Борис Екимов - На хуторе Страница 2

Уже белый день стоял. Красное с мороза солнце только что поднялось. Багровые дымы редким лесом вздымались над хутором; легко, словно тоже с морозцу, розовело небо, и вся глубоким снегом полоненная окрестность, и даже сороки, молчаливыми стаями сидевшие на деревьях, даже сороки отдавали розовым.

Особо не надеясь, а просто на всякий случай завернул Архип на колхозный двор. Ехали две машины на станцию, за комбикормом, но с шоферами грузчики сидели. Больше ничего не предвиделось.

А дорога от хутора к грейдеру лежала прямая, торная, снегом ничуть не занесенная. Одет был Архип тепло, легкой была амуниция, тела не вязала, и потому шагалось хорошо. Морозу он особого не чуял, но в лицо дышала стылым холодом белая степь. Куржак кучерявился по краям шапки-ушанки. И время от времени Архип рукавичкою тер нос и щеки, чтобы не познобить их.

Звучно скрипел снег под валенками, текли мимо высоченные снежные валы, сдвинутые с дороги бульдозером, молчаливая индевелая лесополоса тянулась. А вдалеке маячил Петипский курган, возле которого грейдер проходил. И в мыслях было хорошо, потому что день, судя по всему, должен выдаться удачный. Машины, конечно, пойдут, никуда не денутся. Так что добраться в район можно будет. И с углем должно выгореть, не зря же в газете написано черным по белому. Эту газетку с собой прихватил дед Архип на всякий случай. Раз вышло такое указание, значит, и приказ из Москвы пришел: помогать всемерно. И уж чем-чем, а топкой помогут. Тем более зима такая стоит. И собрался он сразу, вовремя сообразив что к чему. Тут ведь тоже политика, Архип ее понимал: первым надо прийти, пока гуртом не полезли. Архип это понимал и радовался своей смекалке. Все должно получиться по задуманному. И может, даже сегодня прикатит он в хутор с углем, прямо на машине. А может, и завтра. Завтра, конечно, повернее. Нынче запишут, а завтра велят прийти. Так всегда бывает. Переночует он у племянника Василия. Вечером посидит с ним, бутылочку выпьют. Василий – человек грамотный, с ним и потолковать не грех. Посидят, побеседуют. А уж завтра, с углем, прибудет Архип домой.

Так, в добрых мечтаниях и по ровной дороге, добрался старик и до грейдера. А на грейдере, возле кирпичного строения автобусной остановки, толпился народ.

– Здорово живете, добрые люди, – поднимаясь на полотно грейдера, весело проговорил Архип. – Заждалися меня? Я вот он, прибыл. Теперь шумите, нехай машины едут.

– Шумим с ночи, – здороваясь, ответил знакомый из Вихляевки, – а они либо пооглохли.

– Не было автобуса?

– Был бы – уж уехали.

– Какая беда, – огорчился Архип, а в душе похвалил себя, что не пошел впотьмах, удержался.

Народу у остановки было немало. Стайка молодежи табунилась подле черного, прогоревшего кострища. Пальтушки на них были всякие: и добрые, и продувные, а прочая сбруя: брюки, юбки да чулки, а тем более обувка – никудышная. Оттого и на месте им не стоялось: топотили да бились «на любка» – грелись. Знакомый из Вихляевки был с дочкой.

– В техникум провожаю, другой день не провожу, – объяснил он Архипу. – Харчей наклали, одна не дотянет. Другой день выходим.

– А эти ребята – либо тоже ученики?

– Кто откуда. С техучилища, школьники. Дубовские большинство да наши. Моей-то край надо, экзамены сдает.

– И прямо с ночи стоите?

– А то как же… Ныне в четыре поднялись, в полшестого здесь были. Вот и стоим дожидаемся.

– Не было машин?

– Проехали одни «Жигули», полные.

– Ну, теперь скоро колхозные должны подойти.

Народ собрался свой, с ближних хуторов, с Вихляевского, Тубы, с Малой Дубовки. Архип от одного к другому пошатался, поздоровался. От Малой Дубовки показались пароконные сани.

– Вот и уедем! – обрадовался Архип. – Посадимся – и айда!

– Да-а, сейчас на лошадях далеко уедешь.

– А как же бывалоча, в старые-то времена?

– В старое время лошади были да и одежка. Тулуп добрый одеть, тогда конечно. А эти куда? – показал мужик на ребят да девчат. – Да и тебя в твоей телогреечке быстро просифонит.

– Это верно, – согласился Архип.

Тем временем подъехали сани. Кроме кучера сидели в них две женщины, укутанные ковровыми платками. Заиндевевшие лошадки ткнулись к будке: возница им соломы бросил и баб начал ссаживать. Одна была помоложе с огромной, одеялом обмотанной ногой. Архип тут же к ней направился.

– Здорово живете. Это чего с тобой сделалось?

– Да ногу поломала. В гипсе. Теперь вот ехать надо. Велели приехать. Может, сымут.

– Какая беда… – заохал Архип.

Молодые ребята решили соломкой с саней подразжиться, чтобы костер запалить. Но возница их вовремя заметил.

– Куда тянете?

– Посогреться… Соломы, что ль, жалко?

– Я не для вас клал. Лошадям да сидеть. А соломой все одно не согреетесь. Лишь пыхнет. В лесополосу вон, хворосту наберите. Молодые, да ленивые.

Ребята его не послушались, за хворостом не пошли, а подожгли охапку все же унесенной соломы. Сгрудились над невысоким пламенем. Кто руки к огню тянул, кто распахнул одежонку, чтобы тепло телом почуять. А кто промерзлые башмаки грел над пламенем.

– Гляди, штаны загорят, – остерег Архип.

Но штаны сгореть не успели. Пламя быстро угасло.

И наконец-то послышался гул. Он далеко был слышен, но явственно. От центральной усадьбы по грейдеру шла машина. Все разом стали выглядывать да гадать: одна ли машина идет да какая. Поклажу из кирпичной будки разобрали. А оказалось зря: зеленая «скорая помощь» с центральной усадьбы прошла и не остановилась. Правда, была она битком набитая. И через стекла видно, и шофер по горлу себе ладонью провел: дескать, полно. И укатила машина дальше.

– Твою мать… На центральной как короли живут, понасадились.

– Да можно бы еще взять, не схотел.

– Хозяин…

А в следующую минуту головы повернулись к той дороге, которой пришел Архип. Оттуда гудело. И скоро вылетели из-за лесополосы два «газона»-самосвала. Выскочили они на грейдер и встали передом к станции, куда и направлялись. Это были те самые машины, что за кормами шли. В кабинах у них, кроме шоферов, грузчики сидели. Тут и проситься было некуда. Но минут десять спустя от центральной усадьбы еще три грузовика подвалило. Тоже на станцию, за кормами.

Начался тут гвалт и содом. Все разом бегали и просились, а проситься особо было некуда. В кабину много не поместишь, да там уж и сидели. Уехала девчонка-студентка да двое мужиков. Хотели женщину уважить, с гипсом, да она не влезла. Молодняк в кузов просился, но шофера их не взяли. И правильно сделали. По такой погоде в кузове не ездят.

– Позатот год мы вот так-то с Петром Кривошеиным собралися, – рассказывал дед Архип, – край надо было на станцию. Машина от нас через Ярыжки шла. В кабине полон. Возьмите, Христа ради, в кузов, доедем. Залезли. Прижухли под кабиной… Поехали. А морозяка вот такой пер. Как нас закрутит. Затишки никакой. Секет ветер, до кости просекает. Слезы текут и враз обмерзают. Глаза не глядят. Кое-как до Ярыжков доехали, стучим: останови, Христа ради. Еле слезли – и в магазин. Доразу бутылку выпили, слава Богу, отдыхались. Езжайте, говорим, пропади они, все дела, жизня дороже. По такому холоду… Что вы, ребята… – доказывал Архип.

И вправду ведь холодно было. Солнце, по-зимнему невысокое, уже поднялось из желтого тумана и сияло над миром режущей глаз стылой белью. По набитому полотну грейдера потянулась поземка. Она легко шуршала и дымилась, пересекая дорогу наискось. Она бежала волна за волной, неторопливо.

После того как ушли машины, и долго гудели, поднимаясь в гору, и долго чернелись на белом снегу, после того как затихли они, настроение упало. Каждый думал про себя, что и он мог бы сейчас ехать в кабине, уже далеко отсюда и скоро на место прибыть. Тут еще «козел» проскочил, не остановился, за ним «Москвич», полный. Бабы прижухли под убеленными инеем платками. Мужики стали ходить по дороге взад и вперед, набирая тепло. Архип тоже прошелся. Ветерок хоть и легкий был, но лицо прихватывал; оно дубенело, а в затишке горело огнем. Молодежь притихла, не переставая курила. Наконец их совсем допекло.

– Костер давай! Согреемся!

И они стайкой скатились по откосу, по колено и выше увязая в мягком снегу, и стали по лесополосе сушняк собирать, ломать сухие ветки. Потом соломкой разжились, нашли газету и долго разжигали огонь. Руки уже не владали.

К костру подошли и бабы. И тут Архип разглядел, что старая женщина под тяжелым платком – его давняя знакомая Феня Чурькова. Она лишь недавно к младшей дочери в райцентр уехала.

– Либо ты, Феня? – подошел к ней Архип.

– Да, а то кто же?

– А я тебя не угадал. Укулемалась в этот платок. Ты откель же?

Не успели они и двух слов сказать, как новая тревога поднялась: шел автобус. Востроглазые молодые ребята издали его углядели и начали костер топтать. Снова вещички свои разобрали. В автобусе должны были все поместиться. Как сельди в бочке, но влезть. Как-нибудь, но доехать, а не стоять на таком морозе.