Собиан Хайес - Девушка с зелеными глазами Страница 2

— Может, тебе чего-нибудь принести?

Она закашлялась.

— Я не ела, и в холодильнике почти ничего нет.

— Я пошарю в шкафах, — сказала я, — найду чего-нибудь.

Кухня навевала уныние — грязное белье на полу, тарелки в раковине, и мои ноги прилипали к кафельному полу. Мама всегда была не в себе, но по мере того как я взрослела, ей становилось все хуже. Я навела порядок, пытаясь подавить растущее чувство обиды, и разогрела для мамы в микроволновке картофельную запеканку с мясом. Поскольку я — вегетарианка, от запаха горячего фарша меня стало мутить. Я подогрела банку томатного супа для себя и окунула в него черствый белый хлебец.

— Мое горло словно стеклянное, а головная боль просто ослепляет…

«Больные люди могут быть такими эгоистами. Где я об этом читала?»

— Было бы хорошо, если бы ты возвращалась домой пораньше. Я знаю, ты любишь колледж, но день тянется так медленно…

«Если бы ты пыталась бороться и пошла в группу психологической помощи или же поговорила с кем-нибудь о своих проблемах…»

— Ты ведь не собираешь уехать на лето, Кэти? Я одна не справлюсь.

«Дом становится тюрьмой без возможности смягчения приговора за примерное поведение. Ты не позволяла мне подать заявление на оформление паспорта, как я могу уехать за границу?»

— Может, ты могла бы отложить поступление в колледж на год… до тех пор, пока мне не станет лучше?

Я скрылась в спальне, отчаянно нуждаясь в личном пространстве, и оставалась там до тех пор, пока вечером мама не позвала меня вниз. Она была необычно бодрой, и когда я спустилась по лестнице, то увидела, что ее щеки зарумянились и лицо выглядит оживленным.

— Ты только что разминулась с ней, Кэти. У меня была гостья, молодая девушка, продавщица украшений. Взгляни, что я для тебя купила.

Мама покачала чем-то зеленым и серебристым перед моим лицом, как будто хотела меня загипнотизировать. Я подставила ладонь, и она положила в нее какой-то кулон. Ощущение покалывания вернулось и было таким сильным, будто вся кожа покрылась мурашками. Кулон был сделан из стекла того же изумрудного оттенка, что и глаза, так пристально смотревшие на меня сегодня. Маме не нужно было описывать свою посетительницу. Интуиция подсказала мне, кто это был.

ГЛАВА

ВТОРАЯ

«Кэти.

Будь первой гостьей в моей новой студии.

Целую».

В попытках ответить как можно скорее я случайно смахнула телефон с тумбочки. Последовал громкий стук от падения и за ним несколько звуков потише — в прошлом году, когда порвался ковер, я убрала его и перекрасила половицы в изумительный оттенок индиго, мой любимый цвет. Телефон мог расколоться от удара об пол, и мне было страшно даже смотреть на пол, а когда я все-таки пересилила себя, то обнаружила, что у меня дрожат руки. Приглашение Мерлина подразумевало то, о чем я боялась и подумать. Однако не могло быть и речи о том, чтобы отказаться.

Я собралась меньше чем за пятнадцать минут, но мне не хотелось казаться слишком уж доступной, поэтому прежде чем отправиться в гости, я в волнении обкусала все ногти и переоделась шесть раз. Мама наблюдала, как я собираюсь и ухожу, с выражением лица брошенного ребенка, но сегодня ничто не могло вызвать у меня чувства вины. Я прибавила шагу, не желая вступать в разговор с Люком, нашим соседом: он всегда дразнил меня, и сейчас я была не в состоянии терпеть его. Я была так вымотана ожиданием, что все мои чувства находились на пределе. Лето было дождливым и влажным, и окружающий пейзаж отличался настолько сочными зелеными оттенками, что причинял боль глазам. Я слышала шорох букашек в траве, шепот листьев на ветру и крики птиц вдалеке. Прямо за высоким домом Мерлина в викторианском стиле появилась неяркая радуга и заставила меня пойти быстрее. Мне не хотелось думать о том, что это просто оптический обман и радуга будет удаляться, даже если я побегу за ней.

— Здравствуй, Кэти… Я провожу тебя.

Мама Мерлина с улыбкой открыла мне дверь. Она была высокая и стройная, длинные блестящие волосы забраны наверх. В своем похожем на кимоно халате и без капли макияжа на лице она выглядела прекрасно. Я знала, что она — скульптор, получает заказы от знаменитостей, и это в некотором роде внушало мне благоговение. Я проследовала за ней наверх в комнату на чердаке, которая недавно была переделана в мастерскую для Мерлина. Его мама тихонько постучала в дверь.

— Мерлин, Кэти пришла.

Он был настолько поглощен рисованием, что не услышал нас — кончик языка слегка высунут, брови нахмурены, глубоко посаженные серые глаза как будто сосредоточены на чем-то далеком. Его лицо было привлекательным, но немного угловатым, скулы выбриты, глубокая ямочка на подбородке. Кожа Мерлина казалась необычайно светлой в сравнении с его темными спутанными волосами, спадавшими ему на глаза. Он то и дело нетерпеливо поправлял их рукой. Я могла бы молча смотреть на него весь день, но меня мягко подтолкнули в спину, и раздался шепот:

— Я оставлю вас наедине.

Мерлин был так сконцентрирован, что я боялась как-нибудь испортить момент. Но по прошествии минуты мне стало неудобно: получалось, что я словно подглядываю за ним.

— Мерлин… мне открыла твоя мама.

— Кэти? Ты пришла.

Он быстро встал и прикрыл картину тканью.

— Можно мне взглянуть?

— Нельзя до тех пор, пока она не будет закончена, — заупрямился он. — Ну… как тебе комната?

— Потрясающе, — ответила я, понимая, что даже если бы это был пропахший кошками сарай на задворках сада, я бы сказала то же самое. — Такие большие окна, и вид из них просто восхитительный.

Мы подошли к окну. Мои шаги гулко отдавались от заляпанного краской пола.

— Отличное освещение, — заметил Мерлин. — Я мог бы проводить здесь целые дни.

Мы первый раз находились так близко друг к другу. Наши руки соприкасались, и я боялась шелохнуться, чтобы не испортить момент. Иногда рядом с Мерлином у меня перехватывало дыхание. Мы молчали. Если бы подобное происходило в прошлом веке, я бы упала в обморок из-за того, что корсет слишком тугой, а Мерлин, обладавший внешностью задумчивого романтического героя, подхватил бы меня в свои объятия, как пушинку. Но теперь девушки больше не могут падать в обморок лишь оттого, что находятся близко к представителю противоположного пола.

К моей ладони прикоснулся один из его пальцев, затем еще один. Сердце стучало в груди, как сумасшедшее. Я вложила свою ладонь в его, но мы продолжали стоять и смотреть в окно, будто примерзли к месту.

«Почему всегда так получается?» Я больше не могла выдержать и должна была что-то сказать прямо сейчас.

— Почему ты не поцелуешь меня? — выпалила я.

Я не могла поверить, что сама сказала это, но кажется, лед тронулся. Он повернулся и медленно нагнул голову, склоняясь ко мне с высоты своего немалого роста, пока наши губы не соприкоснулись и пространство вокруг не превратилось в разноцветный калейдоскоп.

— Это стоило ожидания, Кэти. — Его прекрасное лицо на мгновение осветилось улыбкой, как будто солнце пробилось сквозь облака.

— Ты ждал этого?

Мерлин ответил одним восхитительным словом:

— Очень.

Мне все еще нужно было подтверждение.

— А когда ты впервые подумал обо мне как о своей девушке?

Он вздохнул.

— Когда ты прошла мимо меня в первый раз, я почувствовал, что происходит что-то странное. Меня потянуло к тебе, как магнитом.

Я постаралась не улыбаться, как идиотка, но мои жалкие попытки не увенчались успехом, и вдобавок Мерлин еще не покончил с комплиментами.

— От тебя как будто исходило сияние. Глупо звучит, да?

— Звучит потрясающе.

Надо заметить, это было очень сдержанным высказыванием. На самом деле я готова была умереть от счастья прямо на месте. Я напряженно изучала носы своих кроссовок.

— А означает ли это, что мы… ну, ты знаешь… вместе?

Он сжал мою ладонь и заглянул мне в глаза.

— Мы вместе.

Он пристально смотрел на меня, не сводя глаз, и я, зачарованная силой его взгляда, также не могла отвести глаз, отмечая про себя его идеальные брови и неправдоподобно густые ресницы.

— Мне нужно кое-что рассказать тебе.

— Что?

Он улыбнулся.

— Эта картина… это твой портрет.

Я в изумлении закрыла лицо руками.

— Когда мне можно будет увидеть ее?

— Только когда я закончу. Я рисую по памяти.

Мысль о том, что он знает мое лицо так, что может рисовать портрет по памяти, абсолютно лишала разума. Я хотела насладиться моментом, но тут он предложил, хотя это прозвучало скорее как приказ:

— Пойдем на улицу.

Мне хватило времени только на то, чтобы схватить сумку, когда меня потащили из студии.

— Куда мы? — выдохнула я.

— Куда угодно.

Перед глазами быстро промелькнули мама Мерлина, собирающаяся на занятия в консерваторию, гостиная с разнородной мебелью, яркими холстами и восточными коврами, столовая с огромным столом и кухня с необычной плитой, каменной плиткой и гигантским буфетом. Стоявшая в углу парочка гуманных мышеловок, оставляющих своих узников в живых, навела меня на странную мысль, что даже вредителям в доме Мерлина просто безнадежно повезло.