Сергей Григорьев - Морской узелок. Рассказы Страница 2

— Если будешь гадить…

Егор Степаныч пошевелил пальцами над псом так, что, право, можно было испугаться за щенка… Пес ласково тявкнул и потянулся лизнуть грозную руку.

— Ишь ты! — усмехнулся боцман. — Не робкого десятка. Кличку дали?

— На ваше желание, Егор Степаныч, — политично ответил Степушка.

— Раз пес плавучий, именовать Б у е к.

Степушка опустил пса к ногам боцмана.

— Буек! — позвал Егор Степаныч.

Буек подпрыгнул и положил передние лапы на пояс боцмана.

— Принять на снабжение.

Команда «Пятерки» принялась за уборку корабля. Пора бы щелочить котлы — в них накопилась накипь. Когда щелочат котлы, почти всей команде отдых. Но командир отряда Егурнов (он держал флаг на «Семерке»), по предложению команды «Пятерки», отдал приказ завтра с рассветом идти в море и в честь погибших опять тралить поле № 63 — то самое, где произошел печальный случай. А на мачте у конца мола с вечера трепался сигнал, обещая свежий ветер, если не шторм, наутро.

— Развеять горе в споре с бурей! Чего же лучше, — сказал Степушка.

Но и нельзя было медлить с работой: зафрахтованные Совнаркомом РСФСР итальянские грузовые пароходы прошли Босфор и через сорок часов вступят в наши воды. Им надо приготовить безопасный ход в бухту.

К рассвету настала тишь. Берег, продрогнув за ночь, натягивал на себя с моря плотное одеяло теплого тумана. На кораблях с бока не видно кормы. На тральщиках заливались, как жаворонки перед солнцем, дудки боцманов. Набрякшие за ночь, тяжело висели вымпела.

Первым поднял якорь тральщик № 5. Зазвонил машинный телеграф. Взвыла, послав в горы «поросячий хвостик» крика, сирена. Запела за кормой вода. Тральщик уверенно, как слепой в своем доме, привыкший к каждому повороту и уголку, вышел за мол.

За номером пятым через равные отрезки времени пошли другие и легли на заданный курс в кильватерном строе.

Дохнуло. Туман, словно скомандовавши «убрать койки», проворно скатился в длинный рулон облаков. Открылось море. Солнце «прочеркнулось» в щель меж дальним берегом и облаком с обрезным нижним краем и, окрасив все в киноварь и сурик, ушло под тучу. Будет серый день с крепким ветром.

Команда «Пятерки» — на полубаке, «у фитиля», как говорится по старому обычаю: перекурка. Курили. Проверяли, усвоил ли кличку Буек; он отозвался — его хвалили. Степушка успел выпросить у кока старый бросовый бачок, насыпал в него песку и «пригласил» Буйка. Должно быть, пес получил хорошее воспитание у прежних хозяев: аккуратно сходил в бачок и потом очень мужественно загребал по палубе задними лапами. Море пса не пугало, да, может быть, он уже и плавал раньше. Увидев, что всем надоел, пес очень уверенно сгреб в кучку сигнальные флаги у мачты, вздохнув, улегся на них и сладко задремал.

Хренков ходил по тральщику. Достав из кармана чистейший белый платок (мыт у китайца на берегу), он мазнул им по поручню, по планширу, по днищу шлюпки и смотрел, нет ли где пылинки. Покачал, крепко ли принайтовлен буек, и крикнул на бак:

— Кто крепил буек?

Буек мигом проснулся, подпрыгнул мячиком с кучи флагов, скатился с бака и, кинув лапы на пояс боцмана, вильнул хвостом.

— Ах, чтоб тебя! Кто, говорю, поплавок крепил?

— Я, Завалов.

— Перекрепи!

— Есть «перекрепи»!

— Шторм двинет — сорвется, пойдет поплавок гулять по палубе — людей перекалечит. Будешь за ним гоняться. Понял?

— Есть «понял»! Креплю что надо! — отвечает Завалов, пробуя найтовы пальцем, как струну.

— Инда гудит!

Больше Хренков не мог найти непорядка. Все было вычищено, продраено до невозможности.

— Пошел на место! — приказал Буйку Хренков.

Буек убежал на бак, улегся на флаги, положив нос меж лап, и следил за боцманом, кося глазами.

— Сигнальщик, на мостик.

Завалов бегом кинулся на мостик… Замелькали красные флажки на семафоре. Командир смотрев в бинокль на «Семерку». Хренков стоял у борта и, прикрыв глаза козырьком ладони, вслух читал без бинокля приказ флагмана:

— Приготовиться к спуску… траль… на траверзе… первой… вехи…

Вмятина

Поравнявшись с указанной вехой, тральщик № 5 замедлил ход, поджидая парного тральщика «Тройку».

Парный подходил, чтобы сцепить с «Пятеркой» трал. Команда «Пятерки» стала по борту с мягкими кранцами.[1] И боцман был с кранцем своеручного изготовления: чуть побольше других, и плетение мастерски «пущено» узором.

— Не чешетесь? Что, у вас кранцев нет? — сердито буркнул боцман на «Тройку».

— Мы еще не красились, — спокойно ответил боцман с «Тройки».

— А чужого борта не жалко?

— Нам и твой борт свой, а не чужой, — ядовито ответил боцман с «Тройки».

Тральщики сошлись: полетели легости, меж обводами бортов мягко закружились кранцы. Подали кормовую, носовую, шпринг. Командир «Тройки» перепрыгнул за борт парного тральщика. Пока он в рубке с командиром «Пятерки» совещался над картой минных полей, откуда начинать, а у кормовых лебедок налаживали трал, свободные от дела матросы стояли по бортам и старались «уесть» чем-нибудь другой корабль. Боцманы стояли особняком, облокотясь на планшир, и говорили о своем: где достать настоящей олифы, цинквейсу, сурику, кистей и что лучше — прибавить в краску «лачку» или не надо.

— Эй, на «Пятерке»! Зачем на борт балласт ложите?.. Корабль кренит.

Хренков покосился: это с «Тройки» кто-то по адресу Степушки, — минер подошел к борту с Буйком на руках похвастаться плавучим псом.

Степушка еще не успел придумать ответа, как за него вступился свой, сигнальщик Завалов:

— Степушка-то? Это одна видимость, братишки. Он от нежности надулся. Это в нем воздух.

Завалов намекал на последний приказ по отряду: флагман объявил особую благодарность Степушке за самоотверженную работу с минами.

— Ну, ты! — рассердился Степушка, не успев понять, в чем соль.

На «Тройке» поняли… и ответили не сразу.

Завалов «посолил» из щепоти на ладонь и сдунул, что значило: «Ага, крыть нечем!»

— Как пса назвали? — помолчав, спросили с «Тройки».

— Буек…

— Хо-хо! Поплавок с буйком!

На обоих бортах засмеялись. Хренков вмешался в спор:

— Придем в порт, я своих ребят пошлю к вам палубу мыть, да и вас пора с наждаком продрать!

«Тройка», нечего говорить, рядом с «Пятеркой» казалась грязноватой. Команда ждала, что скажет свой боцман: слово теперь за ним.

Боцман с «Тройки» взглянул на дымовую трубу соседа и спросил, как будто просто продолжая прежний разговор:

— А вмятину-то тебе все не выправили, Егор Степаныч?

У Хренкова стрельнуло в контуженное ухо — прямо в цель! Вмятина от осколка вражеского снаряда на дымовой трубе была для Хренкова, как выражаются врачи, «болевым фокусом».

— Кабы дыра, давно бы заделали! — ответил Хренков, намекая на течь в днище «Тройки».

— А ты сделай на трубе дыру да наложи пластырь!

— Трал спускать! — послышалось с мостика «Пятерки».

— Есть!

Боцман с «Тройки» засвистал. То же оставалось сделать и Хренкову — он не успел ответить.

— За мной останется! — крикнул он на «Тройку».

Тральщики разошлись.

«Служим революции»

Порядочно трепало, ветер разгулялся и развел волну. На мачте «Тройки» взвился красный флаг — знак, что есть «улов». В трал попала мина. Оба тральщика замедлили ход, но было поздно. Минреп у мины оборвало тралом. Мина всплыла и заныряла на волнах. В свежий ветер нет ничего досадней и опасней такой «гуляющей» мины.

Командир «Пятерки» приказал:

— Спросить флагмана: «расстрелять» или «подорвать»?

Только у флагмана на борту «Семерки» были орудия — он мог расстрелять всплывшую мину. Командир «Пятерки», помня последний случай, не хотел на свой страх послать для подрыва мины шлюпку.

Семафорить было далеко. Надо было спросить флагами. Сигнальщик Завалов кинулся вязать сигнал и невежливо спихнул Буйка с кучи флагов. Пес рассердился и вцепился в флаг зубами. Завалов попробовал вырвать — пес повис на флаге мертвой хваткой. Завалов закрутил вокруг себя Буйка на флаге в воздухе.

— Завалов! Брось бузить! — крикнул командир.

Завалов выпустил из рук флаг. Пес кувырнулся через борт в море…

— Три очереди без берега, Завалов!

— Есть! — кратко ответил сигнальщик, спеша связать сигнал. Флаги взвились…

У шлюпбалок готовились к спуску, на случай, если флагман прикажет «взорвать». Хренков осматривал весла.

— Пес за бортом! — крикнул со шлюпки Степушка.

Буек нырял в волнах, не выпуская флага.

— Шлюпку на воду! — приказал командир с мостика, приняв ответ флагмана — приказ «подорвать».

Спустили шлюпку. Буйка подобрали в нее с флагом в зубах.