Александр Тавровский - Исповедь пофигиста Страница 2

А тот гад все это в кулек побросал — и на мотоцикл. Шлем нацепил, ни фига не разберешь. А в руке еще держит монтировку-швайку. Настоящую, воровскую.

Я такие знаю. У моего украинского шефа был зять из Израиля. Так шеф ему за близнецов подарил «мерседес» за двадцать пять тысяч баксов и поставил на него «Мультлок». Бандиты мерс выследили, все разворотили, но дверь так и не открыли: швайка сломалась, видно, была перекалена.

А мой «форд» вскрыли запросто, как старую консервную банку. Потому что мне всегда везет. Не то что тому зятю из Израиля.

Рванули мы с Юриком за мотоциклом. У нас пятьдесят пять лошадей, у него — двести. Ну, мы и оторвались…

В жандармерии мне понравилось. Замечательные ребята! Правда, я по-французски знаю только два слова: Луи Дефюнес. А они по-немецки и того меньше. Но они нас и так поняли.

— Сколько минут назад? — спрашивают.

— Десять… — показываю.

— А что взяли?

— Все: камеру, документы, штаны, деньги…

Они записали: это все, чем можем вам пока помочь.

У Юрика был обморок прямо в жандармерии. Это когда я уже стал успокаиваться, ему хреново стало.

Через три часа из Германии на указанный мною французский банк пришли деньги с моего счета в «Шпаркассе» — двести дойчмарок. И мы, довольные, поплыли домой в Бад Пюрмонт, затем в Бонн, прямо в родное украинское посольство. На свою жопу, как оказалось, но я об этом знал с рождения.

Глава вторая

Между прочим, плутал я не только по Германии. Как вспомню Украину… Только города там называются по-другому. Украина же!

Короче, послали меня как-то за нитками через Запорожье под Житомир. Подъезжаем к КП, помыться захотели. Лето было, тепло. Или осень? Так прохладненько, мы ночью в куртках ехали, а днем раздевались. Словом, ночью была осень, а днем лето. Такой дурдом.

Мент показал нам колодец. Но там, заявляет, вода тяжелая.

— А мне плевать — легкая, тяжелая. Что мне ее, на себе носить?

— Пошли, — говорю Сереге-напарнику, — закачивай.

Раз, воду набираем, я мылом руки мою, мою, а они не мылятся.

— Давай, — злюсь, — хоть в бутылки наберем.

Подбегает мент:

— Вы что, с ума посходили? На фиг вы мне тут нужны? Езжайте дальше, там и сдыхайте!

Я говорю:

— А шо такое?

— Я же вам сказал: вода тяжелая. Вы шо, по-украински не понимаете?

— Не, не понимаю. Мне начхать. Я в бутылочку набрал, выпил, накушался.

Тогда он — в истерику:

— Идиоты! Вода смертельная, не мылится, отравитесь!

Тут уж и я ору Сереге:

— Выливай ее на хрен!

Набрали ниток, едем взад. Но, видно, надышались этой тяжелой воды. Голова на руль падает, и мысли в ней какие-то совмещенно-сокращенные.

— Давай, — говорю Сереге, — по короткой дороге через Черкассы двинем.

Двинули. И все, как в Германии: по карте — дамба и село Александровское и должен быть поворот на Черкассы. Едем всю ночь, утром Серега будит:

— Смотри.

Я смотрю — указатель: Херсон — 60 км.

— Бред, — шепчу, — здесь должны быть Черкассы. Где Черкассы и где Херсон? Ты куда заехал?!

Я всегда точно знаю, что виноват не я.

— А не было указателя! — возмущается Серега.

К следующему вечеру доехали до села Александровское. Здесь где-то и должен быть поворот. Едет дед на «москвиче» с прицепом, на базар. Суббота же. Останавливаем: где указатель на Черкассы?

— А вот, хлопчики, поворотик, и пошел-пошел прямо…

— А чего указателя нет?

— Та он есть, просто его кто-то свистнул для сарайки.

Проезжаем полкилометра, у дороги курятник, и на нем вместо крыши наш указатель: Черкассы — двести двадцать кэмэ. Мы вышли перекусить. Я говорю:

— Во, Серега, смотри, такого с нами нигде больше не случится.

Это я ему, дураку, говорю. А сам-то знаю: шиш, случится, Рыжего не проведешь!

Глава третья

Теперь я понимаю, шо такое украинськое посольство. Это очень крутая контора, туда люди не идут, а бегут, как в туалет, когда уж совсем прихватит. Нас с Юркой приняла какая-то очень важная тетка. Она мне сначала понравилась, а потом — нет. Может, она была вторым советником посольства, а может, первой телкой посла. В общем, мне по фигу!

Нас она оглядела подозрительно, особенно меня:

— Вы хто таки?

Я кое-как объяснил ей, зачем мы сюда приперлись.

— Странно, — сказала она, — вы из Киева, жывэтэ в Пурмонти, а паспорт потеряли во Франции. Цэ дужэ странно… Чого ж вы от нас бажаетэ?

Я сказал, что, к несчастью, все еще украинский подданный и без украинского паспорта мне не жить.

— Колы вы украинський подданный, балакайте по-украинськи.

— По-украински я не могу, — обиделся я. — Во-первых, я родился в Сибири, во-вторых, вера не позволяет.

— Странно. Тоди йдить и вчыть украинську мову. Як вывчытэ, прыйдэтэ до мэнэ знову.

Здравствуй, жопа, Новый год! Украинский мне не выучить никогда, проще прожить без паспорта.

А у самой ограды родного посольства кто-то цапнул меня за плечо:

— Привет, Рыжий! С тебя двадцать пять тысяч дойчмарок, желательно наличкой.

Ach so!

Глава четвертая

Я не боюсь ограниченного пространства, лишь бы в нем мне было хорошо. Я привык спать в кабине, жрать в кабине, а если повезет, то и трахаться. Конец любого пути для меня страшнее смерти под колесами «скорой помощи». В конце любого пути — ни фига хорошего, поэтому я теперь никогда и никуда не тороплюсь.

А в девяносто первом году поторопился: написал объявление в газете, что возьму грузовик в аренду. Взял небольшую «ифу», пристроился с нею к маленькой компании. И вдруг фирму, в которой я взял машину, продали по частям.

Пришел к нам какой-то молодой чувак Андрей и купил мою «ифу» вместе со мной. Кроме меня, эту телегу никто не знал. А я знал — бывает же такое! Я продался Андрею за пятьсот баксов. Неизвестный водила за пятьсот баксов! Ничего, а?..

Как-то Андрей спросил:

— Ты сегодня вечером свободен? Хочешь подзаработать?

— Конечно, — сказал я, — машина на ходу.

— Нужно поездить всю ночь, просто поездить, и все.

— С грузом или без?

— Неправильно понял. На «БМВ» покатаешь двух ребят.

— О’кей!

Приехали два «ребенка» — бандиты с рождения. У каждого по телефону «хэнди» и пистолету «марголин», ну и морды, конечно, зверские. Дети же! Мне тоже сунули ствол с двумя обоймами.

Заехали мы в летнее кафе. Вдруг звонок по «хэнди»: срочно — Московский мост, съезд на заправку. Пришпорили меня, уши прижал, лечу сто сорок по городу, даже не зная зачем. Подъезжаем. Оказывается, менты взяли какого-то главного бандита и там начинается сходка: каждую секунду подъезжает по машине.

Смотрю, к перилам моста прижали какого-то чувака. Развернули «девятку» поперек и стали медленно наезжать на него задом. Еще метров пять — и он отпечатается на багажнике. Вдруг между ними протискивается черная «волга». Хрен знает откуда! Тот чувак вырывается и на карачках — в открытую дверь. «Волга» срывается с места прямо из-под «девятки», а та, блин, врубается в ограждение. Бандиты как взбесились, такой ор! Меня пнули в спину:

— За ней! Рви!

Замелькали улицы. Чувствую, те хотят вырваться за город. Мои бандиты начали стрелять и что-то орать по «хэнди»: видно, наводили своих. Попали не попали, но «волга» свернула в какой-то долбаный переулок и пошла к центру с включенными фарами, с воем, под все светофоры и знаки. Дурдом! Это ж мы сейчас прямо на Крещатик выскочим. Этим все пофиг, а я еще даже не крещеный, просто еврей и ни хрена больше!

Но до Крещатика мы, слава богу, не доехали. «Волга» затормозила у какого-то здания: задок чуть не перелетел через передок, а мы волчком на тротуар. Все урны посносили… Пока кружились да разворачивались, я успел увидеть, куда нас занесло: прямо к райотделу милиции. «Волга» стоит перед самым входом вся в дырках. И уже в ментах.

Через две улицы мои бандиты сменили номера. Я даже не глушил двигатель, а голову держал руками, чтоб она не так тряслась.

— Мы что ж, — дрожу, — за ментами гнались?

— Нет.

— Тогда чего ж они в ментовку приплыли?

— А больше им некуда. Усохни!

Потом меня погнали по дурацкому адресу, сел парень-мент — и снова на стрелку. И так до утра…

За каждую такую ночь Андрей мне отстегивал тридцать долларов, днем я отсыпался.

Андрей ко мне подобрел, позволил возить себя на «БМВ». Как-то на стрелке я видел самого Папу: для рядового бандита — память на всю жизнь! Вообще, Папа в Киеве бывал редко. Его в городе нет, он ни при ком и ни при чем. Все команды только с глазу на глаз, по телефону никакого базара — ни заданий, ни угроз: приедешь — поговорим. А на сборища Папа всегда посылал… Чижика или Стрижика, как его?

Когда Папа приезжал на фирму, мы сразу же становились вдоль стенки по стойке смирно, все, кроме Андрея. Но и с Андреем, племянником своим, Папа за руку не здоровался.