Денис Ли - Убить мажора (антисоциальный роман) Страница 2

— По случаю! — вставил Артур. — По случаю задумываются… по случаю — пробуют.

— По случаю… — повторил Сергей, — наверное… — По случаю или не по случаю — сейчас не важно; важно то, что делают это совсем не с тем, чтобы разобраться, вроде: «Да-а! Холодные закуски… совсем не то же самое, что еда всухомятку!» Кажется, как и во все времена, месть обладает большой властью над людьми… она, как любовь, способна на безрассудство, заставляющее людей совершать немыслимые необдуманные поступки, за которые… подчас бывает, как минимум, стыдно.

— Я бы сейчас… какой-нибудь крошке… «замстил» бы! По полной! — блаженно заулыбался Могилевский.

— Тьфу, на тебя! — сплюнул Сергей, поняв, что его собеседник, «тот самый VIP-клиент», как назвала Могилевского девушка-менеджер, что-то объясняя охране на «фэйс-контроле» клуба, абсолютно его не слышит.

— Ты, живешь в жестоком мире, дружок!

— Я бесконечно это слышу! — отреагировал Сергей на слова собеседника. — «Мир жесток, парень… Привыкай!» — с киношной харизмой обыграл Сергей слова Артура. — Последний раз я это слышал это, когда лежал на бетонном полу школы, с разбитым лицом…

— Да, мир жесток… — простонал Могилевский, прикрывая глаза. — Мир беспощаден…

— Сейчас все жестокое: мир, жизнь, война, общество, устои. Жестокое время, жестокая страна… жестокие люди, а я говорю тебе о таком антисоциальном явлении, как месть и самосуд… Как мне кажется, именно по причине не работоспособности и излишней снисходительности судебной власти, люди, идут вершить свой собственный суд, при этом являясь для сограждан героями! Люди перестали верить, что суд может вынести справедливое наказание. — Сергей намеренно дразнил Артура.

Полгода назад, Артур Могилевский избежал уголовного наказания, в отношение его было заведено уголовное дело за нарушение правил безопасности дорожного движения, управление транспортным средством, повлекшее гибель нескольких лиц. Но сейчас Артур лежал на диване и спокойно рассуждал о мести, рассуждал с каким-то глубочайшим равнодушием, видимо, уже позабыв об аварии, и о том, что в тоже период сам подвергся мести со стороны родственников погибших людей, а может быть, сознательно скрывал данный случай. Правда, для Могилевского тогда все прошло без последствий и какого-либо урона. Месть была неуклюжая, нерасчетливая… так, от отчаяния.

— В нашем обществе месть не принята, — совершенно не смущаясь, сказал Могилевский, на лице которого не дрогнул ни единый мускул. — Не принято говорить о ней открыто… а желание отомстить, стараются подавить… Хотя я таков: решил мстить — действуй, а слабó — забудь! А как поступать в неприятных ситуациях — мстить, или прощать, каждый решает сам. Читал в одном модном журнале, что иногда желание отомстить становится тем стимулирующим фактором, который заставляет людей совершать неплохие, а хорошие, правильные поступки: добиваться успеха, становиться «Тhe best» ом», завоёвывать удачное место под солнцем.

От слов Могилевского Сергею стало не по себе. Сергей вспомнил обстоятельства трагедии, нечаянным свидетелем которой он оказался больше года назад, и теперь никак не мог взять в толк, что должно было произойти с женщиной, которую постигла страшная участь — остаться живой в аварии и наблюдать за тем, как поведет себя правосудие. Та самая «живая», о которых косвенно шла речь, еще до решения суда успела совершить несколько неудачных попыток покончить с собой, и неизвестно, что сделает после… Правосудие не свершилось… Так что, как знать?.. Живет она со своим горем дальше или добивается успеха в стремлении убить себя…

«Несет какой-то бред, — подумал Сергей. — Ни о каком успехе не может быть и речи! — Сергей незаметно сунул руку в карман брюк и нащупал шприц. Осторожно посмотрел на Могилевского. — А что делать, если ты оказался ни с чем в результате чьей-то успешной мести, и кто-то удобно занял твое «теплое» положение под солнцем, в обществе; стал тобой? Стал лучшим, добившись твоего большего, к чему ты стремился или, не дай Бог, конечно, чем ты прежде обладал? Просто какой-то шекспировский вопрос! — задумался Сергей. — Все-таки — нет. Только месть! — решил он. — Месть врагу… месть неприятелю… бритоголовому монстру, с грудой играющих мышц, сбившему тебя с ног в дверях супермаркета; лощеному чиновнику-бюрократу, который за бестолковыми бумажонками, душно пахнущими от разных рук парфюмом, не видит в тебе живого человека! Приятель-морпех говорил: «Это на войне все понятно: смерть врагу — это не крайняя мера — суровый суд для него… месть — это логичный исход, как ответ на его враждебные намерения…» Здесь же враг внутренний… Он не уродлив, и не страшен, он не кровожаден, и не явен. Но, он — бездушен и бессердечен».

Могилевский засыпал, как это обычно бывало, побежденный алкоголем. Пожалуй, перебрать спиртным, являлось его привычной целью при посещении ночных клубов. Но, на самом деле, как выяснил Сергей спустя какое-то время, целей посещения ночных клубов у Артура Могилевского было — три. Первая цель, преследуемая Артуром, была засветиться на публике. Пожалуй, избираемые способы достижения именно этой цели можно было охарактеризовать перефразированным девизом программы «Маргинум», который бесконечное количество раз за эфир выкрикивал ее экспрессивный ведущий Глеб Трезвых: «Разборки. Драки. Расследования». Вторая — закадрить и трахнуть, конечно же, по взаимному согласию какую-нибудь девочку-нимфетку, физически обязательно переросшую возраст набоковской Лолиты и желательно принадлежащую к современным гетерам великосветского общества. Ну и третья — расслабиться алкоголем, повысив стрессоустойчивые свойства организма, при этом пробудив в себе глубоко затаенные способности Спайдермена или, как минимум, Бэтмена. И если в современной стрелковой практике все цели разделялись на: неподвижные и движущиеся, появляющиеся и невидимые. То, все три цели Артура были именно — подвижные. Причем, цель номер два — затащить в постель какую-нибудь неглупую фигуристую малолетку, со способностями куртизанки, практически, всегда была первостепенной задачей — первоочередной целью, которая иной раз скрывалась за внезапно появляющейся и движущейся вперед целью номер один — «засветиться», появляющейся и начинающей движение следом за целью номер три. И хотя, у Артура было кредо, относительно целей номер два и три, говорящее об их категорическом не пересечении друг с другом, это было скорее формальностью. К тому же ни одна из целей, не при каких обстоятельствах не становилась — неподвижной.

Впрочем, что касается женского внимания, Артур вряд ли мог жаловаться. При желании, а чаще уже без него, в его постели гостили напросившиеся старые «знакомки», к которым Артур не испытывал ни животного влечения, ни всеобъемлющей страсти. Что в свою очередь, нельзя было с полной уверенностью сказать о голых гостьях, которых Артур с удивлением и чаще некоторым отвращением обнаруживал по утрам в своей постели. В свете последних событий, Артур напивался до чертиков намеренно, и его многочисленные подружки, так казалось Сергею, начинали прозревать, усматривая истинный смысл его поведения, после чего уже не видели смысла разыгрывать женские страсти вокруг алкотрупа. К тому же, многие были неспособны таскать его на себе. Все чаще и чаще рядом с Артуром оставался Сергей, которому и приходилось лелеять и везти пьяное, смердящее алкоголем тело Могилевского домой. Сергею это нисколько не нравилось, просто он ждал подходящего случая, думая, что для исполнения своего справедливого плана, посещение ночного клуба, и все сопутствующее, что следует за посещением такого заведения — есть благоприятные условия для задуманного. И только поэтому Сергей «нянчился» с Артуром.

Из-за скудности опыта в таких щепетильных делах как это, и малой фантазии, Сергей просто напросто не видел других путей реализации суда возмездия. И именно по этому, он считал эти условия подходящими, а это время — удачным. Время, когда Могилевский засыпал в беспамятстве.

Сергей был начеку. Сергей был в засаде. Сергей выжидал подходящий момент. Разволновавшись, он еще раз нащупал стержень шприца в кармане брюк.

Мягкая дверь Чил-Аута отворилась и вместе со стремительно ворвавшимся, гомонящим шумом Гавана-бара — ритмичной музыкой, чьим-то не скромным смехом и громкими птичьими голосами, внутрь протиснулись две пары. Сергей приподнялся. Кажется, это были две высокие, стройные барышни и два парня. Они шли прямо на Сергея. Тот, что шел первым, был сухощавого телосложения и короткой стрижкой, с пронзительным взглядом и приподнятыми боксерскими плечами. Второй, рыхлый, с пивным животиком, торчащим из-под короткой рубахи, модной стрижкой «Аля-Дима Билан» и крупным неуклюжим задом, из которого произрастали икс-образные ножки. Между парнями шли дамы. Второй, что в общей колонне шел четвертым, вел себя бесцеремонно, и казалось, намеренно разговаривал демонстративно громко. Громкоголосый пухляк грузно и игриво, всем телом, повисал на плечах хрупкой блондинки в серебристом глубоко-декольтированном платье, изображая усталость или сильное опьянение. Или и то, и другое, вместе.