Жорж Сименон - Поезд из Венеции Страница 19

Деньги были целы. Вынув бумажку в пятьдесят фунтов, Жюстен попытался придумать для этого оправдание — такое оправдание необходимо было ему для себя самого.

Американские купюры были подлинные, он это проверил, — во всяком случае, та, что он разменял в банке на Итальянском бульваре. А английские?

Он отправился в другой банк. Кассир, проделав ту же операцию, вручил ему не глядя французские деньги.

Растерявшись, Кальмар не знал, куда их девать. Не знал, что с ними делать. Наконец он зашел в один из баров на улице Марбеф, куда раньше и ногой не ступал, и, усевшись на высокий табурет, осушил в одиночестве полбутылки лучшего шампанского.

Однако никакого удовольствия это ему не доставило. У него остались еще деньги даже после того, как он положил стофранковый билет в шапку слепого… То-то удивится нищий, когда обнаружит такой дар…

Нет, надо найти какой-то выход. Это становилось жизненно необходимым. Кальмар сознавал, что нервы у него сдают, страх охватывает его все чаще, и люди начинают приглядываться к нему.

Несколько дней он подумывал, не сделать ли вид, будто он выиграл в национальной лотерее, взвесил все «за» и «против», пытаясь предусмотреть все препятствия, все опасности. И вот в начале ноября он решил, наконец, что нашел выход.

Он подождал около двух недель. И вот однажды вечером, в понедельник, он вернулся домой, нагруженный пакетами, с деланно сияющим лицом, несмотря на терзавший его страх.

— Что с тобой, Жюстен? Уж не решил ли ты, что сегодня рождество?

— Терпение, дети мои…

— Что это, папа?

Сначала подарок для Биба — автомобиль, которым можно управлять как угодно с помощью ручки, соединенной с машиной тонким проводом.

— Неужели это мне, папа?

Доминика недоверчиво и встревоженно смотрела на него.

— А мне что, папа?

Для Жозе — портфель, какой она просила уже два года. С первого класса она ходила с одним и тем же, не знавшим износа портфелем, который от времени стал серым и жестким.

Для Доминики он выбрал брошку, которой она как-то любовалась в витрине магазина на Елисейских Полях.

— Ты не находишь, что она очень подошла бы к моему голубому костюму? — заметила она тогда.

А себе Жюстен купил вожделенный перочинный нож с шестью лезвиями, отверткой, штопором и настоящей пилой. Ручка у ножа была из оленьего рога, точно такая, какой он восхищался в детстве на витрине оружейника.

— Вот вам, дети мои!.. Скажите спасибо лошадкам!..

— Лошадкам? — переспросила Доминика, не смея радоваться.

— Очень просто. Один наш клиент сказал мне в субботу утром, что у него есть точные сведения о фаворитах на скачках. Его зять там не то жокей, не то тренер, точно не знаю. Он спросил, согласен ли я рискнуть пятью франками, и я дал ему деньги, чтобы он поставил за меня. Я ведь ничего не. понимаю в скачках. Даже не знал, на каких лошадей он собирался ставить… Представляешь мое удивление, когда сегодня днем приносит он мне более шестисот франков и заявляет, что мы выиграли… А поставь мы на тех же лошадей с указанием порядка прихода их к финишу, мы могли бы выиграть более двенадцати тысяч…

Доминика немного смягчилась, но была по-прежнему задумчива.

— Я слышал, что те, кто играют впервые, почти всегда выигрывают…

Жозе уже набивала свой новый портфель учебниками и тетрадями, а Биб пыхтел, стараясь запустить свой автомобиль.

— Папа, машина идет все время назад.

— Сейчас покажу, как надо…

Это заняло несколько минут.

— Надеюсь, Жюстен, ты не пристрастишься к скачкам?.. Видишь ли, я еще в детстве столько о них наслышалась…

Он знал историю, ставшую семейной легендой Лаво. Дедушка Доминики был владельцем первоклассного ресторана на улице Пти-Шан, в котором бывали известные журналисты, писатели, высший свет. В течение долгих лет ресторан считался модным, и многие финансисты, в жакетах и серых цилиндрах, по пути с биржи на ипподром заходили туда позавтракать.

— Сначала он играл от случая к случаю, ставил гроши, да и то лишь, когда ему подсказывали, на кого ставить… Потом захотел видеть, как бегут лошадки, и стал почти каждый день уходить из ресторана, оставляя все хозяйство на шеф-повара. Кажется, сначала дедушка крупно выигрывал. Шла даже речь о том, чтобы переоборудовать ресторан, на чем он, правда, только бы пострадал. Увы! До этого не дошло. Деньги улетучились… Три года спустя мой дед был уже только метрдотелем в своем бывшем ресторане, который перешел теперь к одному из служащих… А мой отец, получи он, как положено, ресторан по наследству, не был бы вынужден в четырнадцать лет поступать в «Вейлер» рассыльным.

Жюстен принужденно улыбнувшись, попытался сострить:

— Тогда бы он не познакомился с твоей матерью…

Его теща работала гардеробщицей в том же заведении.

— Мой дед, — продолжала Доминика, — кончил жизнь в нищете: каждую неделю обходил своих детей, чтобы выклянчить у них немного денег… Он и умер на бегах в Сен-Клу, как говорят, от разрыва сердца, но я почти уверена, что от недоедания…

Кальмару приходилось действовать ловко и осторожно. Надо будет выбрать в следующий раз то, что особенно прельщало Доминику. Он попытался восстановить в памяти отдельные фразы, которые случайно роняют женщины в разговоре, вспоминал витрины, перед которыми жена особенно любила останавливаться.

Жюстен выждал две недели. Придя домой в понедельник, он ничего не сказал, но постарался придать лицу веселое выражение.

— Ты снова играл, Жюстен?

— Т-с-с! — таинственно пробормотал он, косясь на детей.

И позднее, уже в постели, пояснил:

— Зря я в прошлый раз рассказывал при них, как мне достались эти деньги. Хоть я и не считаю этот способ заработка аморальным, но лучше, чтобы они не слышали о деньгах, добытых с такой легкостью.

— Ты опять выиграл?

— Немного.

— Сколько?

— Достаточно для того, чтобы доставить тебе завтра приятный сюрприз.

Так, мало-помалу, он выдумывал себе порок, создавал порок-алиби, как он это называл.

— Кажется, я предпочла бы обходиться без сюрпризов.

— Послушай, Доминика, неужели ты считаешь нормальным упустить деньги, которые сами идут тебе в руки, деньги, которые никому не принадлежат, деньги вполне законные?

— Я тебе не раз говорила, что я думаю о скачках.

— А разве ты никогда не покупаешь билеты национальной лотереи?

Он нашел подходящий аргумент. Почти еженедельно, отправляясь за покупками, Доминика приобретала лотерейный билет и смотрела потом по телевизору таблицу выигрышей, держа этот билет в руках.

— Я ничего не выигрывала.

— Как же! А тысячу старых франков четыре года назад?

— После того, как за несколько лет накупила билетов больше, чем на тысячу…

— А если бы ты выиграла сто миллионов?

— Такое бывает только во сне…

— Однако каждую неделю кто-нибудь выигрывает такую сумму по национальной лотерее, не говоря уже о других лотереях.

Но до поездки в Венецию он и сам рассуждал так же, как Доминика.

На этот раз он подарил ей машину для мытья посуды. От радости у нее на глазах выступили слезы.

— Я знал, что ты это хотела. Ведь не секрет, что каждый вечер из-за мытья посуды ты опаздываешь на восьмичасовую телевизионную передачу. Отныне мы будем смотреть ее вместе.

Они укладывали детей в постель незадолго до восьми часов — это было на обязанности Жюстена — и проводили большую часть вечера у телевизора.

— Как мило, что ты подумал об этом… Но ты не будешь больше играть, дай слово! Сколько ты поставил?

— Как всегда, пять франков…

— А на прошлой неделе ты не играл?

— Проиграл пять франков. Тем не менее за три недели у меня получилось тысяча триста франков чистой прибыли.

— Твои коллеги знают об этом?

— Мой клиент не хочет, чтобы я об этом рассказывал. Ведь если узнают другие, появится конкуренция.

— Кто он такой?

— Я тебе о нем никогда не говорил, некий Лефер…

Так, за какую-то секунду он придумал имя человеку, который в его рассказах мало-помалу обретал жизнь.

— Чем он занимается?

— Закупает товары для спортивной секции большого парижского универмага… Крупное предприятие… Если какой-нибудь товар хорошо расходится, значит, ему предрешен сбыт во всей Франции.

— Почему же он имеет дело с тобой, а не с Шалланом? Ведь ты, кажется, занимаешься только закупками за границей…

Опять пришлось импровизировать. Да еще рискуя допустить промах, произнести фразу или слово, которые нельзя произносить, которые могут повлечь за собой другие вопросы, а на них, быть может, не удастся ответить так, чтобы все выглядело правдоподобно.

— В первый раз, когда Лефер пришел к нам на авеню де Нейи, он искал новинки для английского универмага, на который он тоже работает. Естественно, что его направили ко мне. Тогда он стал ко мне обращаться и дальше. Конечно, Шаллан от этого не в восторге…