Скотт Брэдфилд - Хорошая плохая девчонка Страница 2

Кстати, мне кажется, Дэнзел Вашингтон составил бы очень хорошую пару Джулии Робертс, судя по тому, как они великолепно сработались в «Деле о пеликанах».

Хотя, по-моему, он уже женат.

Итак, как вы видите, существует множество причин, по которым я никак не подхожу на роль серийного убийцы. Чтобы там ни говорили эти людишки по таблоидному телевидению для невзыскательных зрителей.

Теперь же, дабы доказать свою невиновность в предъявляемых мне обвинениях в серийных убийствах и пытках (в основном мужчин), я предоставлю на ваш суд несколько фактов. Вот они:

Во-первых, я не убивала стольких людей, скольких мне приписывают, может быть, всего двоих, хотя были и кое-какие несчастные случаи, в одном из них был задействован мужчина, которого я любила.

Во-вторых, я не получаю никакого сексуального наслаждения, убивая людей, потому что я совершенно здоровая женщина со здоровым сексуальным аппетитом, иногда даже чуть повышенным, если верить некоторым экспертам. Но, чтоб их разорвало, это не их собачье дело!

В-третьих, я не испытываю приступов невменяемого поведения и, может быть, в двух или трех случаях действительно убила кого-то отчасти из-за этих причин, но это была старая добрая ненависть за те плохие вещи, которые они сделали со мной в прошлом, как-то: физическое или эмоциональное насилие. Я страдала точно так же, как и Фэра Фосетт (которая, кстати, была одной из первых «ангелов Чарли») в том фильме, что я смотрела, еще будучи маленькой девочкой, — «Горящая кровать», кажется.

Она-то уж дала понять этому парню, что значит супружеское насилие!

В-четвертых, а может, уже и в-пятых, я никогда не хотела, чтобы меня поймали и наказали, и уж подавно не оставляла ни для кого каких-то тайных знаков, кроме кое-каких глупых ошибок, о которых я до сих пор сожалею. (Хотя я бы не отказалась, если бы Дэнзел Вашингтон стал бы сплетать паутину моих преступлений.)

И наконец, я не ем людей, потому что практически вегетарианка, и это абсолютная правда. И тем более я не планирую съесть кого-нибудь в ближайшем будущем.

Прежде чем закончить, хочу сказать, что хотя журналистика и является очень важным общественным двигателем, однако неплохо было бы ввести хоть малюсенький кусочек правды в ежедневный рацион наших средств массовой информации.

Но, честно говоря, не думаю, что это когда-нибудь произойдет. Особенно после изобретения кабельного телевидения.

Я опять писала целый день, и вот снова идет мой охранник, чтобы предупредить о том, что он выключает свет. Перечитав написанное и проверив ошибки, я поняла, что не очень-то продвинулась в описании истории своей жизни.

Ну что ж. Встану завтра и начну все сначала.

Ведь в этом и заключается жизнь, не так ли?

День третий

В тюрьме я перестала любить вторники. В эти дни не удается урвать минутку и сесть за записи или сосредоточиться на том, что ты хотела бы написать.

Вторник обычно начинается с очередного невкусного завтрака. За этим по расписанию следует так называемая тюремная прогулка, которая заключается в бесцельном плутании по двору с бетонными стенами под грязные шутки набычившихся мужеподобных лесбиянок, которые курят как паровозы и норовят ущипнуть тебя за грудь. Прежде чем мне разрешают вернуться в мою одиночную камеру для осужденных на смертную казнь (куда меня заключили два года назад после второго обвинения в преступлении первой степени тяжести), меня раздевают донага и обыскивают. Следует заметить, что многим мужчинам-охранникам (и даже женщинам) весьма импонирует эта процедура обыскивания.

Далее, во вторник днем я обычно посещаю группу исправительной терапии, которая собирается раз в неделю под руководством социального работника профессора Реджинальда, добрые намерения которого оказываются, к сожалению, крайне малоэффективными. Его целью является помочь нам справиться с трудностями заключения, забыть тяжелое детство в нищих кварталах, а также осознать метания подростковых лет (в основном касающиеся нашей пробуждающейся сексуальности и принятия собственного тела как данности). Однако большую часть времени мы уделяем разговорам о том, что профессор Реджинальд называет «Не упусти время: как извлечь пользу из пребывания в тюрьме».

По традиции профессор Реджинальд начинает и заканчивает свои занятия с того, что просит нас назвать какую-нибудь позитивную вещь, запомнившуюся нам с прошедшей недели. Здесь он часто цитирует свою любимую метафору о езде на велосипеде в гору.

Ipso facto:[2] «Нельзя судить каждый день по урожаю, который мы пожинаем, но надо судить его по семенам, которые мы сеем». Это означает, что мы часто не замечаем результатов нашей работы, хотя маленькие изменения происходят с нами каждый день и ведут нас к большим свершениям.

Для иллюстрации этого принципа профессор Реджинальд начинает занятие с того, на чем мы остановились в прошлый раз, а именно с истории Сьюзи Монаган. У этой девушки почти нет друзей в тюрьме по причине ее красных нарывов во все лицо и чрезвычайно убогого образа мыслей.

— На прошлой неделе, — говорит профессор Реджинальд, — Сьюзи рассказала нам немало любопытных фактов о своем прошлом. Напомню, что в детстве ее заставляли работать проституткой в Денбери, где она пристрастилась к героину, сиропу от кашля с содержанием кодеина и транквилизаторам животного происхождения. Каждый новый день погружал Сьюзи все глубже и глубже в пучину порока. Она подвергалась все большим и большим унижениям, совершала все более ужасные преступления и становилась все менее чувствительной к призывам собственной морали и боли окружающих людей. Однако посреди этого хаоса Сьюзи удалось нащупать путь к спасению собственной души. Она приняла некое судьбоносное решение, одно из тех, о которых вы могли прочесть в розданном материале на прошлой неделе. Такое решение — это примерно то же самое, что негласное обещание самому себе или долговременный контракт со своей душой. Напомню, что способом, который выбрала для себя Сьюзи, стало изучение словаря.

На этой торжественной ноте профессор Реджинальд открыл картонную коробку, стоящую на полу, и мы увидели пачку весьма потрепанных и ветхих книг. Обложки у многих из них были оторваны, а страницы раздулись от водяных пятен и были разрисованы карандашами и ручками вдоль и поперек.

Профессор Реджинальд сосредоточенно покопался некоторое время в коробке и наконец выудил наименее потрепанный экземпляр, на котором сохранилась половина обложки. Он с гордостью показал книгу нам, как будто это был домашний пирог, испеченный его женушкой в чудо-печке по случаю его дня рождения.

— Словарь — сокровищница мысли, собравшая под своим крылом слова, которые мы используем каждый день для того, чтобы осознать, кто мы, что мы чувствуем и какой путь выбираем в этой жизни. Правильно ли я пересказал твою историю, Сьюзи? Ты говорила нам на прошлой неделе, что вне зависимости от того, накачалась ли ты с утра наркотиками или занималась целый день непристойными вещами в дешевых отелях, ты каждый день заставляла себя открывать словарь и узнавала новое слово. Не стесняйся, Сьюзи! Я не хочу тебя обидеть. Я знаю, эти годы выработали у тебя комплекс неполноценности, но сегодня первый день твоей новой жизни. Ты должна осознать, что будущее в твоих руках.

Сьюзи, понятно, начинает хихикать. Надо сказать, это ее типичная реакция на любые серьезные вопросы: как ее зовут, сколько ей лет или откуда она родом.

Профессор Реджинальд начинает раздавать словари. Мы передаем их из рук в руки, как будто это тарелки с рыбой в тюремной столовой.

— Разве я сказал что-нибудь смешное, Сьюзи?

Сьюзи перестает хихикать на минутку, чтобы сказать:

— Нет, профессор Реджинальд.

— Тогда, может быть, ты находишь забавным понятие «самосовершенствование»?

На этот раз Сьюзи потребовалось больше времени, чтобы прекратить хихикать. На глазах у нее выступили слезы.

— Нет, профессор Реджинальд.

— Тогда, возможно, тебя веселят воспоминания о том, как лишенные морали мужчины совращали твое детское тело в номерах дешевых гостиниц? Или тебе более приятны эпизоды из твоего прошлого, когда тебе приходилось колоть себе наркотики в темных аллеях вместе с больными СПИДом наркоманами?

Сьюзи наконец прекращает хихикать. Вероятно, потому, что ей становится стыдно за все те вещи, которых она никогда не делала.

Профессор Реджинальд прилагает все усилия, чтобы помочь нам, но совершенно очевидно, что он не прочел ни одного из наших дел, потому что верит каждому произнесенному слову. Он поверил даже Сьюзи, этой отъявленной лгунишке, которая никогда в жизни не занималась «непристойными вещами в дешевых отелях» (а уж она бы не прочь!). На самом деле Сьюзи сидит здесь за воровство в магазине, на котором она попалась три раза, за что ее по законам этого штата посадили под надежную охрану в компании с такими отъявленными и закоренелыми преступниками, как я.