Катерина Гейтс - Последняя игра Страница 2

– Как собака прям, да? – ткнула меня в бок Лизка.

– Умная, идет себе, никого не трогает, – констатировала я, и мы засмеялись.

Я вытащила из рюкзака блокнот, Лизка молча взяла его, и я почувствовала, что она, и правда, не сердится.

– Утром Ян звонил, – вполголоса сказала я, – пока я в ванной была.

– Ого, – удивилась Лизка.

Ян это мой дядя по отцу, обычно он звонил мне по пять раз в день по любому поводу, в отпуске я попросила его не тревожить меня и, на удивление, он послушался. Думаю, стоит сказать, что мой отец был известным писателем, когда он умер, мне было семь лет, теперь моя семья состоит из Лизки и бабушки, которая взяла попечение надо мной, едва мой отец издал первую книгу. Ян организовал крупное издательство, работающее под фамилией моего отца, а на нашей даче в Подмосковье пытался организовать небольшой музей, однако, учитывая его занятость, музей быстро оказался заброшенным. Одно время я испытывала жгучее чувство стыда, что не могу заняться музеем, Лизка порывалась навести там порядок, но я сказала свое строгое «нет». Не могу и не хочу, чтобы в вещах моего отца рылись и выставляли их на всеобщее обозрение. Бабушка, к счастью, была не против моего решения. Хотя отца она боготворила всю его жизнь, даже когда он был ничем не примечательным студентом факультета журналистики. Права на книги отца перешли мне, поэтому Лизка догадывалась, почему мог позвонить Ян. Кстати, гонорары тоже переходили на мой счет, которым воспользоваться я могла только по достижении двадцати одного года. Я уверена, что после двадцати одного года я узнаю об очередной хитрости дяди «во благо общего дела».

Ян очень замкнутый по натуре человек и очень интересный мужчина для своих лет. Несколько раз был женат, но последние лет пять мой дядя был одинок и, наверняка, слыл одним из завидных холостяков. Ежегодно его издательство совершенно бесплатно издавало книгу одного молодого автора, конкурс там был совершенно дикий, даже учитывая массу критериев отбора. Этого автора выбирал лично Ян, каждый год, оставляя множество обиженных, и давая поводы для подозрений в его подкупе или необъективности оценки. Я одно время читала тексты, пригодные к изданию, сейчас забросила. Моих доводов Ян слышать не хотел и каждый год удивлял критиков своих неожиданным выбором. Ежегодно он придумывал особенное условие, в этом году он планировал сделать лимит в два часа, чтобы начинающие авторы успеть передать свои тексты посыльным на вокзалах в нескольких крупных городах. В каких именно, Ян еще не придумал. Я была возмущена этим требованием, ведь не каждый может приехать, к примеру, в Ялту и передать материал посыльному. На что получила четкий ответ Яна:

– Всегда можно найти человека в Ялте и попросить его передать текст.

– А если он тебя обманет? И ничего не передаст?

– Значит, ты выбрала не того человека, Кира. Я один раз в год дарю случайному человеку шанс сделать что-то значимое, возьми и приложи к этому усилие.

– Ты водишь их за нос.

– Отнюдь, я честно говорю, что выберу только одно произведение, которое понравится лично мне. А организация небольшой игры – приключение, которое я дарю каждому. Абсолютно бесплатно.

– Тебе скучно жить?

– Нет, я делаю любимое дело, надеюсь в этом году ты мне поможешь.

– Да ни за что! – отказалась я.

И тут меня осенило. Он звонил по поводу игры, конечно же!

– Лизка, – шепнула я.

– Чего? – шепнула она в ответ.

– Я знаю, почему он звонил.

– И почему?

– И почему не перезвонил, тоже знаю.

– Расскажи, – загорелись Лизкины глаза.

– Попозже, когда все выясню, хорошо? Думаю это связано с ежегодной игрой.

– А, благотворительная косточка, – едко прокомментировала Лизка, – плевок в лицо остальным. Я каждый год присылаю ему рассказы под псевдонимом, ты же знаешь?

– Знаю, – кивнула я, – и каждый год я говорю тебе, что он издаст только повесть в сто страниц. Ян не делает исключений и всегда следует правилам, Лизка, он такой человек. Пусть даже твой рассказ все литературные критики признают гениальным и наперебой начнут издавать все издательства, Ян не издаст.

– Если мой рассказ издадут другие издательства, издательство твоего дяди мне ни к чему.

– Только ты не носила другие издательства ни этот, ни предыдущие рассказы, верно?

– Верно.

– Значит, ты приняла эту игру! – весело сказала я и обняла Лизку, она всхлипнула мне в плечо.

Я понимала, что ей обидно, но издать ее рассказ за свои деньги мне не представлялось возможным. Здесь важно огромное желание, а не попытка взять измором моего дядю. Нужно отдать ей должное, когда она узнала, кто я такая, она не ткнула мне в лицо пачкой рассказов или стихов, как это делали многие мои знакомые, с просьбой прочесть. Я отказывала всем, ничьи рукописи даже в руки не брала, не то чтоб пробежать их глазами. Если в моем окружении появлялся человек, который писал, я сразу прекращала с ним близкое общение, поэтому творческих людей в моем окружении не было, я сознательно общалась с людьми, далекими от литературы. Потому что творческие люди с детства вызывали у меня только недоверие и, в редких случаях, жалость.

Когда я все-таки притащила Лизку домой, она неуклюже стащила с головы шапку и просто обалдела, увидев мою книжную полку, на которой были все издания книг отца. Поинтересовалась, поклонница я или как? Я честно ответила, что нет. Тоже, еще одно очко Лизке: она не попросила книгу в подарок или «почитать» и не стала задавать глупых вопросов, на тему каково это быть дочерью известного писателя? Единственное, что она ответила мне: «Здорово, Кира!»– и отправилась помыть руки. Моя бабуля старательно накрывала стол, она знала, если я привела к нам в дом человека, значит, ему можно доверять. Моя бабушка, несмотря на наш хороший достаток, была классической приемщицей гостей и, в чем частично была заслуга достатка, виртуозом застольных бесед на любую тему.

Она препроводила Лизку в гостиную, усадила на большой стул и принялась потчевать чаем с конфетами. Я спокойно умывалась и надевала домашние вещи, а бабуля уже выяснила, где учится и работает Лизка, и серьезные ли у нас отношения? По откровениям моей подруги после, от последнего вопроса она чуть со стула не упала. А бабуля моя бесстрастно ответила, что видела, как мы целовались на лестнице перед новым годом, и что она, как здоровый и современный человек, принимает выбор своей внучки и что это лучше, чем, если бы я в свои двадцать, бросилась бы замуж и принялась заводить ей правнуков. Лизка непринужденно засмеялась, постепенно бабушка потеряла интерес к ее персоне и пошла по своим делам. Мы остались вдвоем, с остывшим чайником чая и початой коробкой конфет. Была середина марта, то, чего мы пытались избегать почти четыре месяца, произошло. Я понимала, что нужно взять инициативу в свои руки.

– У нас отличный вид с балкона! – я схватила Лизку за руку и потащила на балкон, вид у нас и вправду был приличный, не скажу, что оригинальный, но Кремль был виден хорошо.

Лизка наигранно изобразила восхищение и засмеялась. Сквозь тучки выскользнул неуверенный солнечный лучик, он осветил на асфальте мелкие дождевые капли, похожие на брызги. Я свесила голову с балкона и глубоко вдохнула холодный воздух, Лизка ежилась от холода, но не заходила в комнату, мне стало не по себе от волнения.

– Ты пыталась сидеть на перилах? – спросила Лизка.

– Нет! Ты что, я ужасно боюсь высоты и потом, они же скользкие, если бы и посидела на них, то один только раз – и все.

– Если чего-то боишься, не нужно этого делать, – учительским тоном произнесла моя подруга и сделала шаг в сторону двери, я крепко схватила ее за плечо и развернула к себе, она протянула руки и обняла меня за шею.

– Скажи, что ты хочешь сделать?

«Очень умно» – пронеслось в моей голове, – «спрашивать подобные вещи». Я потянулась губами к ее лицу, она отстранилась.

– Скажи, – настойчиво повторила она.

– Лизка, – разозлилась я, – что за штучки!?

– Как ты можешь сделать то, чего боишься, ты даже сказать об этом не можешь? – пожала она плечами, словно говорила очевидные вещи. – Стесняешься, не говори, но тогда ничего и не произойдет.

Мои брови поползли вверх.

– Лизка, ты чего? – я крепко обняла ее за талию.

– Я всего лишь говорю правду, – снова пожала плечами Лизка и убрала руки с моей шеи.

– Оставь руки, – строго сказала я, и она вернула руки на место, – закрой глаза, – Лизка усмехнулась и закрыла глаза. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, с самого первого дня я боюсь, что ты уйдешь. Её губы дрогнули. – Если ты хочешь идти – ступай, – но она крепче обняла меня за шею.

– А сейчас я тебя поцелую, и мы уйдем с балкона, потому что тут чертовски холодно!

Лизка поднялась на цыпочки и уверенно поцеловала меня, ее руки крепко сжимали мою шею, а я держала ее за талию так, как тонущий, хватается за спасательный круг. Я открыла глаза и прошептала: