Не возвещал ли мокрый листик о рождении ребенка? Очень может быть. Иначе почему маленький посланец упорно не желал тонуть, разделяя участь собратьев?

Ну Ну захотелось найти дополнительные подтверждения. Она еще раз внимательно рассмотрела листик, затем наклонилась, позволив ему выскользнуть из ладони. Если снова упадет в лужу, станет добычей ветра и усилившегося дождя, это окончательно развеет ее сомнения. Ну Ну стояла так, что листик должен был приземлиться не в воду, а между ступеньками. Но ветер вдруг изменился, и посланец действительно оказался в луже, где теперь плавали новые его собратья. Ну Ну устроила новую проверку: закрыв глаза, сосчитала до двадцати восьми. Восьмерка была ее счастливым числом, а двойка впереди удваивала удачу.