Инна Гофф - Юноша с перчаткой (рассказ студентки) Страница 2

– Пусть эти слезы будут как дождь в дорогу, – говорит он.

И женщина перестает плакать, и чокается со всеми, и улыбается чуть снисходительно, как ее Гера. Потом встает отец Нины. Я его мало видела, приходя к Нине домой: он часто ездит в командировки. Он юрист и написал книгу о методах воспитания малолетних преступников. Я как-то спросила Нину, применял ли он к ней свои методы, когда ее воспитывал, и она чуть не умерла от смеха, тем более что смеяться было нельзя: шел урок химии. «Ермакова, смеяться будете за дверью».

Отец Нины говорил долго. Он говорил о советской семье как ячейке общества, о моральном кодексе и законах общежития. Все притихли и пригорюнились. Было похоже, что он выступает не на свадьбе, а в зале суда. Как будто Нина и Гера хотят разводиться, а он уговаривает их не разрушать молодую семью как ячейку общества…

Я огляделась. Люди за столами все были немолодые и незнакомые. Мама Нины ходила вдоль столов, следя за порядком, и командовала официантами. В соседнем зале играл оркестр, и кто хотел танцевать, шел туда. Ушли и Нина с Герой. Когда они поднялись и Гера повел ее, обняв за талию, она вдруг обернулась ко мне и виновато сказала:

– Бедная Ленка! Тебе скучно?..

На пальце у нее было золотое кольцо. Я увидела его только сейчас и как будто снова вспомнила, зачем я здесь. Пожилой толстый дядька пригласил меня танцевать. Мне очень не хотелось идти с ним, но я подумала, что он обидится, и пошла. Танцевал он как-то странно – два шага вперед и шаг вбок. Как шахматный конь. Я в шахматы не играю, но мне вспомнился анекдот, как кто-то проиграл партию, сделав неправильный ход конем, и сошел с ума от огорчения. С тех пор он так и ходил по улице – два шага вперед и шаг вбок.

Я вспомнила это, и мне стало смешно.

– Вы родственник Геры? – спросила я.

– Я его дядя, – сказал он и сделал два шага вперед и шаг вбок. – И не простой дядя, а троюродный! А вы подруга Ниночки, верно? И не просто подруга, а лучшая! Судя по тому, что вы сидите по правую руку невесты… (Два шага вперед, шаг вбок.) Вот мы и познакомились! Ваша подруга просто прелесть! Везет же некоторым! Я считаю, что нашему оболтусу здорово повезло! (Два шага вперед, шаг вбок.) А вы как считаете? Повезло вашей подруге? А что! Герка – представительный парень! Конечно, молод еще, ветер в голове. Но все от жены зависит, я так считаю…

Но тут оркестр умолк, и троюродный дядя отвел меня на мое место за главным столом. Нина и Гера еще не вернулись. Они обходили гостей, принимая поздравления, а я смотрела на два пустых стула рядом, и у меня на душе было пусто и хотелось скорей домой. На столах еще было много всякой еды, а официанты уже несли что-то новое.

Одеты они были строго, в черное. Рядом с невестой каждый из них мог сойти за жениха. И лица у некоторых были приятные. Один был немного похож на молодого Ван-Гога…

Я хотела уйти незаметно, но мама Нины поймала меня в дверях. И долго еще звучало в моих ушах:

– Ты куда? Еще кофе будет! И мороженое! Еще веселиться будем!..

– Ну, как свадьба? – Мама и папа пьют на кухне чай. Мама сидит лицом ко мне, а папа спиной. Мое место посредине, между ними. Я снимаю свой красный берет и синюю курточку, надеваю домашние тапки. И мамино лицо и спина папы одинаково ждут моего ответа.

– Прекрасная свадьба, – говорю я. – Замечательная свадьба. Великолепная свадьба… Вы удовлетворены?

– Вполне, – говорит папа.

– Подробности будут? – спрашивает мама.

– Будут, – говорю я и наливаю чай в свою чашку. – Там один официант был здорово похож на молодого Ван-Гога…

– А как жених?

– Жених в порядке, – говорю я и бросаю в чай растворимый сахар. – И дядя в порядке.

– Какой еще дядя?

– Троюродный… Папа, как ходит шахматный конь?

Они смотрят на меня ожидающе: что я еще выкину? А я ничего не хочу выкидывать. Просто мне скучно и хочется спать.

– Дорогие родители, – говорю я. – Это была прекрасная, великолепная, замечательная свадьба, но у меня такой свадьбы не будет! Ни за что! Ясно вам?

– Ну, по-моему, у нас еще есть время это обсудить, – говорит мама.

Они остаются на кухне, а я ухожу к себе. У меня есть своя комната. Она не совсем моя, потому что здесь стоит общий платяной шкаф и, кроме дивана, на котором я сплю, есть еще кушетка, на которой спят приезжие гостьи. Здесь мой стол, заляпанный тушью, папки с рисунками и плакатами, холст на картоне и холст на подрамнике, бутылки с резиновым клеем, разбавителем – пиненом, ластики, карандаши разной мягкости и кисти. Это мое хозяйство, тут никто, кроме меня, не разберется. Как-то после ремонта маме пришло в голову украсить стены в этой комнате моими рисунками. Это было давно, года три назад. Я еще училась в школе. Теперь из тех старых работ на стене уцелела одна пастель – старуха с маленькими глазками и кривым лицом, в котором нет ни одной правильной черты. Я ее придумала, но она получилась такая живая, как будто я знаю ее тысячу лет. Как будто она наша родственница.

– Недоставало нам только такой родственницы, – сказала мама. Она не хотела вешать ее на стену.

– Неужели тебе приятно будет каждый день видеть это лицо? – спросила она. – Было бы что-то красивое…

– В уродстве есть своя красота, – сказала я. И вопрос был решен.

На другой день в телефонном разговоре с ее подругой Лерой фигурировал, конечно, мамин вопрос и мой ответ как образец остроумия. А я совсем не собиралась шутить. Неправильные лица больше привлекают меня. В них ярче выражена индивидуальность. А ведь каждый человек не хочет быть в точности похож на другого. В нашем классе учились близнецы, две девочки. Они одевались по-разному и по-разному заплетали косы. Они очень обижались, когда их путали.

Странно, я совсем забыла уже, что была на свадьбе. Я забыла о ней, как забывают плохой кинофильм. Какой-нибудь час пройдет, а ты уже ничего не помнишь. Нет, свадьба – это что-то совсем другое… Вот у моих родителей была свадьба! Они были студентами и праздновали у себя в общежитии, и на стенах висели плакаты: «Жена да убоится мужа своего» и еще в таком же духе. Они пели песни, и бродили всю ночь по Москве, и встречали рассвет, а утром мама пошла сдавать экзамен, и старик профессор сказал ей: «Голубушка, ясно, как апельсин, что вы ничего не знаете…»

– И все равно, – говорит мама, – я была такая счастливая!..

Завтра мне позвонит Нина и спросит:

– Ты почему сбежала?

Придется что-нибудь придумать. Какое-нибудь задание. По шрифтам хотя бы. Не все ли равно? Ведь Нина позвонит не за тем, чтобы узнать, почему я сбежала.

– Ну как тебе все? – спросит она, – Как свадьба?

– Экстазно, – скажу я.

– А как тебе мой Гера?

– Он прекрасен, – скажу я. – И его дядя прекрасен.

– Какой дядя?

– Троюродный… Который танцует, как шахматный конь. Два шага вперед и шаг вбок. Он считает, что оболтусу здорово повезло…

Шютка, как говорит Нина. Я ничего не скажу, а она ни о чем не спросит. Прежняя Нина позвонила бы и спросила, а эта не спросит. Снисходительный Гера будет теперь всегда рядом с ней. И в гости ко мне они будут приходить вдвоем, и я буду поить их чаем, и мы будем говорить о медицине и о живописи, и Гера будет снисходительно улыбаться там, где прежняя Нина умирала от смеха, – ведь он не обязан ценить мой юмор. И будет снисходительно разглядывать мои новые работы…

И я вдруг понимаю, что эта свадьба внесет перемены не только в жизнь Нины, но и в мою жизнь. Пусть мы виделись редко, но все же мы были подруги…

Так думаю я, и мне почему-то хочется плакать. У меня такое чувство, как будто Нина уехала в другой город, далеко-далеко от меня…

Если рассмотреть наш курс под микроскопом, как живую клетку, будет видно, что у него два ядра – Компания и Общага. Остальное – Протоплазма. В Компанию я почему-то не вошла. Может быть, потому, что я не курю, а они все курят. А может быть, просто не каждый человек создан для Компании. Мне кажется, я для Компании не создана. Мне подходит какой-то другой вид дружбы.

О дружбе лучше всего сказал Экзюпери. Друг – это тот, сказал он, кто имеет на тебя права. Тот, кто может в любое время дня и ночи постучать в твою дверь и сказать: «Ты мне нужен!» Да, именно так сказано у него. Друг – это тот, кому нужен ты.

Такого друга на нашем курсе у меня нет. В Компанию я не вошла. Общага объединяет тех, кто живет в общежитии. Я осталась в Протоплазме, между Компанией и Общагой. У меня со всеми хорошие отношения. Но что такое «хорошие отношения»?

– Леночка, у меня пинен кончился…

– Ты на Матиссе была? А я еще не был…

– Ленка, пошли в буфет…

– Дай рублевку до завтра!..

– Мы в кино, взять на тебя?..

– Красивая работа… Не хочу тебя захваливать, но ты молоток.

А кто из них постучит ко мне в дверь ночью и скажет, что я нужна? Никто не постучит. Почему? Не знаю. Может быть, я сама виновата. Но ведь и у Юльки на курсе никого нет, и у Нины… По-моему, Нина и замуж вышла для того, чтобы кто-то был рядом. Юлька говорит, что сейчас мужа легче найти, чем настоящего друга. По-моему, она права.