Владимир Качан - Юность Бабы-Яги Страница 2

Феноменальное впоследствии женское чутье – уже теперь кое-что подсказывало. Например то, что предмет застенчив, что Герасим своими шутками прикрывает простое смущение перед девочкой, которая слишком быстро взрослеет, становится красивой и, страшно подумать, – желанной. Он в глубине души ужасно боится того, что она ему начинает нравиться не как приемная дочь, а совсем-совсем по-другому. Вета чувствовала, что он сам стесняется ее, а его шутки – довольно прозрачная завеса над рождающейся неловкостью в их отношениях. Мощная интуиция в почти ребенке иногда встречается, а в нашем случае она имеет разумное обоснование, и в этом мы скоро убедимся. И, значит, отроковица Виолетта, благодаря своей интуиции была почти уверена, что аристократическая сдержанность Герасима Петровича – лишь форма, а содержание иное. Там Вета угадывала тайную склонность к страстям, грехам и всяческим вожделениям, которые он никогда себе не позволял. То есть, можно было предположить, что Герасим Петрович очень хотел бы предаться разврату, но предаться разврату было не с кем. Ну ничего! Придет время, и она сорвет с него прилипшую маску джентльмена, воспитанного в строгих правилах.

Вета готовилась фундаментально. При этом о матери, то есть, собственно – о жене предмета – она не думала вовсе. Она ей не соперница. Сорокалетняя, почти всегда пьяная тетка, неопрятная и некрасивая, соперницей быть не могла. 20 лет назад могла бы, а сейчас – нет. Даже 10 лет назад она еще была красива, ярко, вызывающе красива, на нее всегда оборачивались на улице встречные мужчины, но уже тогда почему-то можно было себе вообразить, какой она станет позднее, во что превратится; представить не без сожаления, как время и образ жизни искалечат ее черты. Но 10 лет назад – о-о! – она была непобедимо красивой и сексапильной. Так что Герасима, которого Вета про себя уже давно называла Герой, можно было понять. Он тогда влюбился. Ничего, перевлюбится, тем более что Вета обещает стать улучшенной копией матери. Возьмет все лучшее, что в ней было, а сохранить подольше – уж постарается: и безупречную фигуру, которой не позволит расползтись, как у мамы, и лицо, на которое можно смотреть часами и скучно не будет, но главное в нем – это длинные рыжие глаза, которые иногда становились совсем темными и звали мужчин черт знает куда, другими словами, глаза, зовущие делать глупости. Так что спасибо маме за генетическое наследство, но на этом – все. Никаких дочерних чувств Вета к ней не испытывала, а испытывала совершенно иное: маму свою она попросту ненавидела, вернее, это была какая-то скверная смесь ненависти и брезгливой жалости к пьяной неряшливой тетке. Надо сказать, что снования для ненависти у девочки имелись: мама имела твердые намерения устроить жизнь дочери по-своему, а это значило по мнению Веты – пустить ее жизнь под откос. Как? Не будем забегать вперед, а вернемся к фундаментальной, серьезной и вдумчивой подготовке девушки к неизбежному, – а она была в этом абсолютно уверена, – акту соития с Герасимом Петровичем. Справедливо было бы назвать предстоящее действие даже не актом, а терактом, направленным и против его оборонных укреплений, и против матери, которая являлась в своем роде частью этих укреплений, и ненависть к которой была все-таки сильнее жалости.

Но прежде, чем подложить бомбу под семейный очаг, нужно было избавиться от обременительной и скучной девичьей невинности, которая только ограничивала свободу поведения и лишала возможности импровизации. В первую очередь с Герасимом: нельзя же, оказавшись в непосредственной близости с ним, быть при этом никакой, не умеющей совсем ничего. Надо, чтобы ему стало интересно, а дальше хотелось бы, чтобы он вообще потерял рассудок, чтобы остальные женщины перестали его интересовать, чтобы думал только о ней днем и ночью. Нужно было предоставить ему полный объем того, чего он не имел никогда, но втайне желал иметь, другими словами – стать идеальным воплощением его сексуальных грез. Неприступный отчим будет хотеть ее везде, где бы они ни оказались, и в любых положениях – стоя, сидя, лежа, по-всякому, и тогда их семейный очаг сгорит дотла, превратится в пыль, в пепел! Вот где-то так мечталось девочке Виолетте, вот как-то в этом плане грезилось ребенку. Однако для этого надо было научиться, овладеть хотя бы азбукой секса, и, следовательно, назревала необходимость потерять девственность не абы с кем, а с человеком более-менее опытным – во-первых, и более-менее симпатичным – во-вторых.

Поскольку одноклассница и соседка по парте Анжелика к этому времени пришла к такому же радикальному решению вопроса о девственности, то подруги сели и стали думать. Кто? Кто достоин принять такой драгоценный подарок и совершить судьбоносное действие так, чтобы оно оказалось не только полезным, но еще и приятным и запоминающимся? Выбор, однако, был невелик. Прыщавые одноклассники отпадали сразу, они не отвечали ни одному из предъявляемых требований: симпатичных среди них не было вовсе, а об опыте и говорить-то нечего. Так значит, кто? Обеим нравились группы и их солисты, не все, конечно, но некоторые. Те группы, названия которых пугали, в кандидаты не годились. Ну чего хорошего можно ждать от мальчика из группы «Судорога» или «Кремация»? Вдруг окажется еще каким-нибудь садистом, что тогда? А ласковые пареньки из группы «Руки по швам»? Не слишком ли они ласковые? «У моей Наташки от меня мурашки». – Во-во! Еще подхватишь от них чего-нибудь, и будет тебе это самое «запоминающееся», причем на всю жизнь. Анжелике, например, больше всех нравилась группа «Белый дятел», а Виолетте – нет, и они часами спорили, кому же все-таки отдаться, пока наконец не пришли к консенсусу. Обе девочки ничего не имели против суперпопулярной и веселой группы «Сладкий сон», состоящей из красивых и, судя по всему, достаточно развратных мальчиков. Все ребята казались легкими и даже легкомысленными, а это было именно то, что надо. Ничего серьезного и не должно было быть, никаких романов, слез и последующей переписки. Одна ночь и все!… Они им, выражаясь по-старинному, – свой девичий цвет, а избалованные поклонницами ребята – свой неоценимый опыт вместе с острой приправой к любви в виде бесстыдства, которое у ребят из группы наверняка было. Они им поделятся с девочками, и оно тоже будет весьма полезной штучкой в дальнейшей жизни.

Девочки слова «цинизм» между собой не употребляли, однако вариант, что над ними немного поглумятся, предусматривался. Они и не ждали, что солисты группы, едва увидев их – таких миленьких, стройненьких и хорошеньких, тут же схватятся за сердце и побегут за розами. Тем не менее, девочки твердо решили, не обращая внимания ни на что и не обижаясь, проявить упорство и процедуры дефлорации добиться от солистов во что бы то ни стало. Солисты во время обсуждения вопроса на школьных переменах не казались таким уж неодолимым барьером, девочки были в себе уверены, тем более, что в свои 15 лет они выглядели на все 18.

И вот наступили долгожданные каникулы, и подруги отправились в город Севастополь, в котором как раз в это время проходил эстрадный фестиваль с участием знаменитых артистов, в том числе и группы «Сладкий сон», выбранной шустрыми девочками в качестве сексуального колледжа. Для учебы с обязательными практическими занятиями.

Родители дали денег на дорогу и не без тревоги, с тяжелыми вздохами отпустили. У девочек была именно та фаза развития, когда запретить что-либо очень трудно, это вызывает только злобу и взаимное непонимание. Виолетту спонсировал любимый Герасим, не подозревающий даже, что является конечной целью коварного стратегического плана своей приемной дочери.

Удачно было еще и то, что у родителей Анжелики в Севастополе жили дальние родственники, которые согласились сдать девочкам комнату на три недели за чисто символическую плату. С одной стороны, это было хорошо, так как город переполнен, и достать номер в гостинице не только дорого, но и попросту невозможно. А с другой стороны – не очень удобно, так как никого нельзя привести к себе. Хотя, впрочем, подруги намеревались проводить практические занятия на территории «учителей». Сами «учителя» пока об этом и не догадывались, но уже скоро, ждать им оставалось недолго.

Глава 2-я, в которой происходит изучение местности и разведка подступов к объекту.

Город был набит приезжими до отказа не только потому, что лето, море, разгар сезона, но прежде всего из-за фестиваля отечественного шоу-бизнеса. Кворум был полным, и форум удался, весь город дышал весельем, как Рио-де-Жанейро во время карнавала. Некоторые концерты, в частности – несравненного Оскара Балканского – впрямую напоминали бразильский карнавал, но вот общий накал веселья в городе ушел далеко вперед. Рио по сравнению с Севастополем в период фестиваля мог бы показаться унылым погостом, глухой осенней порой во время дождя. Вам может показаться, что это уж слишком, но нет! И я объясню – почему. Карнавал в Рио проходит все-таки по какой-то системе, к нему тщательно готовятся целый год, там есть какой-то план, сценарий, он проводится в строго определенное время, шьются костюмы, делаются куклы, отбираются танцоры и прочее. Там все всe заранее знают, как про Рождество или Новый год, а здесь же, в Севастополе, фестиваль организовался почти спонтанно, сценарий наспех писали случайные люди, да сценарию практически никто и не следовал, поэтому праздник носил характер стихийный и буйный. Что вы! Какая Бразилия! Ну сколько, например, они там могут выпить? Они там обычную суточную дозу любого представителя российской музыкальной элиты считают для себя смертельной. Да и секс там просматривается только в костюмах и телодвижениях танцовщиц. Ну, еще можно помечтать, что за сколько-то крузейро можно какую-нибудь танцовщицу уговорить, да и то, если ее не ждут дома пятеро детей и свирепый муж с навахой наготове.