Светлана Борминская - Дом золотой Страница 19

– Эй, генерал! Подкинь до Осинников.

Эдуард Борисович не остановился, ехал на скорости, потом пожалел старика, хотел вернуться, но спешка-спешка.

Потом подумал, что сходит с ума, может, привиделся ему дед, и нет никакого деда? Вчера этот дед с огнетушителем, сегодня опять дед. Кретинизм какой-то…

И прямо из машины позвонил полковнику Шафранову на домашний телефон ввиду утреннего времени.

И говорил назло своим стихийным мыслям кратко и спокойно. Служба. Привык. Эмоции генералов не захлестывают, в телефонных переговорах по крайней мере.

– Кто? – поперхнулся, видимо, чем-то горячим Шафранов. – Голозадов? Огнетушители, говорите? Проверим.

И проверили. В тот же вечер.

И до сих пор некоторые, кто проверял избушку, баню, двор и сарай деда для кур, находятся в трансе.

На первый взгляд, не нашли ничего особенного. Крамолы никакой не было. Дом старика… Коккер Бакс обнюхал все, до чего дотянулся мокрым носом, пожал ушами и потрусил к машине, в которой его ждала хозяйка – лейтенант Истомина.

Дед сидел на лавочке, опираясь спиной о бревна своего дома, и не шевелился, только глазами водил за милиционерами.

– Зачем вам столько огнетушителей, Гаврилыч? – спросил уже в пятидесятый раз деда Ефима участковый Кладовкин.

У деда во дворе горкой лежали то ли восемнадцать, то ли девятнадцать пустых огнетушителей разных калибров. Другую половину двора занимало прошлогоднее сено и початый мешок карбида. И полная дождевой водой бочка стояла напротив двора, с лягушкой и головастиками.

– Зачем вам столько огнетушителей, какой с них прок? – присев рядом с дедом, начал с конца участковый.

Дед пожевал губами, на старом каленом лице что-то шевельнулось, какая-то еще живая мышца.

– Зачем?

– А я почем знаю? – моргнул дед. – Вот, может, продам.

– Кто же их купит?

– Кому надо – купят. Вот ты купи, – дед посчитал в уме. – Оптом все и бери.

– Так они же пустые, – постучал ботинком по огнетушителю участковый.

– Ну, так! Полные, чай, всякий купит, а… и на всякий товар свой купец найдется.

– Ну, дед! А чего ты с ними на улице стоишь? Куда возишь?

– Я? Когда? – удивился дед.

– Вот жалуются на тебя, – начал участковый и не закончил.

– А я их не ворую, – отбрился дед. – На свалке взял и приволок.

Так бы и продолжался этот бесперспективный разговор, пока кому-нибудь не захотелось спать, но время шло, а ничего подозрительного по сути обнаружено не было. Пока лейтенанту Иншакову не пришла шальная мысль заглянуть в каждый из восемнадцати огнетушителей, что он с небывалым рвением и проделал. И в четырех из восемнадцати обнаружил странный наполнитель: сверху пусто, потом шло сено, а на самом дне бултыхалась вода с головастиками и цветущие ветки смородины. Дурдом.

Девятнадцатый огнетушитель был новый.

Наступила ночь. В мае ночи холодные. Судили-рядили, звонили полковнику Шафранову, а где-то в половине первого ночи погрузили в одну машину деда, сели сами, в другую закинули четыре огнетушителя с сеном, ветками и водой, карбид в бумажном початом мешке и кадушку воды с головастиками.

А с утра начали кумекать и выяснять, что же это, зачем и с какой стати? Опять же генерал Бересклетов звонил, интересовался.

Дед, не будь дураком, притворился старым. Мол, я дряхлый дед. Отвяжитесь! Не слышу ничего! Дайте спокойно умереть, а сам, между прочим, до сих пор таблицу умножения помнил!

Его следователь прокуратуры Ладный на этой таблице и поймал:

– Сколько, – говорит, – дедушка, будет семью восемь?

Дед смело:

– Сорок восемь!

Следователь Ладный аж побелел:

– Соображаешь, дед! Я и то не знаю, а ты огурцом. А ну признавайся, старый, ты адскую машину генеральше под днище приспособил?

– Чево? – посмотрел на Ладного дед. – Дурак ты. Под днище! Чего удумал…

– А что ты в огнетушителях намешал? Сено-солома там.

– Перегной, – пожал плечами дед.

– Нестыковочка. Много ли там перегною поместится?

– Мне хватает, – обескуражил следователя дед Голозадов. – Мне домой пора. Курей кормить. И не ел я еще, у вас тут кормить собираются?

Дед поел, попросился в туалет, не выходил оттуда целый час. Потом вышел, привели его в кабинет, а дед молчит. Не в настроении.

Следователь Ладный опять нашелся:

– А сколько, Ефим Гаврилыч, будет трижды шесть?

– Двадцать шесть, – смело ответил дед.

– Вот именно! А ну признавайся – ты иномарку взорвал?

Деду надоело, он встал, посмотрел на Ладного как на дурака и пошел домой. И почти вышел, но его вернули. И палку отобрали, которую дед уважительно звал третьей ногой.

Такое время. Ни с кем теперь не церемонятся. Прав – не прав, виноват или вообще святой – задержали, будешь сидеть как миленький.

Где-то через неделю сиденья в Соборском СИЗО дед выдал-таки тайну содержимого огнетушителей.

– Делается все простенько, даже ребеночка делать сложнее, – пояснил, крякая, дед. – Берешь огнетушитель. Старый. Открываешь, вытаскиваешь из него использованный «стакан». – Дед оглядел внимающих милиционеров и увлеченно продолжал: – На треть заливаешь водой, кипятить не обязательно. Кладешь туда же ломаных веток в эту воду, на ветки – сухое сено, а сверху насыпаешь два кило сухого карбида. Все!

– Зачем? – спросила милиция.

– Как кому, – туманно ответил дед. – Потом закрываешь огнетушитель сверху, а сбоку втыкаешь винтик-заглушку, там видно, куда, – покосился дед на свои огнетушители под столом.

– Ну? – хором спросили милиционеры задремавшего деда.

– Насчет чего?.. А-а, ну после этого осторожно, осторожно, в стоячем положении, тащишь готовый сюрприз на дорогу, тормозишь ненавистного до изжоги врага и просишь смиренно подвезти пару километров.

– А огнетушитель? – вскочил участковый Кладовкин.

– С собой, – махнул рукой дед. – Осторожно, если тебя садят, влезаешь на заднее сиденье и вертикально ставишь свою ношу в ногах.

– Ну? – стали будить захрапевшего деда. – Нунушки?

– А домой отпустите? – начал торговаться дед.

– А че, у нас плохо разве? – влез лейтенант Иншаков.

– Зеленой еще, – покосился дед.

– Ну?

– А на чем я остановился? – стал вспоминать дед. – …в ногах… Ну, а через пять минут просишься на выход, да-а-а. Выходишь с благодарностями и поклонами, забывая уроненный огнетушитель там, где только что сидел.

Милиционеры сгрудились около деда и слушали, недоверие, как живая птица, летало по кабинету.

– А-а-а и-и-и что?..

Дед вдруг раздумал говорить, сидел на стуле и водил глазами.

– А через пять минут, – с горящими глазами, в которых сияло по «эврике», быстро сказал лейтенант Иншаков. – Особенно если дорога ухабистая, в огнетушителе начинается реакция! Вода попадает на карбид, давление в закрытом наглухо огнетушителе резко поднимается. Взрыв, мужики!

– А если в машине курили, – продолжил участковый Кладовкин, – будет сильный взрыв!.. Да-а-а.

На вопрос:

– Зачем, дедушка?

Дед показал рукой в сторону ядерного хранилища и спросил:

– Почему? – И очень сокрушался, что не удалось подсесть к генералу Бересклетову с «бухалкой».

И еще:

– Ничего, – сказал, – отольются кошке мышкины слезки! Погодите! – раз сто повторил злой дедушка свое: – Погодите!

Пусть бы у себя в Москве свалку с радиацией навалили прямо на мавзолей… Хитряи!

Сидит теперь. Ждет страшного суда. А другого не признает. Просит вернуть палку, и чаю горячего чтоб дали. А то, грозится, помру, на суде не в кого будет пальцем тыкать.

Чао!

Соборские жители, узнав, за что арестовали деда Голозадова, – возмутились. Не поверили. Уж больно нескладная выходила история. Хотя многие мужики в Соборске такими вот самодельными «бомбами» глушили рыбу и в реке и в ручье. Но чтобы машину взорвать, да так же никто не делает!

И как-то не сразу и заметили, где-то через месяц, ну как все открылось – про деда, огнетушители и тайну взрыва «Краун-виктории», в общем, пропустили момент отъезда генерала Бересклетова. Оставил он малоэтажный Соборск навсегда. И Тишку с собой забрал.

Обошел последний раз с Тишкой на плече весь дом.

– Вот, – говорил Тишке, – здесь мы пили с Любою аргентинское легкое вино из провинции Мендоса. Да, Тишка, да. Пряный винный аккомпанемент, Тишка. Розовое вино из лучших гроздьев винограда. Там, где не меняется климат, самое лучшее вино – «Террасы», серия аргентинских вин… Да, Тишка, да.

Тишка оглядывала вслед за генералом медовую испанскую мебель и вздыхала едва слышно.

– А в гостиной мы с Любой сидели на лавке и смотрели на луну. Пойдем, покажу…