Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков Страница 19

– Смотри, ты первый из нашего стойбища, удостоенный бумаги!

Удостоенный бумаги сосал палец и что-то говорил на своем, одному ему понятном языке.

У Володькина был фотоаппарат «Зоркий» В большом чемодане, задвинутом под кровать, имелось все необходимое для съемок и печати, даже небольшой запас матовой немецкой фотобумаги для портретов. Все это Праву извлек на свет при удивленно молчавшем Володькине и сказал:

– Ты должен сфотографировать Коравье и Росмунту.

– Это приказ начальника или дружеская просьба? – шутливо поинтересовался Володькин.

– Дружеская просьба. Это нужно сделать побыстрее. Скоро приедет начальник паспортного стола райотдела милиции. Он привезет паспорта Коравье и Росмунте.

– Хорошо, сделаю, – пообещал Володькин.

Он зарядил кассету, проверил лампу-вспышку и через несколько минут объявил:

– Я готов.

– Счастливо.

Володькин ушел. Но не прошло и десяти минут, как он вернулся.

– Они хотят фотографироваться непременно в твоем присутствии!..

– Вот странные! – жаловался Володькин по дороге. – Сколько раз я у них бывал, разговаривал, а они отнеслись ко мне, как к чужому. Обидно… Только вчера Росмунта со мной откровенничала. Смотрела-смотрела на себя в зеркало, потом повернулась ко мне и спросила: «Мы с тобой, Володькин, наверно, одного племени?»

– Ну, и что ты ответил? – заинтересовавшись, спросил Праву.

– Ничего не ответил, – буркнул Володькин. – Перевел разговор на другое. Но красавица! Никогда не встречал такой женщины, честное слово!

Коравье не скрыл радости при виде Праву, тот упрекнул его:

– Что же ты, Володькина испугался?

– Мне не нравится этот глаз, – оправдывался Коравье, кивая на объектив. – Может быть, ты сам раньше попробуешь?

Володькин установил штатив и сфотографировал Праву.

При щелчке аппарата Коравье вздрогнул. Праву поднялся со стула и сказал:

– Вот и все.

Коравье внимательно осмотрел Праву и только после этого согласился сесть на стул, После него место перед фотоаппаратом заняла Росмунта. Она все время улыбалась Володькину, и ему долго не удавалось сделать снимок для паспорта, где не требуется улыбки.

Разохотившийся Володькин предложил сфотографировать и Мирона, но Коравье наотрез отказался.

Нетерпение Росмунты и Коравье увидеть свои лица на бумаге было так велико, что Володькин обещал в этот же день отпечатать снимки.

Фотографии получились на славу. Коравье разглядывал себя, затем брал фотографию Росмунты. Клал рядом маленький и большой снимок и сравнивал их.

– Хоть ты, Праву, и утверждаешь, что на свете чудес не бывает и все можно объяснить, но это для меня чудо, – сказал он задумчиво.

Праву решил составить план следующего посещения стойбища и строго придерживаться его. Вооружившись авторучкой и раскрыв блокнот, он уселся напротив окна за шатающийся столик и задумался.

Прямо перед ним, по ту сторону дороги, вырастал новый дом. Вчера были только стены, а сегодня уже возведены стропила под крышу… Интересно, кто поселится в этом доме?

Праву перевел взгляд на чистый лист блокнота… Хорошо бы посоветоваться с Ринтытегином, да неловко. Опять напомнит о высшем образовании… Что же делать? Вот доктор Наташа знает, что ей делать. Если что-нибудь не ясно, откроет учебник и найдет ответ. А как быть ему? На самодельной полочке из неоструганной доски стоят книги, привезенные из Ленинграда. «История первобытного общества» Равдоникаса, «Первобытная религия» Штернберга, «Первобытное мышление» Леви Брюля, «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса… Чем они могут помочь Праву?

Праву сердито захлопнул блокнот и встал из-за стола. Все же нужно пойти к Ринтытегину и честно признаться, что ничего не надумал.

Ринтытегин, несмотря на поздний час, находился в сельсовете.

– А, пришел? – приветствовал он Праву.

В ответ на жалобы Праву он спокойно возразил:

– А чего там этот план писать? Все и так ясно: в кратчайший срок сделать жителей стойбища Локэ полноправными товарищами нашей жизни. Что тут сложного? А для этого прежде всего открыть школу.

– Почему именно школу? В конце концов наша цель не только научить грамоте детей стойбища Локэ…

– Верно. Только в нашем положении самую верную помощь окажут именно мальчики и девочки стойбища. Через них мы впустим новую жизнь в яранги обманутых людей… Вот так. Надо переписать детишек, осмотреть их, а осенью посадить за парты. – Ринтытегин захлопнул книгу и спрятал в ящик письменного стола. – Не знаю, как считает наука, а я считаю, что историю делает молодое поколение…

Праву вспыхнул:

– Почему вы все время подтруниваете над моим высшим образованием?

– Извини, – похоже, искренне смутился Ринтытегин. Он открыл ящик стола и снова вытащил книгу. Это оказался учебник истории СССР для начальной школы. – Видишь? Я не могу не завидовать тебе. Для меня это много значит – чукча с высшим историческим образованием. Завидую и хочу, чтобы ты не только носил знания в себе, а разумно делился с другими…

– Я всегда рад, – пробормотал пристыженный Праву.

– Я не про лекции и прочее, хотя это тоже нужно, – пояснил Ринтытегин. – Ты образованнее всех нас – с тебя и спрос больше. Ты поступил сейчас в новый университет – университет жизни, и если пройдешь его с честью, из тебя выйдет настоящий человек, коммунист в полном смысле этого слова. Может, конечно, я неудачно тебя подталкивал к тому, чтобы ты не столько гордился своим дипломом, сколько продолжал учиться у жизни… А что касается стойбища Локэ, – проговорил он загадочно, – то я припас одно секретное средство, которое нам должно здорово помочь.

В стойбище Локэ отправились пешком. Ринтытегин нес портативную палатку на трех человек, Коравье – продукты, Праву – примус и керосин. Володькин, как наиболее слабый, шел налегке, с фотоаппаратом и лампой-вспышкой; доктор Наташа несла свой обычный черный чемоданчик.

Сначала шли вдоль трассы будущей автомобильной дороги. Коравье едва узнавал знакомые места. Мощные бульдозеры разворотили землю. Кругом раскинуты большие палатки, пылают костры.

В конце первого дня путники с перевала увидели строящийся комбинат. Праву охватило странное чувство. В голове не укладывалось, что всего лишь в двух днях пешего пути отсюда люди живут в далеком прошлом, среди них нет ни одного грамотного человека, а самым мудрым считается шаман…

Над долиной высились стрелы башенных кранов, тарахтели моторы лебедок, трещали пневматические перфораторы, вгрызаясь в вечную мерзлоту. Заметно обозначились над землей будущие корпуса обогатительной фабрики. Гора Мэйнытин сотрясалась от взрывов.

Пока Праву и Ринтытегин договаривались с начальником строительства о продаже комбинату оленьего мяса, Коравье бродил по улицам нового поселка. Строители окликали его, угощали папиросами, а он ничего не мог произнести в ответ: не решался говорить по-русски, хотя знал уже немало слов.

– Мэй, тумгытум![11] – вдруг позвал голос.

Коравье несколько раз оглянулся. Кругом никого не было. Догадался посмотреть наверх и увидел высунувшуюся из кабины башенного крана голову.

– Микигыт?[12] – спросил Коравье.

– Не узнаешь?

– Как же тебя узнать? – ответил Коравье. – Ты там высоко, – у самого неба, а я стою на земле.

Крановщик спустился.

Коравье, пристально всмотревшись в него, узнал юношу, который первым весной пришел к ним в стойбище Локэ.

– Я Еттытегин. Разве ты меня забыл?

– Вот теперь-то я узнаю тебя! Ты сильно подрос и возмужал. Но там, на высоте, тебя, конечно, сразу не узнать, – сказал Коравье, оглядывая Еттытегина.

– Хочешь взобраться на кран? – предложил Вася.

– А можно?

– А почему нет? – важно ответил Еттытегин. – Я здесь главный.

– Ну, раз ты главный, я соглашусь.

По металлическим ступеням они поднялись в остекленную кабину башенного крана.

Коравье посмотрел вокруг.

Еттытегин следил за выражением его лица.

– Ну как, нравится? – спросил он.

– Много разворотили вы земли, – задумчиво сказал Коравье.

– Здесь будет первый промышленный город на Чукотке… Вот там видишь крышу-скелет? Растет дом для хорошего настроения. Дворец культуры! А здесь, под нами, дом в три этажа. Люди заживут друг над другом, у них будут ванны – металлические лохани, в которых они смогут мыть свое тело.

– А горячую воду возьмут из Гылмимыла? – спросил Коравье.

– Нет, до Гылмимыла трубы далеко тянуть. Сами будем делать горячую воду…

Пока Коравье с помощью Еттытегина знакомился с обликом будущего города, Ринтытегин и Праву сбились с нот, разыскивая его.

Они расспрашивали каждого встречного. Некоторые его видели, но куда он запропастился, никто не знал.

Ринтытегин предположил, что Коравье удрал в тундру.