Владимир Губайловский - Учитель цинизма. Точка покоя Страница 2

Тут можно читать бесплатно Владимир Губайловский - Учитель цинизма. Точка покоя. Жанр: Проза / Современная проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Владимир Губайловский - Учитель цинизма. Точка покоя читать онлайн бесплатно

Владимир Губайловский - Учитель цинизма. Точка покоя - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Губайловский

Он поражал какой-то необыкновенной внутренней свободой. Например, приходил на экзамен (вот на экзамене к нему лучше было не попадать), разворачивал «L’Humanite», доставал розовую мыльницу, которую носил с собой в качестве пепельницы, и закуривал длиннейшую сигарету «Ява-100». Мы-то курили что попроще и покрепче. А у него эта бесконечная сигарета держалась в специальной складке на нижней губе — он мог открыть рот, а сигарета не падала. Это был такой фирменный трюк.

Привычная сигарета вышла Сербору боком. В универе началась борьба с курением, и на факультете появились пожарники в зеленых форменных рубашках. Они следили, чтобы курили только в специально отведенных для этого местах — попросту на лестничных площадках. И вот во время экзамена в аудиторию заглянул зеленый хранитель порядка и этак ласково пригласил нашего Сербора выйти с ним. Вернулся профессор несколько растерянным. Как утверждали очевидцы, Сербора оштрафовали на 50 рублей. Это не стало, наверное, катастрофическим ударом по его бюджету, получал он поболе, чем мы со своими четырьмя червонцами стипендии, но впечатление на него явно произвело. Во всяком случае, больше мы не видели его потягивающим в аудитории любимую «Яву-100», и розовая мыльница пропала.

Когда настала пора в конце второго курса выбирать научного руководителя, к Стечкину выстроилась целая очередь. Взял он не всех. Но вот Аркадия взял. И Аркадий занимался у него объектами с красивым названием «сплайны» — если, конечно, оставалось время от неотложных дел.

Курс матанализа Сербор, как и положено, начал с теории действительного числа. Он вводил действительное число через сечения Дедекинда. Как утверждает Владимир Андреевич Успенский, ударение в фамилии этого знаменитейшего немецкого математика следует ставить на первом слоге, но сколько я ни тренировался, нормально произнести «Д едекинд», а тем более «дедекиндовы сечения» у меня не получается — наверное, потому что Стечкин говорил «Дедек инд», и этот юношеский вывих консервативному лечению не поддается.

На лекции, которая завершала изложение теории действительного числа, Стечкин сказал: «О том, что такое число, думали умнейшие люди на протяжении тысячелетий. Существует множество определений числа. Но я вам этого определения давать не буду. Я скажу иначе: действительное число — это элемент множества действительных чисел».

Боюсь, что даже самые умные и эрудированные из нас ни сном ни духом не ведали ни о Плотине, ни о Канте, ни о Гегеле, и потому подробности тысячелетних страстей вокруг понятия «число» в аудитории 14–08 в этот день и час были известны ровно одному человеку — самому профессору Стечкину. И он это отлично понимал. К кому он обращался, давая свою глубокую формулировку? Как ни странно, в частности — ко мне. Но не к тому безусому и безбородому первокурснику, который сидел как на иголках, поскольку очень торопился то ли на свидание, то ли за пивом. А к тому человеку, который через тридцать с лишним лет, когда самого Стечкина уже не будет на этой Земле, припомнит его слова, задумается над ними и что-то поймет в окружающей действительности. Впрочем, тот первокурсник со своей задачей справился вполне удовлетворительно: слова Стечкина его поразили, а вот почему — он объяснить наверняка не смог бы.

Давая определение множества действительных чисел, мы описываем некоторый набор объектов, подчиняющихся строгой аксиоматике, — объектов, которые находятся друг с другом в формально-строгой системе отношений. Если совокупность объектов образует множество действительных чисел, любой элемент такой совокупности и есть число. И нет необходимости доискиваться каких-то внешних, философских дефиниций, вроде того что единица есть единое, а один плюс один — многое.

Фактически наш профессор предложил метод осмысления мира, а не только чисел, а мы этого просто не могли охватить своими куриными мозгами.

Попробуем дать определение человеку. Можно долго резвиться, придумывая разные варианты, вроде того, что «человек — двуногое животное без перьев», и получить от Диогена Синопского в качестве контрпримера — «ощипанную курицу». Подойдем к этой задаче так же, как Стечкин к понятию числа. Тогда мы можем сказать: человек — это элемент человечества. А вот уже человечество определим как набор объектов, которые находятся друг с другом в известной системе отношений. Эта система может основываться на обмене информацией между объектами. При этом каждый объект выступает и как адресант, который сообщение генерирует, и как адресат, который сообщение принимает. Мы можем дальше уточнять, какие именно сообщения являются для этих объектов характеристическими, то есть выделяющими человека среди всех других объектов, способных создавать и воспринимать информацию. Но исследование таких характеристик заведомо проще, чем любая попытка уяснить, что же такое человек как он есть. Мы рассматриваем не вообще человека, а субъект, участвующий в конкретных типах коммуникаций. А этот субъект оказывается пересечением информационных контекстов. Среди них можно попробовать выделить формообразующие и вторичные. Бродский, например, полагал, что характеристическая информация, определяющая человечество, — это поэзия. Не могу сказать, что это определение безупречно, но мне оно явно по душе.

Я здесь действовал в полном согласии с принципом, предложенным Стечкиным. Повторюсь: человечество — любое множество, в котором способна циркулировать специфическая информация, любой элемент этого множества — человек. Строго описать эту специфичность, видимо, нельзя, в отличие от аксиоматики множества действительных чисел, но такое определение человечества и человека — конструктивно, с ним можно работать. Например, мерчандайзер совершенно точно знает специфику сообщения, определяющую человечество, и умеет ею пользоваться, то есть так выкладывать товар на полках супермаркета, чтобы продажи росли.

Но при этом мы далеко не все узнаем о человеке.

Подобное определение будет полным только в том случае, если объект целиком состоит из получаемой и передаваемой информации — на все сто процентов. И такие объекты есть — это элементарные частицы. Все электроны, находящиеся в одном и том же состоянии, принципиально неразличимы. Поэтому, передавая информацию о состоянии электрона-источника, мы можем получить его точную копию в виде электрона-приемника. Никакого внутреннего содержания у электрона нет.

На лекции по квантовой механике профессор Дзялошинский ядовито заметил: «Есть мнение, что электрон так же неисчерпаем, как атом, но, судя по всему, это не так». Поскольку «мнение» это принадлежало видному знатоку физики Владимиру Ленину, а его откровение, что «электрон так же неисчерпаем, как атом», мы зазубрили еще в школе, замечание Дзялошинского аудитория встретила одобрительным гулом.

Для квантовой механики не существует «вещи в себе». Поскольку любая «вещь» исчерпывается измеримыми параметрами — наблюдаемыми.

Человек, к сожалению или к счастью, не так прост.

5

Я говорю о своей юности, которая случилась в конце 70-х — начале 80-х годов XX века в городе Москве, Московской области, в СССР; о людях, которые жили на этой земле (многие и сейчас живут, только они уже совсем-совсем другие).

Однажды мы с другом Аркадием встретили в коридоре общаги нашего товарища — Сергея Ильича. Сережа был юноша солидный и телом и умом. Представляясь новому знакомому, он говорил: «Зовите меня просто Ильич». Обращение прижилось.

Аркаша поприветствовал его такими словами:

— Ну рассказывай.

— Что рассказывать?

— Все, — неосторожно предложил Аркаша.

— В начале было Слово, — начал мудрый Сергей Ильич и остановился…

Вероятно, мы не располагали временем, чтобы выслушать «все», и потому пошли по своим неотложным делам, несколько озадаченные огромностью несказанного.

Но сегодня мне хочется рассказать все. Обо всех. И все эти веселые и печальные истории лежат передо мной как рассыпанная колода. И я тасую ее, тасую, тасую в памяти. Вижу лица. Слышу голоса. Но никак не сходится мой незамысловатый пасьянс.

6

В час ночи жизнь в ФДС не то чтобы вовсе останавливалась, но меняла свое качество. Поскольку именно в час ночи во всем здании выключали свет. Более точно — свет выключали в комнатах и коридорах; лампочки в умывалке, на кухне и в туалете продолжали гореть. Но эта административная инициатива, как ни странно, действовала. Многие на самом деле ложились спать. Становилось тихо. Те, кому приятнее была темнота, располагались в холлах на диванчиках, пили чай, шептались, целовались. Те, кто хотел продолжить активную жизнь, перемещались в умывалку — просторное, выложенное кафелем помещение, где люди действительно умывались. Но не после часа ночи. В это время человек с полотенцем на плече вымирал как вид. Зато появлялись возбужденные молодые люди — со столом, стульями и переполненной окурками пепельницей — дописывать пулю. Это было довольно рискованно: если студента ловили за картами, его запросто могли выселить из общаги. Впрочем, выселение следовало и за другие безобидные проступки, например распитие спиртных напитков или предоставление крова бездомным тоскующим шатенам и тем более шатенкам.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.