Кэтрин Хайд - Пурпурное сердце Страница 19

Утром мы тянем соломинки, чтобы выбрать двух счастливчиков, которые будут встречать врага на выходе из пещеры минометным огнем. Приз достается Хатчу и Оскару. Это действительно приз, поскольку ребята остаются на свету и если и увидят врага, то за сотню футов. По сути, они назначаются снайперами. А мы должны сражаться в пещере. В темноте.

Они должны взять на прицел вход в пещеру. Это шаг номер один. Если выскочит кто-нибудь из «тех», они уберут его выстрелами из ружей. Если появится кто-нибудь из «наших», он должен громко крикнуть «Хатч!», чтобы тот не пальнул. И вот теперь я спрашиваю вас: так ли это сложно?

Итак, мы стоим наизготовке у входа в пещеру, разбившись на тройки. Так проще избежать сумятицы в темноте.

Слева от меня Эндрю и Джей.

Наша очередь. Мы срываемся с места.

На полпути я сталкиваюсь с чем-то, движущимся в обратном направлении, и меня сбивает с ног. В пещере совсем темно, я ударяюсь о влажную стену и переворачиваюсь. Все ориентиры потеряны. Впервые с начала боев мы с Эндрю оказываемся порознь.

Возможно, клаустрофобия обострила мое восприятие, но я ощущаю прохладу стены, в которую я вжат, и потолок, нависший прямо над головой.

Я начинаю паниковать, чувствуя, что задохнусь, если не возьму себя в руки.

Я слышу шум борьбы, голоса наших и «тех», но мне кажется, что они доносятся отовсюду…

И вот тогда я слышу его. Голос Джея. Я бы узнал его из миллиона других.

Он выкрикивает предупреждение.

«Уит!» Это прозвище Эндрю. Уит.

А потом раздается свист пули, впивающейся в тело. Раз услышав этот звук, никогда его не забудешь. Поверьте мне.

Я думаю: «Вот и все. Эндрю. Все кончено».

Что-то ломается во мне.

Наверное, мне следовало морально подготовиться к этому. Не знаю. Я должен был отдавать себе отчет в том, что Эндрю может погибнуть в любой момент, а война будет продолжаться, и мне придется сражаться в одиночку.

Наверное, мне следовало подготовиться к этому, но я не готов.

Я бегу.

Не спрашивайте меня, как я добрался до входа в пещеру, потому что я полностью потерял ориентацию. Я просто следовал за парой собственных ног в надежде, что они лучше меня знают, куда бежать.

Так и есть.

Мы выбегаем на свет, и я вижу, что бегу следом за двумя япошками. Похоже, они не знают, что я сзади. Если бы знали, меня бы уже не было в живых. Достаточно было одному из них обернуться, и мне конец.

Поэтому я стреляю в них обоих. В спины.

И с той минуты я ненавижу себя за это.

А хотите знать почему? Ну, я имею в виду причины, помимо очевидных. Я мог бы вернуться в пещеру. Но я стреляю в них. И скажу вам почему. Потому что думаю, что, если я этого не сделаю, об этом все узнают. Нелепая мысль, ведь никто не наблюдает за мной. Если бы мы оказались футов на двадцать ниже по склону, нас могли бы заметить Хатч и Оскар, но мы ведь не на двадцать футов ниже. А все остальные в пещере.

Так что я опасаюсь не того, что все увидят. А именно того, что все узнают. Впрочем, теперь поздно об этом говорить, ведь оба японских парня давно мертвы.

И я должен вернуться в пещеру.

Да, я запаниковал, побежал, но теперь, когда я на свету и снаружи, я знаю, что должен вернуться. И тут я вспоминаю, что Эндрю мертв. По крайней мере, я так думаю. И к его смерти я прибавляю смерть двух мальчишек, павших от моей руки.

Ну и что же я делаю?

Я бегу как ошпаренный. Как будто только так можно спастись с этого вонючего острова, сбежать из этого ада.

Но я совершаю большую ошибку. Огромную ошибку. Я забываю прокричать: «Хатч!»

И этот сукин сын палит в меня из миномета.

Трудно описать, каково это — попасть под обстрел. Когда снаряды ложатся рядом с тем местом, где ты стоишь. Или, как в случае со мной, когда спасаешься бегством, как трусливый дурак.

Больше похоже на полет, только больнее. Пожалуй, это все, что я могу сказать, чтобы вам стало понятнее. Тебя просто подхватывает какая-то сила, и ты паришь в воздухе. Почти такое же состояние испытывает человек, когда его сбивает грузовик. Не советую вам оказаться в подобной ситуации. Я приземлился далеко от того места, где начал бег, и это все, что сохранила моя память.

Потом было много рассуждений о том, почему он стрелял из миномета. Почему не стрелял из винтовки, как планировалось. Кто-то говорит что Хатч просто тупой, что весьма близко к истине, и возможно, в последний момент он просто перепутал миномет с винтовкой.

Но я все-таки присоединюсь к тем, кто считает, что он садист. Такие, как он, в детстве отрывают насекомым крылья. Потом он вырастает и идет стрелять япошек, но ему доставляет удовольствие не просто их убить, но заставить при этом покувыркаться.

С одной стороны, я ненавидел его за это, но в то же время был благодарен. Я проявил трусость в сражении, но никто не должен об этом знать. Пусть все думают, что я по глупости забыл прокричать «Хатч!»

Да, вот почему «Уолтер так ненавидел это "пурпурное сердце"». Потому что, как сказал Майкл, «я его не заработал».

Пока еще не слишком смахивает на историю о силе, верно?

Возможно, мои представления о силе отличаются от ваших.

Вот как я себе это объясняю. Я понимал, что я совершил, и смог это принять. Конечно, мой поступок был далек от идеала, но произошло то, что произошло.

Я не рассказал об этом Эндрю. Потому что Эндрю был не настолько силен, чтобы принять это. Он бы сочинил для себя другую историю, далекую от истины, что, собственно, он и сделал. Так кто же сильнее — тот, кто смотрит правде в глаза, или тот, кто утешает себя сладкими сказками?

Он не примирился и с тем, что мое тело оказалось обезображенным. И мне не позволял смотреть на раны. Я это делал, когда он заступал на дежурство.

Эндрю недостает смелости смотреть фактам в лицо. Ему нужно дорасти до этого.

Он захочет посмотреть Майклу в глаза, потому что Мэри Энн подсказала ему это. Как только он увидит их, ему станет ясно, что это я. Но он все равно откажется это понимать. Потому что еще недостаточно крепок духом.

Только разложив все по полочкам, он сможет вернуться домой.

И тогда мы все освободимся.

Кстати, голову мне снесло всего лишь через три дня после моей выписки из госпиталя.

Жаль, что Хатч не был хорошим стрелком. Избавил бы меня от множества хлопот.

Глава девятнадцатая

Майкл

Майкл, вскочив с кресла-качалки, выкрикивает имя Эндрю. Слишком простое решение, но это срабатывает.

Эндрю останавливается и оборачивается.

Майкл произносит:

— И это все? Ты летишь из Альбукерка, Бог знает как добираешься в город из аэропорта, потом топаешь сюда пешком — и для чего? Чтобы выслушать меня, обозвать сумасшедшим и уйти? В таком случае, дружище, ты просто выбросил на ветер доллары, припасенные на отпуск.

— Я тебе не дружище. Сумасшедшие непредсказуемы. И меня не прельщает перспектива общения с ними.

— Меня тоже. Но посмотри, я ведь совершенно безобиден. Я тебя не обижу.

— Ты обидел мою жену.

— Правда? И каким же образом?

— Ты заставил ее поверить в перевоплощение Уолтера или наплел что-то насчет того, что в тебя вселился его дух.

— Одно из двух наверняка. Уолтер говорит, что я — его реинкарнация, а ему-то уме виднее. Зачем ты приехал сюда, Эндрю?

— Узнать, что за историю ты сочинил. Какую цель преследуешь. Какое мошенничество затеваешь.

— Ты удовлетворен тем, что узнал?

— Нет, не вполне.

— Тогда… почему же ты уходишь?

— Это дом? — спрашивает Эндрю, заходя в его жилище. — Его еще не достроили или уже начали разбирать?

— Мы строим его потихоньку, не торопимся.

В тусклом свете свечей Эндрю пытается рассмотреть скелет динозавра, который Деннис соорудил из разнообразных обломков сплавных бревен. Майклу трудно определить, считает Эндрю этот шедевр творческой находкой или безумием.

Потом Эндрю садится на диван и вновь оглядывает помещение.

— Наверное, это будет хороший дом, когда вы его достроите. Сейчас выглядит немного примитивным. У тебя что, даже света нет?

— Пока нет. Это большие расходы — провести свет. Мы ведь не электрики.

Вопреки ожиданиям Майкла Эндрю не спрашивает, кто стоит за этим «мы». Майкл опасается, что, упомяни он сейчас о своем компаньоне, Эндрю примет его за гея. А это лишь осложнит ситуацию. А может, наоборот? Супружество Эндрю как раз могло бы помочь.

— Я зажгу лампу, — говорит он.

Пока он возится с керосиновой лампой, Эндрю спрашивает: «У тебя хотя бы горячая вода есть?»

— Да, у нас есть газ. Можно принимать душ. И готовить. Мы не дикие животные, Эндрю. Просто мы пока не можем себе позволить вызвать электрика.

Когда лампа разгорается сильнее, он ставит ее ближе к Эндрю, чтобы лучше видеть его лицо.

Эндрю берет лампу за ручку и придвигает к Майклу. Слегка подкручивает фитиль. Майкл не сразу догадывается, что он делает.