Оксана Робски - Жизнь заново Страница 19

Рождественская несказка

Я смотрел на огромную ёлку в нашей гостиной, и блестящие круглые шары на ней переливались всеми цветами радуги.

Радуга – это семь главных цветов. Я знаю, кроме них, ещё оранжевый (как апельсин), голубой (как моя пижамка) и салатовый, как ошейник у нашей собаки по кличке Вася. Вася – единственный в нашей семье, кто младше меня. Ему всего два года. И он очень маленький. А я большой. Мама готовит праздничный ужин, потому что сегодня – Рождество. Бабушка утром читала мне книжку про Рождество. Рождество – это когда происходят всякие приятные вещи. Например, можно превратиться в Васю.

Из кухни очень вкусно пахнет. Мама печёт пироги и торт. Больше всего я люблю торт. И пироги с капустой. С мясом не люблю.

Мама сказала, что я получу торт завтра утром. Мне нравится Рождество. И день рождения. Я спросил у мамы, будут ли на рождественском торте свечки, чтобы загадывать желания. Мама сказала, что не будут, потому что в рождественскую ночь и так все желания исполняются.

Я спросил у мамы, какое у неё самое большое желание. Она сказала, что больше всего на свете она хочет, чтобы все всегда были вместе.

– И Вася? – уточнил я.

– И Вася, – сказала мама. И отправила меня спать. Потому что уже было десять часов.

Меня пошёл укладывать папа, потому что у мамы могли подгореть пироги.

Перед сном мы с папой немножко поговорили. Ещё я смеялся, потому что папа щекотал меня. Потом я попросил папу позаниматься со мной боксом. Папа сначала отказался, но потом принёс мои и свои (другого цвета и большие) перчатки, и мы дрались. Я победил. Папа радовался. Он почему-то всегда радуется, когда проигрывает. Папа сказал, что я стал огромный и сильный. И что он любит меня больше всех. Я сказал, что тоже люблю его. Его, маму, Васю и бабушку. И свою подругу Лену. Она красивая.

Папа поцеловал меня и выключил свет. Осталась только синяя звёздочка у меня над кроватью. В книге, которую читала бабушка, была рождественская звезда. Наверное, она горела так же, как моя. И с ней людям так же нравилось засыпать, как мне с моей.

Уютно, как будто у мамы на руках. Когда я был маленький.

Когда я проснулся, утро ещё не наступило. Я иногда просыпаюсь ночью на горшок. Звезда горела по-прежнему волшебным синим цветом.

Я подумал, что если это ночь, когда исполняются желания, то почему бы мне не съесть пирожок с капустой. Я скажу маме: «Дай мне один пирожок. Только один». Она улыбнётся и даст. А потом отнесёт меня в кровать на руках.

Я надел тапочки, потому что босиком ходить нельзя, и пошёл на кухню.

Мамы не было. Папы тоже. Наверное, они пошли спать, потому что во сне всё происходит быстрее. И растёшь, и желания исполняются.

Пирожки лежали на столе. Я взял один, надеюсь, что с капустой, как вдруг на верхней полке шкафа с посудой заметил железную банку. Это была очень необычная банка. Она светилась, как звезда в моей комнате. Я раньше её у нас не видел. Наверное, папа купил. Я встал на стул. Главное – не упасть. Потому что, если падаешь, бывают синяки. А потом все подряд будут спрашивать: «Что, подрался?» Как будто просто так упасть невозможно. Я взял банку, и она светилась у меня в руках. Внутри было печенье. Круглое и вкусное. Я съел пять. Бабушка хочет, чтобы я научился считать до десяти. Лена умеет.

Я вернулся в свою комнату, и никто ничего не заметил. Когда я снова проснулся, утро ещё не наступило. Утро – это когда светло и приходит мама, чтобы посмотреть, как я одеваюсь и чищу зубы.

Было светло, но мама ещё не пришла. Я решил сам к ней пойти.

Я надел шорты и майку, на которой были нарисованы Чип и Дейл.

Когда я открыл дверь к ним в спальню, папа проснулся первым.

Он увидел меня и подскочил в кровати, как будто Вася укусил его за пятку.

Он подбежал ко мне и вытолкал из комнаты. Он тихо закрыл дверь и прошептал мне в самое ухо: «Ты что, с ума сошла? Ты как сюда попала?»

А раньше папа мне говорил, что, когда обращаются к мальчикам, говорят «попал».

– Отправляйся домой, я позвоню тебе вечером. Сумасшедшая!

Папа подталкивал меня в сторону входной двери. Я ухватился за стол.

– Жена может проснуться! Ты не должна здесь быть!

По папиному лицу казалось, будто он кричит. Но на самом деле никто, кроме меня, его не слышал. Он вытолкал меня на улицу и захлопнул дверь.

Было холодно и хотелось плакать. Я залез в свою комнату через окно. Я решил пойти к папе, попросить прощения и помириться с ним. Папа курил на кухне. Когда он увидел меня, он бросил сигарету в раковину, хотя сначала её надо потушить.

– Ты что, издеваешься надо мной? – громким шёпотом спросил папа.

Он не хотел со мной мириться. Я громко расплакался.

– Прекрати истерику! Оставь меня в покое!

Послышался мамин голос. Папа обернулся на звук, схватил меня в охапку, и через секунду я оказался под диваном.

– Если услышу хотя бы писк – убью! – сказал мне папа, и я очень старался, чтобы он ничего не услышал.

– Доброе утро, дорогой! – сказала мама, и больше всего на свете мне захотелось сейчас быть рядом с ней.

– Доброе утро, дорогая, – сказал папа совсем не так, как он разговаривал со мной.

– Ты чем-то встревожен?

– Нет-нет, все нормально.

– Малыш ещё спит?

– Думаю, что да. Ты тоже чего-то рано встала.

– Я приму ванну, разбужу малыша и будем завтракать. Я обещала ему торт.

Когда мама ушла, я уже не мог сдержаться. Я снова начал плакать. Папа достал меня из-под дивана за ногу.

– Я сейчас скажу тебе одну вещь. И после этого ты сразу уйдёшь, – сказал папа. Мне очень хотелось позвать маму, но я только послушно кивнул головой. – Ты сейчас находишься в доме, где живёт моя семья. И для меня на свете нет ничего важнее. – Я понял, что папа решил помириться. – И только сейчас, когда ты ворвалась в мой дом, устроила здесь истерику, я осознал, что могу все это потерять. А я не готов. Мы больше никогда не увидимся. Прости меня. Но я ведь никогда ничего тебе не обещал. И уж конечно, не обещал тебе провести Рождество с тобой, а не дома. Это семейный праздник, понимаешь?…

Он открыл глаза, и светлое рождественское утро встретило его ласковой улыбкой жены.

– Доброе утро, дорогой! Как ты спал?

– Доброе утро, дорогая.

– Я уже приняла ванну, приготовила завтрак, и малышу на кухне не терпится съесть кусочек торта.

– Мне снился такой сон…

– Да? Надо было разбудить тебя раньше?

– Ни в коем случае. Ты разбудила меня как раз вовремя.

В гостиной ёлка пахла лесом, праздником и детством.

Мне не терпелось подарить сыну модель «Мерседеса» S-класса. Мы с ним собираем.

Малыш стоял на табуретке и держал в руке синюю жестяную банку. Не замечая меня, он достал своей маленькой ручкой большое круглое печенье. Где-то я видел раньше эту банку.

– Малыш, ты не хочешь посмотреть, что я приготовил тебе в подарок?

Так я и знал. Мой сын обожает подарки. Он даже про печенье забыл.

Пока мы возились с машинкой, жена наблюдала за нами. И улыбалась.

– Настоящее рождественское утро, – сказала она. – Потому что я с вами, мы вместе и это не сказка. Значит, моё желание исполнилось.

– И моё, – сказал малыш.

– И моё, – сказал я. И покосился на синюю жестяную банку.

Серёжки от Bvlgari

Мне очень нравились эти серёжки. Потому что они были очень изящные. И красивые. С бриллиантами, изумрудами и сапфирами. Потому что они были Bvlgari. Потому что они были на обложках всех журналов. Потому что они очень мне шли.

Ровно по всем этим же причинам они абсолютно не нравились моему мужу.

Кроме разве что последней. Хотя на самом деле он считал, что я и без всех этих украшений достаточно красива.

Достаточно – для него.

Конечно, я могла бы купить их себе сама. «Галерея „О“» была прибыльным бизнесом, и этот бизнес принадлежал мне. (До сих пор моё большое спасибо моему бывшему мужу.) Но мне казалось, что покупать бриллианты себе самой как-то неженственно и очень уж по-феминистски. Поэтому я ждала, когда эти серьги мне подарит муж.

Он не подарил мне их на Новый год, и на 14 февраля не подарил мне их тоже. Вопреки всем моим ожиданиям, он не подарил мне их даже на 8 Марта.

Тем временем изображения серёжек пропали с обложек журналов, но никак не из моей памяти.

После 8 Марта оставалось три месяца до моего дня рождения. Я решила, что это крайний срок, когда я наконец-то получу то, что хочу.

Как обычно, недели за три до дня рождения мой муж начал спрашивать меня, чего бы мне хотелось.

Я говорила про серёжки, либо просто загадочно улыбалась, либо обиженно отворачивалась и от всех его предложений отказывалась наотрез.

За неделю до дня рождения о подарке я перестала говорить вообще. В связи с чем мой муж (среднестатистический в этом отношении) о нём просто забыл. И вспомнил только десятого июня, проснувшись и увидев радостное ожидание в моих глазах. После того, как оно сменилось недоумением, потом удивлением и, наконец, обидой, мой муж (довольно предсказуемый, как и все мужчины) повёз меня покупать мне подарок в любой магазин по моему выбору. Естественно, это был Mercury на Кутузовском.