Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная Страница 2

Предложение Джеббса начать ловлю камчатских крабов было сразу отвергнуто ввиду отсутствия Камчатки, хотя его знаний географии и геометрии было достаточно для утверждения, что мы находимся где-то неподалеку от этого дикого острова или пролива. Я не мог вступать с ним в научный спор, так как сам на уроках географии учил названия всех пятидесяти американских штатов, но, правда, на тринадцатом штате пришлось прервать учебный процесс по обстоятельствам личного характера. В такие особо горестные моменты своей биографии я думал, что это наш Бог Иисус Христос Суперзвезда карает меня за мое плохое прилежание, да и число тринадцать особо счастливым не назовешь. Тем не менее присутствие раненого и отсутствие Камчатки повлияло на временное принятие правильного курса в направлении Лиссабона.

Португальский берег встретил нас пустыней и песчаной бурей, да и сами португальцы вместе с лиссабонцами встретили нас мало дружелюбно: смуглые, грязные, в белых тюрбанах и на верблюдах. После получаса безуспешных попыток объяснений с португальцами все они очень резко стали марокканцами, а счастливая страна обладателей шенгенских виз оказалась где-то на севере. Джеббс тут же отправился на переговоры о продаже лодки и прочего полезного инвентаря из ее трюма, тем более что все шезлонги и сомбреро остались в целости и сохранности, чего нельзя было сказать о клюшках для гольфа, окончательно испорченных после отчаянной игры двухдюймовыми шариками из-под подшипников, а также жесткой тренировки на мечах для участия в съемках продолжения фильма про джедаев и лохматую обезьяну. Нам же с Джимом было любезно предложено доковылять до ближайшего кабачка и дожидаться там своего хозяина. Мы в очередной раз повелись, как фермеры на джек-пот, и проторчали в грязнущей забегаловке до самого вечера. Джеббс, естественно, не появился. Когда нас все-таки вытолкали взашей, то мы решили вернуться к лодке, переночевать там и спокойно уже дожидаться Джеббса. Лодки на месте конечно же не оказалось, как и этого подлеца.

Три дня, проведенные в порту полузабытого городка, значительно обогатили наш лексикон, а также познакомили окрестных жителей с репертуаром народных канзасских песен, неизменно выручавших нас при попадании в подобные ситуации. Взносы в фонд жертв церковно-приходских школ с уклоном в хоровое пение на этот раз были невелики, но их хватало, чтобы мы не протянули ноги. Джимми, хромающий на переднюю лапу, с раздобытым на свалке костылем, был особенно жалостлив. Карьеру нашего дуэта, а также дальнейшую ассимиляцию с местным фольклором прервал гудок «студебеккера» одна тысяча девятьсот сорок восьмого года выпуска небесного цвета с откидным верхом. Это был Джеббс. В белом костюме, при бабочке, сигаре и девке. Я ничуть не удивился — этот человек всегда умел о себе позаботиться. На мой скромный вопрос о том, как продвигаются переговоры о продаже лодки, он на секунду задумался и вскинул вверх оба глаза. Нет, Джеббс не думал, что мне ответить или соврать, для этого ему не надо было думать, он просто вспоминал события последних дней и мучительно пытался отыскать в них кильватерный след от шхуны. Судя по двум секундам растерянности на лице плейбоя, я понял, что событий произошло настолько много, что спасибо господу нашему Аллаху и пророку его, что Джеббс хотя бы вспомнил про нас и вернулся.

— Они зашли в тупик, — наконец ответил он.

Это означало, что о лодке, а также о шезлонгах, и особенно о великолепных тушканчиках в сомбреро, мысли о которых так согревали нас с Джимом в эти прохладные ночи, можно было больше не вспоминать.

— Но я нашел для вас работу, — сказало наглое улыбающееся лицо, попеременно слюнявящее то сигару, то шею белогривой кобылицы, впялившей свой взгляд в двух бомжей и один костыль. — Все, собирайтесь, наш пароход отходит через час! — скомандовал наш адмирал.

Собираться нам было не долго — все нажитое за три дня добро можно было с легким сердцем бросить прямо тут и собрать примерно такой же набор на любой помойке в любом городке этой паршивой планеты. Мы бросили все, кроме костыля, наземь и залезли на заднее сиденье.

— Что за подруга? — крикнул я в ухо Джеббсу, когда раритетная колымага, стуча всеми своими запчастями, запылила по дороге.

— Это Мэгги!

На кодовое слово «Мэгги» подруга отреагировала, как собака Павлова на звонок в дверь — повернулась к нам лицом и улыбнулась передними зубами годовалого жеребца вперемежку с деснами примерно того же происхождения.

— Она дочь профессора, у которого мы теперь работаем, он плывет в Южную Африку — копать там что-то… — Джеббс пытался перекричать ревущий мотор. — Что-то ищут! А Мэгги дальше не плывет! (Снова зубы и десны.) Она проштрафилась с одним черным матросом и папаша сказал, что если в Африке станет на одного негритенка больше, то тут же станет одной блондинистой шлюшкой меньше! — Зубы снова зареготали, а после Джеббсовой щекотки третьего ребра кулаком вовсе запрыгали в диссонанс машинной тряске. — Поэтому она возвращается домой, пока еще не совсем поздно спасти остатки семейной чести, а мы плывем дальше.

Я не стал больше расспрашивать о сексуальной жизни Мэгги, хотя такие разговоры, похоже, нравились и ей и Джеббсу. Тем более я не стал спрашивать, что нас ждет впереди.

— А много плыть-то? — прорезался немного надсаженный верхними нотами арии молочницы голос Джимми.

— Не-а.

«He-а» длилось почти месяц. За это время мы ни разу не видели Джеббса и я уже смел слабо надеяться, что его вздернули на рее за попытку бунта с целью начала раскопок слоновьих костей на проплывавшем мимо одноименном берегу. Хотя это было бы для него слишком мягким наказанием за наш проезд в железном и слегка душноватом трюме, в котором вещи не надо было класть на стул, они спокойно могли висеть и в воздухе вместе с топорами. Джим пообещал после этой поездки больше никогда не разогревать телятину в железных банках, потому что он теперь в курсе, как нехорошо там некоторым частям теленка. Я же чувствовал, что это наше искупление за причиненные страдания неграм, которых сотни лет вывозили белые колонизаторы из Африки. Теперь белых ввозят таким же способом обратно — за все приходиться платить. Времени развить эту теорию у меня хватало и я попробовал применить ее к Джеббсу. Да, физические страдания я мог ему нафантазировать, но вот на моральные он был вряд ли способен. Для этого надо быть как минимум человеком.

Чтобы хоть как-то убить время, мы начали играть с нашими сотрюменниками в картишки на деньжишки. Ставить нам особо было нечего, так как еще на причале Джеббс сообщил нам, что наше жалованье за полгода вперед уже получено и потрачено, то есть надежно вложено. Куда и кем, выяснить не удалось. Эта новость не утешила нас. Но все же это лучше, чем горланить дуэтом песни, склонившись над жестяной банкой. Кормили здесь исправно, нога у Джима почти зажила, а сброд, собранный со всего света на этом судне, любил поразвлечься в карты. Джимми, как любая светлая душа, не любил азартные игры, и ему, соответственно, в них бескрайне везло, поэтому при надлежащем уходе с моей стороны он мог выиграть у кого угодно, чем мы и занимались всю дорогу. К концу путешествия накопилась уже довольно приличная сумма денег. Правда, каждую ночь Джима мучила совесть и он порывался отдать деньги этим несчастным, что в конечном итоге нам и пришлось сделать, потому что несчастные продемонстрировали нам свою коллекцию ножей и кастетов, а имевшийся у нас в арсенале костыль был слабым аргументом в переговорном процессе. С деньгами пришлось отдать и часть одежды, тем более, как сказали эти добрые люди, она все равно нам не понадобится.

Наконец наши мучения закончились и мы бросили якорь в Порту. Мы с Джимом наперебой целовали бетон причала, потому что дойти до ближайшей клумбы с землей не позволял частично утративший свои функции мозжечок. После месяца душегубки в трюме пятичасовой переезд на дне грязного грузовика показался нам легкой воскресной прогулкой, в ходе которой Джим настойчиво доказывал мне, что по ночам он слышал, как поют киты. Я не стал с ним спорить, тем более что сам слышал, как музыкально храпел тот толстяк с крайней койки.

Прибыв на место, мы не обнаружили никаких разительных отличий в пустынно-каменистом пейзаже от точки отправления, за исключением отсутствия моря и каких-либо зачатков современной цивилизации, если не считать маленькой деревушки местных аборигенов, расположенной ближе к горизонту. Я резонно заметил, что мы могли бы поискать древний город и где-нибудь в районе Порта, на заднем дворе какого-нибудь милого кабачка в более комфортных условиях. На что появившийся из ниоткуда Джеббс и уже начавший руководить разгрузкой своих вещей, ответил: «Эти Тутанхамоны жили где ни попадя, и в последний раз их видели где-то тут. Поэтому и рыть будем где-то здесь…» Разбив небольшой лагерь и понатыкав везде табличек с надписью «Научная экспедиция», все принялись отдыхать. На третий день отдыха, когда в ход уже пошла тормозная жидкость, спирт из градусников и средство от змеиных укусов, профессор дал команду начать раскопки. На передовой фронт науки была брошена команда лучших, в составе меня и Джима, которая должна была рыть траншеи согласно плану руководства, обозначенного прямо на местности путем вождения носком ботинка по земле и махания руками в различные направления, скрепленного при этом соответствующими выражениями.