Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта Страница 19

Во времена моего далёкого детства на Новогоднюю Ёлку во Дворец пионеров и школьников имени Жданова попасть могли только какие-то особенные дети. На школу давали несколько билетов для самых круглых отличников и октябрятско-пионерских активистов. Это сейчас всё переведено на коммерческую основу, и попасть во Дворец может любой. Когда я ещё была активным октябрёнком и самой большой отличницей в классе, мне достался такой билет. Я до сих пор помню то ощущение робкого восторга, которое во мне вызвало посещение Дворца пионеров. Это был именно Дворец — начиная с парадного входа, огромных дверей, мраморной лестницы, высоких потолков с лепниной. И чем дальше нас детей вели по залам, тем больше мой восторг нарастал. Особенно меня потряс один зал, чьи стены были покрыты резными панелями из дорогого дерева. В этой волшебной табакерке были какие-то комнатные горки, какие-то необычайно прекрасные игры, так весело и интересно мне никогда не было. Это был самая прекрасная Новогодняя Ёлка моего детства. Новогодние праздники в Домах культуры, построенных в стиле советского минимализма, не давали такого ощущения волшебства и беспричинного счастья.

Я ходил во Дворец пионеров на кружок бокса. При этом я ещё учился в музыкальной школе, в которую ходил после уроков в общеобразовательной. У меня голова болела от перенапряжения. Когда я пошёл на кружок бокса, через несколько занятий у нас начались очень жёсткие тренировки, я всё время получал очень чувствительные удары — и всё время по своему больному месту — по голове. Я взмолился, и родители перестали водить меня на бокс.

В 90-х, в течении трёх лет мы с художником Борисом Коротеевым монтировали витрину Театра марионеток Деммени на Невском. И почти каждый день я встречала у своей витрины согбенную старуху-попрошайку. Она, вся в отрепьях, стояла на коленях, скрючившись, носом в асфальт, приподняв зад, и вся тряслась. Мне было очень жалко эту нищенку, я всегда бросала ей деньги, иногда даже последний рубль, можно сказать.

Однажды я пришла к своей витрине пораньше. К своему изумлению на месте согбенной старухи я увидела стоящую в небрежной позе рослую, пышущую здоровьем красавицу, на плечи которой были накинуты отрепья старухи. Более всего меня возмутило, что эта лженищенка курила мальборо, надменно стряхивая пепел к подножью моей витрины. В то время мало кто мог себе позволить курить мальборо.

Я когда то работал в лучшем здании на Литейном. Потом работал в Интуристе, чьи окна выходили на Исаакиевский. Когда я вышел на пенсию, то понял, что не могу жить без того, чтобы любоваться ежедневно на самые красивые места города. Когда я попал в Театр Деммени, и увидел божественный вид из окон на Невский проспект, я понял, что опять нашёл такое место. Но вскоре я был сильно огорчён. Были времена перестройки, и угол Невского и Садовой представлял собой форменную клоаку. У входа в Театр марионеток постоянно тусовались юные беспризорники — грязные, вшивые. Они не просто здесь дневали и ночевали, они у входа в кукольный театр курили, кололись, нюхали неподобающие вещи, оставляли после себя соответствующие горы мусора. Я звонил во все инстанции, но ничего не помогало. Тогда я предложил открыть на первом этаже компьютерный центр с игровыми приставками. Тогда такого ещё нигде не было. И замысел мой удался. Через год, медленно, но верно, толпа юных наркоманов и оборванцев рассосалась, она незаметно подменилась совершенно другими детьми и подростками, вполне приличными и симпатичными…

Как-то ко мне должен был приехать друг из Москвы. Я решила порадовать его своей красотой, купила в Гостином дворе себе очень красивые чулки с ажурными резиновыми кружевами наверху и одела короткую юбку-шотландку. Мы встретились у поезда и решили прогуляться всему Невскому. Уже у улицы Восстания я заметила, что с одним чулком что-то не так. Он сползал. Я сделала вид, что мне срочно надо купить диск в музыкальном магазине, убежала от друга за стенд и там подтянула чулок. Через минуту он опять стал сползать. Я опять убежала от друга за стенд и подтянула чулок. Продавцы заинтересовались моим поведением, наверное, они подумали, что я хочу украсть диск. Наконец, я смирилась с чулком, и решила идти по Невскому в таком виде, с голой коленкой. Но чулок просто мешал мне идти. Я каждые две минуты задирала юбку и натягивала чулок повыше. Мой друг решил, что это я так кокетничаю с ним, он весь покрылся испариной от изумления, глаза у него замаслились, и он подобострастно улыбался мне. Более того, на моё странное поведение стали обращать шофёры в проезжавших мимо машинах. Они мне то и дело бибикали, некоторые притормаживали, высовывались из окон и кричали что-то приветственное.

Я совершил подвиг во имя любви на Невском проспекте. В один из праздничных дней я со своей любимой женщиной гулял по Невскому. Она возле садика у Александрийского театра зашла в биотуалет. Через некоторое время она вышла оттуда в сильном смятении. «Я уронила в горшок свой мобильник! Ты не представляешь, сколько там важной, бесценной информации! Я погибла! Все мои дела и начинания погибли!».

Я попросил её подождать меня, и зашёл в кабинку… Я долго плескался в водах биоунитаза, ощупывал в вонючей жиже разные твёрдые предметы, наконец, я нашёл потерянное.

Но можете себе представить, как я выглядел, особенно мои рукава — по самые плечи. Когда я вышел из кабинки, на меня обратили внимание сотрудницы парковой службы. Они едва не заплакали, узнав, отчего я так плохо выгляжу и так ужасно воняю. Они проявили потрясающее милосердие по отношению ко мне: отвели в какую-то подсобку, принесли моющие средства, помогли раздеться, всё отмыть и отстирать…

Всё началось с того, что у Майкла Науменко родился сын. Родился он в Снегирёвке, мы нарвали на клумбах цветов и приволоклись в роддом компанией человек в 10. Забрали ребёнка, мать и папашу, и пошли на Боровую улицу пешком. Новоиспечённые родители оторвались от нас, а мы решили всё же продолжить бурный праздник по поводу благополучных родов. Мы накупили множество бутылок по 0,5 яблочного вина стоимостью по рубль ноль две, отправились на «примат» — известное местечко за Смольным, где был спуск к Неве. Через некоторое время яблочная настойка возымела на нас своё коварное действие, кто-то куда-то убегал и приползал обратно, кто-то плакал от радости, забыв, по какому поводу она наступила. Некоторые падали в воду и возвращались из неё.

Потом всё же вся компания решила сесть на автобус и доехать до Невского. Мой муж Иша, прославившийся как соавтор песни Майкла Науменко «Блюз до Моску», проходя мимо дома хроников, зачем то разулся и бросил свои босоножки через забор находящимся там бедолагам. У меня была надета кофта наизнанку. В таком виде мы приехали на Невский, нас уже оставалось 5 человек. Мы сели на паребрик на углу улицы Маяковского и Невского проспекта, и тут появился страж порядка.

Он ласково и вкрадчиво сказал нам: «Пойдёмте со мной!». Мы почему то встали и дружелюбно, доверчиво потянулись следом за ним гуськом, прямиком в 5 отделение милиции, что на Лиговке. Мы долго шли за милиционером, но, оказавшись в обезьяннике, очень изумились. Правда, нас быстро рассортировали. Пашу Крусанова тут же увели на третий этаж вербовать в КГБ, Ишу забрали в отрезвитель, Панкера (Игоря Гудкова) отпустили после того, как он сказал, что его папа из ЦК и после того как он показал какие-то подозрительные бумажки. Меня тоже отпустили, хуже всех было Наташе Крусановой, её отпускать не хотели. Вот уже и Паша Крусанов вернулся, Иша из отрезвителя тоже, он показал справку, что он сумасшедший. Мы опять всей компанией собрались на Невском. И тут я придумала, как освободить Наташу. Я пошла в 5 отделение и сказала, что у Наташи вот-вот начнётся приступ эпилепсии. Так мы опять все оказались на воле и продолжили омывать ножки новорожденного. Сейчас сыну Майкла уже 25 лет…

На углу Невского и улицы Маяковского был пивбар. Однажды с друзьями мы зашли туда и увидели на стене газету, в которой сообщалось о победителях городского конкурса по выпиванию пива, который недавно прошёл в стенах этого бара. Это были годы перестройки, уже появилось такое буржуазное новшество, как конкурс среди любителей пива, но проводился он как-то украдкой. И результаты оказались незначительными. Мои друзья пренебрежительно расхохотались, так как в нашем пивбаре на Литейном достижения в этой области были гораздо более весомыми. Моё личное достижение, например, было 43 кружки за день — от начала до конца работы пивбара.

Наступила весна, и что-то такое произошло, что на меня стали обращать внимание женщины. Правда, какие-то странные. Я шёл по Невскому мимо метро «Площадь Восстания», ко мне подошла худенькая женщина, мне она показалась обедневшей учительницей. Она сказала вдруг мне вкрадчиво: «Мужчина, не хотите ли расслабиться?». Я изумился и пытался представить себе, что это означает. Тут она мне такое предложила, что я в волнении убежал от неё, нырнул в метро и чуть не скатился кубарем с эскалатора.