Анатолий Тоболяк - Откровенные тетради Страница 2

В его живых глазах блеснул смешливый огонек.

— У вас математические способности, — брякнул он.

— Первый раз в жизни слышу такой комплимент… Постойте, ребята! — вдруг осенило меня. — Как же так? Вам по семнадцать, а вы…

— …а мы женаты! — стремительно закончил Кротов мою мысль. — Все правильно. Вы отстали от жизни. Сейчас и в шестнадцать регистрируют в исключительных случаях. Мы — исключение, понимаете?

— Ага! Гм… Понятно… Акселерация… — довольно глупо пробормотал я.

Опять наступило молчание, и вновь я потянулся за сигаретой, ощущая на себе напряженные взгляды Кротовых.

— Видите ли, в чем дело, — заговорил я, закуривая. — У всякой администрации существует правило: не покупать кота в мешке. Я уже знаю, что вы муж и жена, что вы окончили школу. А вот, например, ваши родители знают, что вы здесь? Только не зачисляйте меня сразу в — ханжи.

— Родители за нас не будут работать, верно?

— Верно. Но родители могут вас разыскивать или что-нибудь в этом роде. А я приму вас на работу и окажусь в дурацком положении. Может так получиться?

— Не может! Они в курсе событий. Остальное вас не касается.

— Правильно. Значит, им известно, что вы здесь?

— Известно. Еще как!

— Ладно, с этим ясно. А теперь скажите, почему вы решили, что сможете работать в редакции? Вы печатались в газетах, писали для радио?

— Нет.

— Вот видите…

— Так, как пишут, и я смогу. Даже лучше.

— Не слишком ли вы самоуверенны?

— А вы проверьте! Дайте мне задание!

— Какое, например?

— Любое. Репортаж, статью, корреспонденцию.

— Ого! Вы и с жанрами знакомы, — легонько съязвил я. — Но этого недостаточно, чтобы работать в редакции.

Они поглядели друг на друга.

— Сказать? — спросил Кротов у своей Кати. Она кивнула. Он метнул взгляд на меня. — Я пишу. Давно пишу. И хочу стать профессиональным литератором.

Ни больше ни меньше! Профессиональным литератором! Не удержавшись, я глубоко вздохнул. Мой явный скептицизм не остался незамеченным. Кротов сумрачно посмотрел на Катю, словно спрашивая ее: «Не пора ли кончать с этим типом?» Потом развалился на стуле, закинул ногу на ногу.

— Опять не верите?

— Да нет, отчего же… — осторожно сказал я. — Задумано, во всяком случае, смело. Правда, трудностей на вашем пути немало.

— Знаю!

— Ну, если знаете, тогда…

Я был огорчен. Он вдруг разочаровал меня. Внезапно мне стало тревожно за эту девушку, эту Катю, которая смотрела на него во все глаза.

— Стихи, вероятно, пишите? — спросил я с угасающим интересом.

Он презрительно отмахнулся: нет, не стихи — прозу, роман.

Я заметил, что роман — жанр трудный и требует большого жизненного опыта и литературного мастерства. Он сдержанно согласился, что я прав. Я выразил опасение, что в его годы роман, тем более хороший роман, может не получиться. Он не ответил. Молчание было красноречивым. Он прикоснулся к ладони жены, как к талисману.

Я поинтересовался, кто его любимый писатель. Фолкнер! Уильям Фолкнер! Мы помолчали. В раздумье я стукнул пальцем по клавише машинки.

— Ну, хорошо! Оставим ваши литературные планы в стороне. Откровенно говоря, я считаю их безнадежными… — Катя вздрогнула, и я тут же поправился. — …слегка легкомысленными. Мы в нашей радиоредакции романов не пишем. Романистов у нас в штате нет, и они нам не нужны. И деньги за будущие романы у нас не платят.

— Я буду делать все, что надо. Этого мало?

— Кое-что такое заявление значит, но…

Я встал, подошел к окну, откуда открывался вид на незакатное солнце и широкую ленту реки. Я прикидывал все «за» и «против». Они зашептались за моей спиной.

— Сережа… Сережа… — умолял голос девушки.

Наконец я принял решение.

— Послушайте, ребята, — обернулся я к ним. — А почему вы именно сюда приехали? — Он открыл было рот, но я его перебил и попросил ответить Катю. — А то муж не дает вам слова сказать.

Она растерялась, стиснула руки на коленях, заерзала на стуле…

— Видите ли… мы купили карту Сибири, Сережа мне завязал глаза и попросил ткнуть пальцем. Я попала прямо сюда. Мы купили билеты и поехали.

Я изумленно взглянул на Кротова: неужели это правда? Улыбаясь во весь рот, он подтвердил: самая настоящая!

— А родственники у вас тут есть?

— Откуда! — отверг он.

— А знакомые?

— Ни одного!

— Ну, знаете, Катя, вам медаль нужно выдать за храбрость.

— А мне что? — поинтересовался Кротов.

— Вам ремнем всыпать.

— Не очень остроумно, — поморщился он.

— Зато эффективно! Кстати, — обратился я к девушке, — вы разбираетесь в музыке?

Вопросительно взглянув на мужа, она шепнула:

— Немножко…

Кротов смотрел на меня недоуменно и подозрительно. На этот раз я игнорировал его взгляд.

— Современную музыку любите?

— Очень.

— С классической знакомы?

— Кажется… Да, знакома.

— Проверка грамотности? — осведомился молодой наглец.

Я не удостоил его вниманием.

— Вы имеете представление, что такое фонотека в радиоредакции?

— Это… это вроде библиотеки, только музыкальные записи… Правильно?

— Правильно. У нас свободна должность фонотекаря. Обязанности на первых порах такие: нужно привести в порядок пленки — а их, между прочим, сорок тысяч, — постепенно создать каталог, ну, а в дальнейшем оформлять заказы на новые записи. Если вас это устроит…

Кротов сорвался со стула и завопил:

— Соглашайся, Катька, соглашайся!

— Знаете… я, конечно… конечно, я согласна.

Кротов повернулся ко мне с каким-то растерянным и счастливым видом.

— Вот спасибо! — выдохнул он. И тут же, у меня на глазах, обнял за плечи свою Катю и чмокнул ее в щеку. — Что я тебе говорил! А ты боялась!

У девушки светились глаза.

Кротов сунул руки в карманы, шагнул к столу.

— А со мной как? Возьмете меня?

Я решил дать ему урок.

— Боюсь, что с вами ничего не получится. У нас есть вакансия корреспондента последних известий, но нужен опытный журналист. Нештатничать, конечно, вам не возбраняется.

— Вы хотели дать мне задание.

— Я раздумал.

Он сник, но только на мгновение.

— Ладно! Я не пропаду. Можно вам сказать откровенно?

— Пожалуйста.

Он сказал откровенно. Он сказал, что, по его мнению, у меня нет редакторской интуиции. Он сказал, что мне представляется редкий шанс, да, редкий шанс, а я его теряю.

— Неужели? — вяло удивился я.

Его слова неприятно меня задели. Урок не удался; я хотел попугать его, смирить непомерную гордыню, но только разжег ее…

— Ну, вот что! Я не такой перестраховщик, как вы думаете, и потому дам вам задание. Если выполните его удовлетворительно, возьму в штат с месячным испытательным сроком.

«Редкий шанс» нахмурил свои светлые брови:

— Это одолжение?

Тут уж я не сдержался… Да и кто бы сдержался?

— Черт возьми, это слишком! Послушайте, Катя, ваш муж — порядочный нахал.

— Вы не обижайтесь, пожалуйста. Сережа очень добрый. Просто он самолюбивый.

Ну что с ними было делать!

— Ладно, проваливайте, — сказал я. — Завтра в девять ноль-ноль будьте здесь. Кстати, где вы остановились?

Можно было и не спрашивать: они нигде еще не остановились. Вещи в камере хранения аэропорта. Они полагают, что здесь есть гостиница.

Я объяснил, что в нашей столице Дом приезжих на десять коек, поднял телефонную трубку и с трудом уговорил знакомого администратора поставить в коридоре две раскладушки. Кротовы горячо поблагодарили и двинулись к двери.

— Послушайте, — осенило меня. — А деньги у вас есть?

Будущий романист остановился на пороге, рука его нырнула в светлую легкую шевелюру.

— Кать, сколько у нас?

Она что-то тихо шепнула.

— Десятка! — вдохновенно проговорил Кротов.

Через минуту я увидел в окно: он в яркой своей рубашке, тугих джинсах, светловолосый и длинноногий, ведет Катю, обняв ее за плечи, размахивая свободной рукой, и что-то горячо говорит ей на ухо… Они скрылись.

Я сел за машинку и хотел продолжить работу, но странные посетители не шли у меня из головы. Испортив две страницы, я прекратил попытки дописать статью, зачехлил машинку.

Домой я пришел в скверном настроении. На вопрос жены, почему задержался, буркнул что-то нечленораздельное, был ворчлив и несправедливо придирчив к дочери. Когда после ужина она собралась к подруге — на наших широтах в августе солнце светит допоздна, — я накричал на нее. Вечер был безнадежно загублен.

Перед сном я не выдержал и позвонил в Дом приезжих.

— Опять Воронин беспокоит. Как они там? Администратор негромко ответила:

— Заснули голубки… только что.

2