Назира Раимкулова - Останься со мной навсегда Страница 19

Когда они подошли к дереву, Урмат остановился и сказал, что надо немного передохнуть. Он присел на траву и пригласил жестом мальчика. Тот неохотно, но все же согласился.

— Бакыт, мне надо тебе кое-что сказать… — Урмат закурил сигарету и, не выпуская дыма, задумался. Мальчик, заметив замешательство Урмата, с тревогой посмотрел на него. Выпустив дым через ноздри, вздохнув глубоко, Урмат продолжил:

— Понимаешь, жизнь такая сложная. Она полна всяких неожиданностей. Бывает так, что мы ждем, надеемся и планируем, а когда наступает момент, всё идёт не так… Понимаешь? — Урмат погладил по голове Бемку, притихшую и слушавшую всё, что говорилось, словно она понимала, о чём речь.

— Не знаю, я ведь еще не взрослый, — сказал Бакыт.

— Бемка, иди собери-ка там цветов, — сказал Урмат девочке. Той не надо было повторять дважды, она быстро вскочила и побежала вприпрыжку по полю, останавливаясь и наклоняясь, чтобы сорвать цветок. Урмат, видя, что девочка отошла далеко и не может их слышать, сказал:

— Ты взрослый. Только ты сам еще этого не осознаешь. Я вот тут думал… как тебе сказать…

— С мамой что-то случилось? — мальчик испуганно посмотрел на Урмата.

— Нет, конечно, нет. Ничего не случилось с твоей мамой, с ней всё в порядке. Она поправляется. Я о другом, понимаешь, — Урмат снова остановился, подбирая нужные слова, — просто жизнь такая сложная, и всё не так, как нам хотелось бы… Вот ты искал свою бабушку, шел столько времени, и всё зря.

Бакыт начинал понимать, о чём никак не мог открыто сказать Урмат. Он смотрел перед собой на траву, сквозь которую было видно ползающих муравьев, собирающих на зиму корм. Он заметил, как один муравей не мог забраться на тростинку, ноша была не по размеру. Мальчик думал: вот и он сам, не посоветовавшись, решил и пошел вместе с Бемкой на поиски бабушки, он слишком много на себя взял! И что он теперь скажет Бемке? Она ведь так ждет этой встречи? Муравей расплывался. Слеза, вобрав в себя всю горечь детского сердца, от тяжести упала прямо на насекомое. Муравей забарахтался, пытаясь выплыть из соленого озерца, наконец, ему это удалось. Бакыт молчал. Урмат понимал, что сейчас его успокаивающие речи ни к чему, что мальчик сам переживает всё изнутри. Ему вдруг захотелось по-отцовски прижать мальчика, но он сдержал себя и лишь похлопал Бакыта по плечу. Прибежала Бемка, в руках у неё был неумело собранный букет всех цветов радуги. Она, запыхавшись, плюхнулась рядом с братом.

— Ты что? Ты плачешь? Бакыт? — она заглянула ему в лицо, и стала вытирать руками слёзы брата, размазывая их своими потными ладонями по лицу. — Не плачь, не надо, Бакыт, я… я тоже плакать буду… — девочка обняла брата и стала, всхлипывая, успокаивать его. Бакыт лишь смог уткнуться в хрупкие плечики сестренки. Сейчас во всём мире не было несчастней его! Он был несчастлив оттого, что не в силах признаться сестренке, что надежда их угасла…

Урмат, не выдержав, встал и закурил. Он отвернулся от детей, чтобы они не увидели, как горячая слеза обожгла его колючую щеку. Он казнил себя в этот момент за невнимательность и за то, что, не проверив всё, отправил детей на поиски умершей бабушки. За то, что это он послал их и убил их маленькую надежду. Он злился за этих детей на судьбу, которая, жестоко оторвав их от материнского подола, лишив отцовской ласки, бросила их посреди дороги, в начале пути… А сколько еще таких же похожих судеб у детей? И что он сделал для них и для других? Что он сможет сделать для Бакыта и Бермет? Что он? Кто он? Неужели за всю свою жизнь он не разглядел, к чему шел, как шел, с кем шел? Он вспомнил, как когда-то, решив стать милиционером, он видел себя героем, спасающим людей, раскрывающим преступления, нужным. Вот оно! Нужным человеком! Он, наконец, нашел слово, которое ответило на все его вопросы разом. Да, да! Он нужен, он нужен этим детям! Он может помочь и поможет им не сдаваться и не потеряться в этом огромном бренном океане жизни. Докурив сигарету, Урмат кинул взгляд на детей. Девочка, крепко обняв брата, сидела рядом с ним на корточках. Лицо мальчика распухло от слез, и он лишь шмыгал носом, пытаясь успокоиться. Подняв глаза на Урмата, Бакыт спросил:

— И что теперь, Урмат байке? — в голосе мальчика словно что-то надломилось, столько горечи прозвучало в этом вопросе.

— Что теперь? Теперь мы пойдем в дом бабушки, умоемся, переночуем и поедем домой, к маме. Это жизнь, Бакыт. Мы все когда-нибудь умрем, кто-то раньше, кто-то позже, — Урмат протянул руку сидевшему мальчику и помог ему встать.

Теперь дорога казалась им мучительно долгой. С высоты птичьего полета можно было наблюдать три маленькие фигуры, шедшие по огромному скошенному полю, пожелтевшему от зноя. Они были похожи на маленькие плывущие в желтом море буйки, их тени колыхались и суетливо догоняли своих владельцев по скошенным барашкам травы, удлиняясь до неузнаваемости.

Придя домой, они молча поужинали. Легли спать. В эту ночь Урмат впервые крепко спал. Он уснул с твердой решимостью помочь детям. Бакыт уснул от усталости и горя. Ему снилось, что он бежит по краю большого обрыва, за ним ничего не видно, лишь темнота. А он всё бежит и кричит: «Отец! Отец!» Сон был тревожным, мальчик проснулся весь в поту; встав на цыпочки, он прошел в прихожую, попил воды из ковша. Вышел на улицу. Небо смотрело на мальчика своими огромными глазами звездами.

— Здравствуй! — говорило оно, — я давно за тобой наблюдаю, знаю, что ты ищешь. Я знаю дорогу, пойдем?

Мальчик послушно пошел по тропинке, выйдя из села, он направился к кладбищу. Бредя среди старых могил, он пытался найти отцовскую могилу. В темноте было не видно, он двигался по памяти и по стуку сердца. Ему не было страшно. Где-то метнулась серая тень, это бродячая собака потрусила прочь. Бакыт остановился, он осмотрелся по сторонам, постояв немного, двинулся дальше. Вот и отцовская ограда. На могильном холмике деревянный столбик с прибитой фанерой. Мальчик сел возле насыпи. Он не заметил, что второй холмик, чуть поменьше, находится рядом, это могила его бабушки.

Утром Урмат, проснувшись, вышел во двор покурить. Снова зайдя домой, поставил не спеша чайник, пошел будить детей. Бакыта нигде не было. Урмат потрогал постель мальчика, она была холодная. Значит, его давно нет. У Урмата бешено заколотило в висках. Куда мальчик мог пойти? Ночью? Бермет сладко посапывала. Урмат выбежал на улицу и, попросив соседку присмотреть за девочкой, помчался что есть духу в сторону кладбища. Он интуитивно понимал, что только туда мог пойти мальчик.

Бакыт, свернувшись калачиком, лежал на траве, он спал. Кожа его покрылась мелкими мурашками, он озяб, ночи на южном берегу Иссык-Куля холодные. Урмат бережно поднял ребенка на руки и понес его обратно. Бакыт даже не проснулся, он лишь крепче прижался к теплой груди Урмата. У Урмата чуть не разорвалось сердце от нахлынувшего чувства проснувшегося в нем отца. Он никогда не задумывался, какое оно — это чувство: быть отцом! Когда твое сердце готово растаять от любви к своему ребенку, когда ты весь хочешь раствориться в его мире, когда в нем ты видишь себя. Он шел и с огромной любовью и бережностью нес ребенка, готовый защитить его от любой опасности.

Придя домой, Урмат уложил мальчика на кровать и стал готовить незамысловатый завтрак. Часа через полтора дети проснулись. Бакыт удивленно оглядывался по сторонам, он не мог понять, как он здесь очутился, смутно вспоминая ночное путешествие. Может, это был сон?

Он вышел на крыльцо и увидел Урмата, раздувавшего самовар.

— А, ты проснулся? Как спалось? — спросил Урмат как ни в чем не бывало.

— Нормально, только холодно было… Я замерз немного, — Бакыт ничего не понимал.

— Ну, ты ночью открылся, вот я и укрыл тебя утром, — улыбнулся Урмат, — иди-ка сюда! На вот, подкладывай дрова в самовар, я пойду умою Бемку. — Урмат дал мальчику щипцы для дров и зашел в дом.

Втроем они позавтракали на тахте, стоявшей во дворе, под старым абрикосом. Утро выдалось солнечное. Прохлада уходила, сменяя колкий воздух на обволакивающую теплым бризом со стороны озера негу. Бакыт завтракал молча. Урмат заметил в нём перемену, словно перед ним сидел не десятилетний мальчик, а взрослый человек. Во взгляде мальчика появилось что то новое. Знание того, что недоступно некоторым не то, что в зрелые, но и в старческие годы.

Позавтракав, они собрались, закрыли дом на ключ и, отдав его соседке, отправились в Бишкек на попутном такси. Всю дорогу ехали, слушая музыку, которую поставил водитель, каждый думал о своем.

Нургуль с утра только прикоснулась к завтраку. Она словно чувствовала, не могла спокойно лежать, то беря книжку, то хватаясь за зеркальце. Женщина то и дело смотрела в окно, ожидая кого-то. Десять дней мучительных ожиданий, десять дней наедине с собой и своими мыслями. За это время ей была сделана операция, она все еще не вставала.