Последний снег - Джексон Стина Страница 19

Из-за грохота музыки она не слышит, как он вернулся. Время уже обеденное. Лосятина порублена и ждет на кухне. Она испытывает разочарование и облегчение одновременно. Обедают в кухне и смотрят через окно на рога, брошенные во дворе. Он рассказывает о долгой морозной ночи, о тяжести ружья на плече, о том, как природа просыпается на рассвете. Она спрашивает, убил ли он лося с первого выстрела. Отец сияет. Важнее всего — терпение, говорит он. Спешка не к добру.

Потом он спрашивает, как прошла ее ночь, и она смотрит в стол.

— Ты ведь не боишься темноты?

— Я тоже хочу с тобой на охоту.

Он с улыбкой кивает. Конечно, в следующий раз возьму тебя с собой.

Но наступает новая осень, потом еще одна, и каждый раз отец идет на охоту один. Оставляет ее наедине со страхом и свободой в скрипучем старом доме.

Только намного позже она поняла, что он тоже боялся. Боялся доверить ей оружие.

Не зажигая фонаря, Лив пошла через лес к дому вдовы Юханссон. Там ее встретили собаки и одинокая лампочка над дверью, но в окнах было темно. Приоткрыв входную дверь, она позвала Йонни, но никто не откликнулся. Лив вошла. Прокралась по коридору мимо кухни и гостиной со старой пыльной мебелью и остановилась на пороге спальни. Кровать была заправлена. Только глаза чучела на стене смотрели на нее осуждающе. Йонни дома не было. Включив свет, Лив увидела, что весь пол в грязных следах, словно кто-то ходил по спальне в уличной обуви.

Она вернулась на кухню и взяла одну из его сигарет. Может, Йонни работает допоздна? Она не в курсе его расписания. У них не те отношения, когда точно знаешь, чем в этот час занят другой. Таких отношений у нее никогда ни с кем не было.

Посмотрев в окно, отметила, что машины во дворе нет. Изучила содержимое холодильника. Упаковка крепкого пива, вскрытая банка с сосисками, брусок масла и банка маринованной свеклы колечками. Остатки сыра, которым он пытался ее угостить.

Вернулась в спальню с внезапным желанием порыться в его вещах. Зажав сигарету в губах, проверила шкафы. Смотреть там было не на что.

Несколько застиранных джинсов и темных фланелевых рубашек. Футболки с портретами рок-групп восьмидесятых.

Лив достала мобильный, чтобы послать ему сообщение. «Я у тебя дома, — хотела она написать. — Отец пропал». Но потом вспомнила, что у нее нет его номера. У нее ничего не было, кроме постели в доме вдовы Юханссон. Все, что ей было известно о Йонни, это то, что он работает на лесопилке и водит «форд». Она никогда не интересовалась его жизнью, никогда не задавала вопросов. А стоило бы. Может быть.

На другом берегу Симон все еще звал деда по имени. В его голосе звучала нарастающая тревога. Лив ускорила шаг, а потом побежала, несмотря на то что ноги болели после рабочего дня. Добежав до фермы Мудигов, она сообразила, что в поисках отца теперь участвуют несколько человек — голоса звучали со всех сторон, между деревьев метались огоньки фонариков.

Первым она наткнулась на Дугласа. Он шел медленно, неуклюже. Живот торчал из-под ремня. Лив легонько коснулась его плеча, чтобы не напугать. Но он все равно испугался — вздрогнул и уставился на нее как на лесовичку.

— Лив, это ты! Что там случилось с твоим папашей?

— Я бы тоже хотела это знать.

— Симон говорит, его весь день не было.

— Он наверняка скоро вернется.

Дуглас закатил глаза.

— Видар уже не молод.

— Отец здоровее нас всех.

— Оно, конечно, так, но мало ли что могло случиться.

Дуглас Мудиг не понаслышке знал, что беда может нагрянуть в любой момент. Десять лет назад его ферма сгорела, и ему так и не удалось полностью восстановить бизнес. В деревне поговаривали, что скоро молочной ферме, унаследованной Дугласом от отца, и вовсе придет конец. Лив казалось, что на лице мужчины написано злорадство. Кто знает, может, он только рад, что на этот раз неприятности не у него, а у соседа.

Из темноты за Дугласом возникла женская фигура, и Лив утонула в объятьях. Эва Мудиг была крепкой женщиной с коротко стриженными волосами и зорким взглядом, от которого ничего не ускользало. Видар говорил, что она больше мужик, чем Дуглас, и если бы не она, ферма давно бы уже загнулась.

Выпустив Лив, Эва покачала головой:

— Обычно Видар рыскает по деревне и ищет тебя, а тут наоборот.

— Все бывает в первый раз.

— Симон у нас каждый день бывает, но Видар на нашем берегу не показывается.

— Серудия говорит, что видела его из окна утром.

— Старуха слепа как курица, — заметил Дуглас. — Я б ее меньше слушал.

Эва выудила пластинку снюса из-под губы.

— С поисками лучше до утра подождать. Темно как в могиле.

— Да я не волнуюсь особо… Отец умеет о себе позаботиться, — сказала Лив.

Это и правда было так. Если кто и знал, как выжить в лесу, так это был Видар. Лес для него — дом родной. Что могло с ним случиться? Но все равно ей было не по себе при виде тревоги в глазах Эвы и Дугласа. Может, они знают что-то, чего не знает она?

— Если Видар не вернется к утру, позвони нам, — попросила Эва. — У нас есть собаки и квадроцикл.

— Спасибо, но в этом нет нужды.

Раздался треск ветвей, и из кустарников показались подростки. Их тени переплелись так тесно, что казалось, будто это один человек. Лив направила на них фонарик, и они поморщились от яркого света. От холода лица раскраснелись. Макияж Фелисии размазался. Со своими синими волосами и «боевой» раскраской она не была похожа ни на Дугласа, ни на Эву. По виду тянула на девятнадцатилетнюю — достаточно взрослая, чтобы уехать из деревни.

— Ты нашла его? — спросил Симон.

— Нет. Но нам лучше пойти домой. Я не удивлюсь, если он сидит на кухне и гадает, куда мы подевались.

На часах была полночь, когда они вошли в дом и сняли верхнюю одежду. Собака с унылым видом терлась об их замерзшие ноги. В доме было тихо и темно. В спальне отца ничего не изменилось. Все та же небрежно заправленная пустая постель. Симон открыл дверцы гардероба, будто наделся найти там Видара, решившего поиграть с ними в прятки.

— Тут его нет, — сказал он.

— Вижу, не слепая.

— Что будем делать?

— Если завтра не вернется, позвоним в полицию.

— Ты же сказала, что он нам этого не простит.

— А что еще делать? Надо же его найти.

Лив разожгла камин и заварила чай. Спать не хотелось, и они остались сидеть перед огнем. Не так уж часто им выдавалась возможность побыть вдвоем. Было непривычно, даже неловко. Оба переживали за Видара, но не хотели обсуждать, что могло с ним произойти. Так и сидели молча, глядя на огонь. Симон прилег и положил голову ей на колени. Лив гладила его по волосам, как не делала уже много-много лет. Она чувствовала бесконечную усталость.

— Выходит, Фелисия твоя тайная любовь. Я этого не ожидала.

Лоб под ее пальцами был горячим.

— Почему?

На свете столько девушек, рвалось с языка, стоит ли влюбляться в единственную девушку в деревне? Но ей не хотелось портить момент — хотелось бесконечно гладить его по густым волосам.

— Не знаю… Думала, ты с кем-то познакомился в Интернете. Не из наших мест.

— Скажи честно — ты просто не думала, что я могу кого-то заинтересовать.

— Нет, что ты!

Симон вывернулся, сбрасывая ее руку. Почему так сложно говорить правильные вещи? Она пыталась подобрать слова, которые помогут им сблизиться.

— Фелисия не такая, как все, — заявил сын. — Ей нет дела до того, что говорят люди. Она не выносит пустой треп. И предпочитает думать своей головой.

— Это хорошо.

— Но дедушке она не нравится.

— Дедушке никто не нравится.

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.

— Почему ты всегда его слушаешься?

— Не знаю, — ответила Лив. — Наверное, так проще.

— Ты же взрослая. Можешь делать что хочешь.

— Это не так просто, как кажется.

В темноте ее сын выглядел совсем мальчиком. Или ей так кажется? Когда он был ребенком, ей было проще отвечать на его вопросы — можно было обратить все в игру, когда не знаешь ответ или не хочешь говорить правду. Но он вырос и теперь видел ее насквозь. И знал, что она лжет.