Ион Деген - Иммануил Великовский Страница 2

И еще. Книги Иммануила Великовского переведены с английского на итальянский, испанский, немецкий, французский, японский язык и даже на африкаанс. Нет переводов на русский. Это, хотя и с трудом, но поддается объяснению. Но вот то, что нет переводов на иврит, необъяснимо!

Как обогатился бы интеллект моих соотечественников, не владеющих другими языками, кроме иврита и русского, если бы они познакомились с творчеством Великовского! А заодно и с тем, как ортодоксальная наука приняла его теории.

Возможно, многие разочаровались бы, узнав, что в науке тоже существует мафия, что наука вовсе не «храм», как любят твердить многие ученые мужи, а грязная кухня. От этого факта никуда денешься. Это — реальность.

Не написать ли книгу о Великовском? — несмело подумал я, — бесхитростный рассказ о жизни величайшего ученого? Если удастся, коротко изложить содержание его книг.

Ничего не вымывать. Писать, как я писал свои диссертации.

Постепенно зыбкое желание переросло в навязчивую идею. Отбросив неизбежные для непрофессионала сомнения, я решился написать книгу об Иммануиле Великовском.

1. ШИМОН ВЕЛИКОВСКИЙ

Печальная плоская равнина пересекается рекой, нехотя текущей вдаль, к Балтийскому морю. Неяркие хвойные леса с вкраплениями лиственных деревьев.

Бедные поля — рожь, лен, картофель… Яблоневые сады вокруг убогих сельских хаток, подступающих к самому городу. Витебск — пристань на Западной Двине, когда-то столица Витебского княжества, располагавшегося к северу от Киевской Руси. В XIII веке этот город с окружающими землями вошел в состав Великого Литовского княжества — потом Речи Посполитой. А в конце ХУШ века ненасытная экспансия Московии поглотила эти земли и сделала их частью Российской империи.

Во времена Витебского княжества, а, возможно, — и раньше, в городе на Западной Двине уже была еврейская община. Как она появилась здесь? Откуда пришли сюда евреи? С юга ли — со стороны Киевской Руси, где еще раньше IX века жили евреи? С юго-востока ли — с Волги, из царства хазар? Кто знает…

Но путь семьи Великовских в Витебск прослеживается без особых затруднений.

Можно в какой-то мере понять гордость коренных американцев, знающих свою родословную вплоть до пятого-шестого поколения. Можно понять гордость английских или французских аристократов, родословная которых еще на пять-шесть поколений древнее.

Основоположник витебской ветви Великовских — Шимон — знал свою родословную по материнской линии до сотого поколения. Она восходила до Эзры Коэна, восстановившего в Иерусалиме Храм после возвращения евреев из вавилонского плена.

У Великовских не было ни родового герба, ни титулов. Более того, у рода Великовских, как и у всех евреев в России, не было даже элементарных гражданских прав. Зато в библиотеке дома Яакова — отца Шимона — стояли книги, написанные Шимоном — отцом Яакова, и отцом Шимона — Иегудой, и Лейб-Ихиэлем — отцом Иегуды, и дедом Иегуды — Айзиком. Глубины талмудической мудрости содержали эти книги, написанные просто евреями, единственным фамильным «титулом» которых была ученость и глубокая вера. К несчастью, та библиотека пропала — сгорела во время большого пожара в городе Мстиславле Могилевской губернии в 1859 году.

Именно в этом городке, который оставался глухой провинцией на востоке Белоруссии, в 1860 году родился Шимон Великовский. Здесь он безвыездно жил до своего еврейского совершеннолетия, до бар-мицвы, и даже еще один год — до 14 лет. Здесь, в хедере на краю города, он сдружился со своим сверстником Шимоном Дубновым, будущим выдающимся историком.

В хедере реб Зелиг тяжелой линейкой «вбивал» знания в своих учеников. Только двум Шимонам — Великовскому и Дубнову — не доставались побои. Возможно, это была дань уважения ребе Зелига, не знавшего грамматики, к ученикам, которые грамматику каким-то образом выучили. Зимой, ненадолго отрываясь от книги, Шимон прижимался носом к замерзающему окну и сквозь оттаявший кружок в стекле с завистью наблюдал за мальчишками, скользящими по льду. Но ему и думать запрещалось о таких развлечениях. Ведь он был примерным учеником среди изучающих Тору и Талмуд, и не пристало ему заниматься чепухой. Летом, когда он увлекся голубями, отец снова настойчиво напомнил ему: глупости мешают учению!

В семье Великовских ученость была самым ценным достоянием. Ко времени подготовки Шимона к еврейскому совершеннолетию в доме не было денег. Но отец Яков заплатил учителю, готовившему Шимона к Бар-мицве столовым серебром. Он не считал, что совершает нечто из ряда вон выходящее.

Мать Шимона, символ скромности и сострадания, даже далеко за пределами Мстиславля, была внучкой рава Шимона Хотимского из-под Чернигова. Брат Хотимского — Янкель ацадик — был женат на Ривке из рода Иосефа Каро, знаменитого раввина из Испании. Великовские помнили свою родословную.

Отец Шимона, Яков, по субботам говорил только на иврите. В синагоге он оповещал, что бедные, не имеющие субботней трапезы, приглашаются к нему на обед. Хотя нередко и для членов семьи Великовских не хватало еды за субботним столом.

Летом 1874 года четырнадцатилетний Шимон сбежал из дому, пешком пришел в местечко Мир, где находилась знаменитая ешива, и стал в ней заниматься. В ешиве, как и в хедере, Шимон был среди первых. Но достигал он этого не столько незаурядными способностями — в способных юношах в ешиве не было недостатка! — сколько поразительным усердием. Летом он занимался по 18 часов в день, зимой — по 12. Глава ешивы приглашал Шимона на субботу в свой дом, что считалось для учащихся высшей степенью отличия.

Через полтора года Шимон был вынужден прервать учение и вернуться домой: он получил повестку на призыв в царскую армию. Защищать отечество, в котором они не имеют гражданских прав, было не только единственным гражданским правом, но и обязанностью евреев России. От воинской повинности он получил отсрочку по малолетству, но в ешиву уже не вернулся. Ученье продолжал в мидраше, там же и работал.

После размолвки на идейной почве с отцом начался период скитаний в поисках работы. Сперва город Пропойск. Получив отказ, Шимон Великовский отправился в Могилев. Но и здесь ему отказывали во всех местах, куда он обращался. В Киеве еще сложнее. Работу приходилось искать, стараясь оставаться незамеченным, так как у него не было права на жительство. В дополнение ко всем несчастьям у него появились резкие боли в позвоночнике. Эти боли периодически обострялись на протяжении всей его жизни. Пришлось вернуться домой и помогать отцу во время его продолжительных поездок на подводе за товарами — за многие сотни километров от Мстиславля. И вот в Смоленске Шимон нашел работу у купца средней руки. Тот нещадно эксплуатировал молодого человека. Беда усугублялась тем, что Смоленск находился вне черты оседлости. Еврей мог поселиться здесь, только отслужив в армии.

В Смоленске Шимон Великовский стал активным сионистом, что сделало его слишком заметной личностью. А потому полиция вскоре арестовала его и по этапу доставила в Могилев.

Скитания в поисках работы, арестантский опыт, а главное — активная сионистская деятельность сделали умного и энергичного молодого человека настоящим бойцом. И это — не преувеличение! Только боец мог решиться после всех мук, пережитых им, приехать не просто за пределы черты оседлости, а в Москву, в самое запретное для еврея место, и здесь чудом стать на ноги.

Получив после подписания договора с крупнейшим финансистом Юлием Марком многолетний кредит во всех банках и коммерческих домах Москвы, Шимон Великовский становится видной фигурой финансово-коммерческого мира. Его сионистская деятельность приобретает еще большую весомость, чем прежде. Руководя московской организацией Хиват-Цион, Шимон Великовский в 1884 году направляет посланца в Эрец-Исраэль для покупки земли в пустыне Негев, возрождение которой к жизни было его давней мечтой. Впоследствии на купленной земле возник кибуц Рухама. Лично Великовский пожертвовал на это огромную по тем временам сумму — полтора килограмма золота.

Жить неофициально в Москве было для еврея делом рискованным и опасным. С ужасом вспоминал Великовский смоленскую тюрьму и возвращение в Могилев по этапу, арестантом. Официальное право жительства ему можно было получить, только став купцом первой гильдии. И. хотя путь этот сложен и продолжителен, другого для него просто не существовало. В течение пяти лет, проживая в черте оседлости, он должен был выплачивать огромный налог — по 1000 рублей золотом в год. Весь налог превышал заработок врача городской больницы примерно за четыре года.

Великовский решил поселиться в Витебске — на перекрестке путей с юга в Петербург и Прибалтику, а из Москвы — в Варшаву и дальше, на запад. И еще одно дело, более важное, предстояло завершить именно теперь.