Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем Страница 2

— Очисти курицу быстренько и свари из неё суп для моих верных и преданных друзей!

— Хорошо, дадаси — сказала Фарида.

Худьерди начал выпивать со своими дружками водку, которую принесла Фарида. Звучали красивые тосты, анекдоты, смех и гам. Дети и слепая свекровь спали в это время в соседней комнате. Свекровь Фариды по природе была хорошей старухой. Она тоже плакала без слез, когда её родной, единственный сын Худьерди отнимал у неё пенсию. Она даже проклинала своего сына, когда Худьерди, взломав её сундук, стащил белый саван, который она хранила для своих похорон и зеленый бархат, которым покрывают мусульманский гроб — тобут, когда несут усопшего на кладбище.

Худьерди эти вещи тоже продал кому-то и пропил. Свекровь успокаивала Фариду в трудные моменты и умоляла, чтобы она не уходила, оставив детей без отца.

— Если хочешь попасть в Рай после смерти, то терпи, доченька! Бог любит терпеливых — говорила она.

Фарида любила своих детей и не хотела сделать их сиротами. Она не могла бросить безобидную, беспомощную, бедную, слепую старуху. Фарида терпела физические и моральные оскорбления, всякие унижения со стороны Худьерди, надеясь, что когда-нибудь её муж тоже опомнится и наберётся ума-разума. Ведь у него имя Худьерди, что означает в переводе Богдан, то есть «богом данный». Но этот «богдан», как и прежде, нигде не работает и готов выпить даже керосин, если это вызовет кайф. У этого раба бутылки не осталось ни грамма моральных качеств человека…

С такими мыслями Фарида продолжала вещать о том, что она хочет продать рис и кислое молоко, стараясь своим громким криком привлечь внимание покупателей. Тут она увидела человека лет сорока пяти, пятидесяти. Он был среднего роста, полный, но спортивного телосложения, с коротко постриженными седыми волосами, кареглазый и с длинным шрамом на левой щеке. Его нос над мясистыми губами был похож на клюв орла. Он шел прямо навстречу Фариде. Она подумала, что это, наверное, инспектор из санэпидстанции, который может конфисковать её товары. Но, судя по его одежде можно было предположить, что он никакой не инспектор, а скорей всего тракторист или слесарь.

— Ну, здравствуйте, барышня! — сказал тот человек в красной футболке и в клетчатых шортах. На ногах у него были сандалии светло коричневого цвета.

— Здравствуйте — ответила Фарида и тут же спросила:

— Чего вы бы хотели купить?

— Три литра кислого молока и четыре килограмма риса, пожалуйста — сказал человек в красной футболке потягиваясь и зевая, держа в руке трехлитровую стеклянную банку с полиэтиленовым пакетом. Когда он зевнул, Фарида успела обследовать его рот словно стоматолог. У него все зубы были здоровые. Она вытащила из рюкзака пластмассовую емкость и налила из него кислого молока в трехлитровую банку, которую подставил первый покупатель в красной футболке в клетчатых шортах. Потом, плотно закрыв крышкой стеклянную банку, отдала ему. Потом она насыпала риса в полиэтиленовый пакет и взвесила на компактных весах. Тот заплатил и собрался уходить. Тут случилось невероятное, то есть полиэтиленовый пакет первого покупателя в красной футболке в клетчатых шортах порвался и весь рис высыпался на землю, в густую, как на газоне, траву. Увидев это, Фарида замерла на миг, глядя со страхом на порванный пакет и высыпавшийся рис. Покупатель тоже. Потом он стал беззвучно смеяться, тряся плечами. Но Фариде было не до смеха. Она вытащила брезентовую сумку и побежала туда, где порвался полиэтиленовый пакет мужчины. Потом начала собирать рис в брезентовую сумку. Мужчина тоже нагнулся и стал помогать Фариде, которая сгребала рис из травы.

— Хватит, хватит, остальное пусть достанется муравьям — сказал покупатель с яркой улыбкой в устах. Фарида тоже улыбнулась в ответ, и в этот момент нечаянно соприкоснулись их руки. Мужчина почувствовал дыхание женщины, душистое словно запах розы. Этот тонкий аромат опьянел покупателя в шортах, у которого порвался полиэтиленовый пакет. Фарида тоже сладко задрожала, когда рука мужчины коснулись её руки.

— Спасибо, Вы очень хорошая и красивая женщина — сказал мужчина слегка поклоняясь Фариде, словно японец на татами.

— Да не за что — сказала Фарида, густо покраснев.

— Я сейчас пойду к себе и, освободив Вашу сумку, принесу обратно — сказал мужчина. Перед тем как уйти, он снова обратился к Фариде с вопросом:

— Извините, как вас звать-то?

Фарида назвала свое имя, и мужчина, оживленно глядя на неё, сказал:

— Очень приятно было познакомиться с вами. Меня зовут Гурракалон. Я по профессии сапожник. Между прочим, у Ваших сношенных туфель косые подошвы. Если хотите, я могу их отремонтировать, причем, бесплатно. Я живу вон в том вагончике, ну, в будке, где написано «Ремонт обуви» — сказал мужчина, указывая в сторону вагончика.

Улыбаясь, Фарида сказала:

— Вы шутите?

— Нет, не шучу. А Вы думали, что я живу в особняке на гранитных скалах у моря, где шумит прибой и кричат чайки, скользя вдоль серого морского берега?

— Нет… я так не думала… ну… а… интересно, почему вы живете в будке, Гурракалон-ака? Вы бездомный что ли? — спросила Фарида.

Гурракалон на миг задумался. Потом заговорил:

— Та будка — это моя ремонтная мастерская. У меня много заказов. Потому что 70 процентов населения города живет в нищете, и они не могут позволить себе купить новую обувь. В результате они приносят свою обувь к таким ремонтникам, как я. Я работаю круглосуточно, и поэтому мне приходится находиться месяцами в этом вагончике. Я даже привык как-то к этому. Настолько привык, что даже когда еду в деревню, где я родился и вырос, в тот же день начинаю тосковать по этой будке. Люблю одиночество. По ночам сижу, работаю у окна один, гляжу на звездное небо и на луну, которая тихо бредит над городом, любуюсь красотой природы, одним словом романтика — сказал он, печально улыбаясь.

Потом он еще раз поблагодарил Фариду и собрался уходить. Фарида проводила башмачника задумчивым взглядом, пока он не исчез за поворотом, направляясь в сторону вагончика похожый на табор циган.

Какой чудак — подумала Фарида грустно улыбаясь.

Потом посмотрела на свои скосившиеся туфли и покраснела от стыда.

— Да, действительно, у моих туфель давно истек срок. А я их всё ношу — подумала Фарида.

Потом начала мысленно перекручивать, словно киноленту, всё, что сказал башмачник. Особенно его слова: «Вы очень хорошая и красивая женщина». Она впервые в жизни услышала такие комплементы в свой адрес. По этому слова сапожника, который живет и работает в будке, звенели вновь и вновь у неё в ушах, словно шум морских волн доносящийся из раковины, которую море выбросило на безлюдный берег.

Разве я красивая? — подумала Фарида, вытаскивая из внутреннего кармана своего ватного камзола маленькое квадратное зеркало с рисунком города Суздаль. Это зеркало досталось ей от покойной матери. Она глядела в маленькое зеркало, поправляя лоснящиеся волосы, похожие на нежный черный китайский шелк.

Тут вышел Гурракалон и отдал ей брезентовую сумку.

— Спасибо огромное, еще раз! — сказал сапожник Гурркалон, каторый живет и работает в будке.

— Не за что Гурракалон-ака! — сказала в ответ Фарида.

Она, надела рюкзак на плечи, потом словно штангист, подняла тяжелые сумки с рисом и пошла торговать дальше.

2 глава Лунная ночь

Фарида обходила кварталы с криком, привлекая внимание горожан, в надежде продать кислое молоко с рисом. Она шагала понуро, с тяжелыми сумками в руках и с большим рюкзаком на спине. Но, как всегда, ей удалось на сей раз продать только мизерную часть своих товаров, деньги от которых едва хватило на хлеб и на пару леденцов для детей. Вечером она вернулась домой усталой, и дети её подбежали к ней навстречу весело крича:

— Мама! Мамочка пришла!

Поставив тяжелые сумки с рюкзаком в землю, Фарида обняла своих детей и поцеловала их в щечки. Потом вытащила из кармана своего ватного камзола бумажный сверток с красными леденцами, похожими на петушки «хурозканд» и раздала их детям. Бледнолицые, тощие дети обрадовались и принялись лизать леденцы. Глядя на радостные лица своих детей, Фарида прослезилась.

— Фаридахон, пришла, доченька?! — спросила слепая свекровь, которая оставалась с детьми.

— Да, мама, я приехала и привезла хлеб! — отрапортовала Фарида, вытирая слезы. Потом взяла пару лепешек из бизнес-сумки и принесла их на подносе к свекрови, развела огонь в очаге, поставила на огонь кумгон и приготовила чай. После этого она вместе своей свекровью и с детьми начала ужинать. На достархане, кроме хлеба, ничего съедобного не было.

— Слава богу — сказала старуха, осторожно закладывая ломтик хлеба в свой беззубый рот трясущей костлявой рукой с пальцами, похожими на бамбук. Она долго жевала хлеб с помощью десен. Когда она жевала, её подбородок касался носа.