Александр Торик - DIMOH. Сказка для детей от 14 до 104 лет Страница 19

– Прямо Иероним Босх какой-то! – обмерший от охватившей его жути прошептал Димон, вспомнив часто листавшийся им в детстве альбом с репродукциями из родительской библиотеки. – Только, кажется, реально оживший! Да уж! Насчёт ужасов в этой долине не обманули...

Надо было что-то делать, как-то выбираться из этого жуткого места. Димон внимательно огляделся вокруг. Слева и справа на расстоянии около пары километров возвышались неприступные стены каньона, между ними, начинаясь практически от самых стен, уходила вдаль и вглубь чаша кошмарного котлована. Миновать его отверстую чёрную пасть, преисполненную безумного ужаса и страдания, и продвинуться в дальний конец долины, где находился предполагаемый из неё выход, похоже, было невозможно.

Приглядевшись повнимательнее, Димон заметил тонкую, почти незаметную ниточку узкой тропинки, вившейся вдоль левой стены каньона по самому краю котлована. Очевидно, это был единственный возможный путь. Недолго думая, Димон решился и направился к началу тропинки.

Поначалу тропинка напоминала обычную сельскую дорогу, достаточной ширины даже для проезда автомобиля. Затем она сузилась до полутора метров, затем до ширины пешеходной тропы, затем и вовсе превратилась в узкий карниз, идущий вдоль отвесной стены растрескавшейся скальной породы.

Скоро карниз стал таким узким, что Димка вынужден был, прижимаясь спиной к стене, короткими шажками боком передвигаться по осыпающимся под его ногами камням, осторожно ощупывая опору перед каждым шагом.

Прямо под ним разверзся ад котлована. Рёв чудовищ и вопли терзаемых жертв оглушали Димона, слившись в непрерывный душераздирающий шум, смрад и вонь, идущие снизу, вызывали у него сильные рвотные позывы, зрелище кошмарной фантасмагории, творившейся под ним, лишало способности разумно мыслить.

Понимая, что одно неверное движение может низвергнуть его в самую гущу изуверского безумия, Димка с затаённым дыханием, цепляясь пальцами рук за каждую щёлку в скалах за его спиной, медленно переступал дрожащими от напряжения ногами по крошащемуся карнизу, стараясь не дышать и не смотреть вниз.

Димон потерял ощущение времени и пространства, в его сознании усилием воли едва удерживалась единственная мысль о необходимости беспрерывного движения. Он передвигался, тупо повторяя растрескавшимися губами:

– Только не оступись, только не оступись!

Что-то вмешалось в ставший уже механическим процесс его перемещения по карнизу, какой-то внешний дополнительный фактор. Димка собрал в пучок расползающийся рассудок и сконцентрировал взгляд на возникшем перед ним объекте. Объект был гадок и страшен.

Прямо перед Димоном из глубины котловановой преисподней на беспрерывно машущих стрекозиных крыльях всплыло и зависло в воздухе омерзительное существо.

Туловище этого существа напоминало собой замшелую деревянную колоду, покрытую глубокими складками растрескавшейся коры. В нижней части колоды свисал пучок щупальцев, очевидно, заменявших чудовищу ноги, шевелящихся и извивающихся, словно клубок змей. Шесть мохнатых человеческих рук с отросшими изогнутыми когтями постоянно совершали в воздухе хватательные движения, сталкиваясь и мешая друг другу. Венчалось это омерзительное создание огромной змеиной головой с холодными, исполненными ненависти жёлтыми глазами и приоткрытой мелкозубой пастью с высунутым длинным раздвоенным языком. Взгляд этих страшных гипнотизирующих глаз был устремлён прямо на Димона. Когтистые лапы чудовища протянулись к нему.

«Ну, вот и всё! – подумалось Димону. – «Show must go on!» Праздник жизни закончен!»

«Нет! – словно перебила первую новая мысль. – Борись! КИРИЕ ИСУ ХРИСТЭ ЭЛЕЙСОН МЭ! КИРИЕ ИСУ ХРИСТЭ...»

Кто-то сзади схватил его за руку и сильно дёрнул, Димон потерял равновесие и, не успев даже охнуть, кувыркнулся назад спиной в глубину не замеченной им прежде расселины-пещеры.

ГЛАВА 17

Грохнувшись спиной и затылком, Димка на короткое мгновенье зажмурился от боли, затем, встряхнув несколько раз зазвеневшей головой, сел и огляделся.

Пещера-расселина была узкой трещиной в скале, не более двух метров шириной на уровне пола, сужающейся кверху и уходящей вглубь каменного массива метров на десять-двенадцать. Пол пещеры был покрыт крупным, вперемежку с камнями, песком.

На этом полу перед Димоном в рваных джинсах и такой же куртке фасона семидесятых годов, босиком стоял – сам Димон!

Те же черты лица, те же неукротимые рыжие лохмы, такие же сутулые узкие плечи. Только более резко обозначились на лице прорези морщин от ноздрей к подбородку и в уголках слегка прищуренных глаз.

– Ого, двойник! Ты кто? – первым обратился к Димону обитатель пещеры.

– Димон... то есть Дима, Рыжок Дмитрий Сергеевич. А ты кто?

– Подожди! Рыжок? Тебе сколько лет?

– Семнадцать.

– А твою мать не Лариса зовут?

– Лариса!

– А её мать, бабушку твою, не Анна Макаровна?

– Бабу Нюшу? Да, точно, Анна Макаровна. А...

– А меня зовут Рыжок Сергей Николаевич. Здравствуй, сын. Вот и свиделись, наконец!

– Здравствуй... папа... Ни фига ж себе встреча!

– Да уж! И не говори! Нашлось-таки время и место!

– Подожди, папа! Так ты, значит, уже умер?

– Значит, умер, сын! Хотя ты сам теперь знаешь, что так называемая смерть – это лишь переход в другую форму существования. Я перешёл сюда, когда тебе было четырнадцать лет, стало быть три года назад. Саркома мозга. А ты? С тобой-то что случилось? Неужели наркотики, передозировка? Или авария? Или ещё что-то? Ты же так молод ещё!

– Авария, папа. Но не со мной. С Маринкой. Я тут, типа, из-за неё.

– Как это, сын?

– Ну, слушай, папа...

Оба Рыжка уселись друг против друга на полу пещеры, одинаково, «по-турецки», скрестив ноги.

– Да, сын! – поскрёб рыжие лохмы Рыжок-старший, выслушав всю историю Димоновых приключений со дня аварии и до настоящего момента. – Ты знаешь, а я рад! Рад тому, что мой сын, несмотря на то, что я оказался никаким отцом, хотя и рос без «мужской руки», вырос нормальным парнем, мужчиной. Не растеряй этих качеств, сын, если выберешься отсюда! Кстати, а где твой Ангел?

– Какой Ангел? Ты что Вестника что-ли имеешь в виду? Или Тофика?

– Ты что, не в курсе? – удивился старший Рыжок. – Ты разве ещё не понял, где ты находишься и кто такие эти Вестник и Тофик?

– Ну, как... В Терминале переходном каком-то... Вестник – это, типа, охранник мой и сопровождающий, а Тофик – менеджер какой-то терминальский, разводчик, блин...

– Ясно! А слова-то что означают, что тебе этот схимник Афанасий дал, ты хоть знаешь?

– Нет! Типа, заклинание какое-то, Афанасий сказал – призыв! Главное ведь, работает! А что такое «схимник»?

– Схимник, Дима, – это монах христианский, православный, высшая ступень монашеского пострига. А призыв этот называется «молитвой Иисусовой»: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя»! Только он тебе эту молитву дал на греческом: «Кирие, Ису Христэ, элейсон мэ»! Я даже догадываюсь почему – времени у него не было тебе краткий курс «Катехизиса» читать, да и веры у тебя ещё не было, мог не воспринять ничего. Ну а теперь здесь, в Аду, да ещё самостоятельно в силе этой молитвы убедившись, тебе уже ничего не мешает всё по полочкам в голове разложить.

– Что значит «в Аду»? Это что – Ад? Терминал – это тот самый Ад?

– Терминал – это вход в него. Так называемые «залы презентаций». По-церковному их называют «мытарства», то есть «таможни». А так называемый основной уровень – это и есть сам Ад во всём его многообразии. Где мы с тобой, собственно, сейчас и находимся. И это ещё не самое худшее место.

– Подожди, значит, Вестник – это...

– Вестник по-гречески – Ангел! Твой Вестник – это твой Ангел Хранитель! А «менеджер» – просто бес или демон, дьявол, много у них есть всяких названий. «Дер тойфель», кстати, по-немецки – чёрт. Отсюда и «Тофик».

– Подожди, папа! У меня сейчас голова лопнет! Значит, если есть Ангелы, бесы и Ад, то должен быть Рай?

– А ты был в Верхнем Городе?

– Нет! Только на Смотровой Площадке, времени не было. Так значит, Верхний Город – это и есть...

– Рай! Ты правильно мыслишь, сын.

– Но тогда, значит, должен существовать и Бог?

– Бог существует, сын. Иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Сложи два и два и получишь четыре.

– Ох, ни ф... ничего ж себе дела!

– Да, сын. Именно так.

– Пап! А откуда ты всё это знаешь: про Бога, про схимников, про молитву Иисусову, про Терминал? Ты ещё в той жизни это всё узнал или уже здесь во всём разобрался?

– Самое обидное, сын, что всё это я узнал ещё в земной жизни, причём достаточно давно, в середине девяностых. Тогда как раз церкви открывались в большом количестве, духовную литературу стали издавать, многие начали к вере приходить. Ну, и я тоже, я ведь всегда жадным был до новой информации, начал православные книжки читать, окрестился, в церковь стал захаживать, со священниками неоднократно разговаривал. Даже три недели в одном монастыре мужском прожил, паломником. Одним словом – воцерковлялся.