Евгений Шкловский - Точка Омега Страница 19

Д. около сорока. Коротко стриженный, среднего роста, сыроватый по конституции, с несколько расплывшимися чертами лица, он производит впечатление вполне обычного, заурядного (в смысле внешности) человека. Небольшие глазки смотрят доброжелательно и приглядчиво.

Молчаливый, он, однако, не кажется замкнутым. Обычный человек без лишних амбиций и неприятного апломба. А между тем – довольно известный режиссер, лауреат всяких премий… Его и на улице нередко узнают, правда, не в этом чужестранном многолюдном городе, где должен состояться показ его последнего фильма, а там, в нашей далекой маленькой, но гордой стране, которую мы, и в первую очередь, конечно, он, здесь представляем. Чем меньше страна, тем больше она дорожит своими знаменитостями, своим, так сказать, национальным достоянием.

Из предложенных для экскурсии достопримечательностей Д. больше всего хотел побывать в сохранившейся неподалеку от города усыпальнице древних вождей, куда, по преданию, всегда наезжали здешние правители перед началом какой-нибудь военной кампании или любого другого важного начинания. Располагалась она на высоченном холме, откуда открывался замечательный вид на окрестности – тонущие в розоватой солнечной или сизоватой облачной дымке леса и луга на много миль окрест.

Наверно, Д. был прав, когда, впечатлившись, вполне различимо пробормотал емкое слово: бесконечность… На самом краю отвесной скалы он стоял, куда даже приблизиться страшно – так резко обрывалось здесь пространство, так кружила голову высота. Сделай шаг – и… обретешь бессмертие. Между прочим, с этой скалы сталкивали вниз достигших глубокой старости вождей, причем по их собственному согласию, и тогда в мир они возвращались всесильными духами, вживляясь в тех, кто на смену им приходил, мощью запредельной наделяя и мудростью всеохватной.

Ветер гулял тут в полную силу, шевеля его короткие, уже начавшие редеть светлые волосы, парусом раздувая легкую черную рубашку. Неслучайно скала эта называлась скалой ветров, тут они сталкивались и, как бы играя, соревновались в мощи и ловкости. Рассказывали, что именно здесь, вблизи от скалы, случались торнадо, явление для здешних мест крайне необычное.

Посреди погоста возвышалась из темного замшелого камня часовня, с прорезями окошек под крышей и массивной железной дверью с кольцом вместо ручки. Заходить туда, как предупредил гид, не рекомендовалось – то была святая святых, тайная тайных этой великой страны с древней и богатой историей, полной разнообразных событий, побед и поражений, распадов и воссоединений, самопожертвования и предательства, пролитой крови и воспарений духа… Здесь обитали, по поверьям, тени героев, которые не дали этой стране сгинуть в безличии и забвении.

Д., однако, рекомендации не внял. Побродив вокруг часовни и налюбовавшись поистине великолепными видами, он внезапно с каким-то решительным и сосредоточенным видом приблизился к массивной двери и потянул за брякнувшее кольцо. Дверь тяжело, со скрипом отворилась, Д. шагнул внутрь и растворился во мраке.

Бог знает что его туда так уж влекло, может, обычное мальчишество, когда хочется взобраться на самую высокую башню, на самую неприступную стену, спуститься в самый глубокий колодец или в таинственную пещеру и вообще совершить нечто безрассудное в противовес скучному, унылому благоразумию. Отважный, все ему надо было испытать на себе.

Надо сказать, долго он оттуда не выходил. Солнце меж тем скрылось за набежавшими облаками, местность вокруг, особенно в дальних далях, слегка переменилась в очертаниях. Все куда-то отплывало, туман клубился над полями, обступал холм с часовней, выраставшей из неожиданно прихлынувших ранних сумерек (он и в фильмах своих любил такое освещение), и все, кто стоял здесь и сейчас, как бы плыли на Ноевом ковчеге.

Пора уже было возвращаться, автобус заждался, а Д. все не было. Кто-то нетерпеливо приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Он стоял посреди небольшого зала, из-под крыши сочился тусклый свет, пылинки мерцали в воздухе, из ниш в стенах выглядывали полускрытые мглой барельефы с ликами древних героев.

Выйдя, Д. долго щурился, задумчиво и чуть ошалело озирал окрестности, но в лице его отчетливо читалось удовлетворение, как будто он совершил что-то очень существенное.

Еще перед поездкой, которую Д. считал крайне важной и ответственной, он говорил о том, что, по некоторым раздобытым им сведениям, народ нашей маленькой, но гордой страны связан общими корнями со здешним народом, а значит, и боги этой земли родственны ее богам. Это и в сказаниях чувствуется, в обычаях и даже в культе некоторых героев, правда, не столь воинственных, как здешние.

Наш народ тоже очень древний, может, даже древней этого, и то, что он не растворился, не исчез, тоже свидетельствует о многом. Д. даже полагал, что частью своей силы наш народ поделился с народом этой земли, передоверив ему свое назначение, как отец передоверяет сыну или дед внуку. И что неплохо бы теперь восстановить древние каналы связи, приобщиться к чужой, но вместе с тем как бы и не совсем чужой энергетике.

Похоже, он действительно ощущал это всеми, так сказать, фибрами души, словно между ним и этой землей с ее духами установилась некая связь. Вроде как он – посредник, медиум.

Может, и вправду воспринимал он как-то по-особенному сущность этой земли. Во всяком случае, из часовни вышел он распрямившийся, с горящими глазами. И потом всю дорогу до отеля молчал, а по лицу бродила загадочная улыбка.

Весь следующий день мы не видели Д., не исключено, что он вообще не выходил из номера. Никаких мероприятий назначено не было, никто и не беспокоился. К тому же ему нужно было серьезно подготовиться к завтрашнему показу.

Презентация должна была состояться в самом большом кинотеатре города, ожидалось массовое стечение публики, в том числе и элиты, всякие политики, культурные и общественные деятели, не говоря уже о репортерах.

Мы договорились прийти чуть-чуть загодя и встретиться возле собора. До начала оставался всего час…

Собор возвышался недалеко от кинотеатра, видный из разных концов города, так что найти его не составляло труда. Мы сидели на шероховатых, исщербленных веками серых ступеньках и ждали Д., но он все не появлялся. С его последней sms, сообщавшей про то, что он идет под гору, минуло уже минут сорок, если не больше. Сотовый не отвечал. Становилось совсем тревожно. Тогда мы подумали, что, может, он решил двинуться сразу к кинотеатру. Однако его не было и там, а когда до начала фильма оставалось всего минут пять, прилетело очередное сообщение: «Спуск очень длинный».

Так фильм и прошел без Д., хотя в глубине души мы по-прежнему надеялись, что он все-таки объявится. Ведь нас и пригласили сюда ради этой презентации, после фильма должна была состояться пресс-конференция, обсуждение, Д. должен был отвечать на вопросы, ну и так далее, что обычно бывает на такого рода серьезных мероприятиях, особенно если им придается не только культурное, но и общественно-политическое значение.

В данном случае так и было: ведь как раз в этом фильме Д. проводил свою любимую идею о древнем родстве наших народов, об общих корнях и ноуменальных связях и даже… некоем общем грядущем.

Странная, вызывающая, но вполне отчетливая идея, поднимающая на щит наших общих древних богов с их нерастраченной мощью, идея превращения невнятного и сумбурного прошлого в доблестное будущее.

Известие о том, что Д. неожиданно заболел, похоже, вызвало недоумение и озабоченность, все, разумеется, очень сожалели: болезнь, понятное дело, и есть болезнь, с кем не бывает, ах как жаль, какое невезение, они надеются, что господин Д. уже в ближайшее время поправится, и все такое в том же роде.

Оставался, однако, крайне неприятный, скребущий осадок или даже, если совсем честно, тошнотное ощущение провала, чего-то несостоявшегося, неправильного и печального. Если бы Д. присутствовал, наверняка бы такого не случилось: он умел вдруг становиться страстным, красноречивым, покоряя пылом и напором.

Когда после показа и заключительного щедрого фуршета, вдосталь поплутав по улочкам полуспящего, притихшего города, мы добрались наконец до отеля, было около двух ночи. В номере Д. на втором этаже горела лампа, значит, он был у себя. Рискуя навлечь на себя его неудовольствие, мы тем не менее отважились постучаться. Вдруг с ним действительно что-то не так, ведь, кроме того, что он «идет под гору» и «спуск очень длинный», мы больше ничего не знали.

Среди разбросанных вещей тихо вещало на местном языке радио. В майке с темными пятнами пота на спине и в шортах Д. восседал за небольшим журнальным столиком, на котором стояла ополовиненная бутылка (похоже, не первая) какой-то здешней водки, рядом открытая банка маринованных огурцов, надкусанный кусок янтарной копченой колбасы. Лицо Д. было багрово, веки набрякли, глаза воспалены и мутны. На висках проступали крупные капли пота.