Элис Хоффман - Помеченная звездами Страница 2

Когда она впервые начала рассказывать истории, то попросила сестер закрыть глаза и представить, что вокруг — другой мир. Это несложно, пообещала она. Просто не держитесь за реальность. «Нас украли смертные, — шептала она, — и поселили в фальшивой семье. Нас лишили магии амулетами, которые люди используют против фей: хлебом, железом, веревками». Младшие девочки лежали на земле и не жаловались на грязную одежду, хотя чистюля Мег потом долго терла себя в душе мочалкой с мылом. В реальном мире, шептала Эльв, есть булавки, веретена, чудовища, мех и когти. Это волшебная сказка наоборот. Все хорошее и доброе живет в другом мире, на извилистых тропинках, в лесах, где растут желтые лилии. Подлинное зло бродит по Найтингейл-лейн. Именно там все и случилось.

В тот день они возвращались домой с пляжа. Мег заболела и осталась дома. Их было всего двое. Мужчина в машине приказал Клэр сесть на заднее сиденье, она подчинилась. Она встречала его в школе, он работал учителем. На Клэр был купальник. Собирался дождь, и она решила, что мужчина хочет подвезти их. Но он тронулся с места прежде, чем Эльв успела сесть в машину. Сестра бежала рядом и молотила по дверце, требуя выпустить Клэр. Мужчина остановился, схватил ее и затащил внутрь. Он нажал на газ, не отпуская Эльв.

— Reunina lee, — произнесла Эльв.

Так она впервые заговорила по-арнелльски. Слова возникли в ее голове словно по волшебству. По волшебству же Клэр все поняла. «Я спасу тебя».

На следующем знаке остановки Клэр открыла дверь и убежала.

Арнелль находился так глубоко под землей, что надо было спуститься больше чем на тысячу ступеней. Эльв поведала Клэр, что там жили три сестры. Они были красивые и верные, со светлыми глазами и длинными черными волосами.

— Как мы, — всякий раз радовалась Клэр.

Если сосредоточиться и закрыть глаза, девочкам всегда удавалось вернуться в другой мир. Дорога начиналась под высоким боярышником во дворе дома на Найтингейл-лейн и под каштаном в Париже. Две двери, в которые никто больше не мог войти, за которыми никто не мог причинить вреда или разорвать на клочки, наложить проклятие или запереть на замок. У подножия подземной лестницы за воротами цвели розы, даже когда в реальном мире наметало снега на три фута.

Многих захватывали увлекательные истории Эльв, и сестры не были исключением. В школе одноклассники собирались вокруг Эльв во время обеда. Она ни с кем не говорила об Арнелле, кроме своих любимых сестер, но это не значило, что ей нечего было рассказать. Для школьных друзей она приберегала истории о земной жизни, истории о демонах, не предназначенные для ушей сестер. Демоны обычно произносили три слова, чтобы наложить проклятие. И трижды вонзали в жертву нож. Эльв видела то, чего остальные никогда не увидят. Она утверждала, что обладает особым зрением. Предсказывала будущее девочкам, вместе с которыми занималась историей и математикой. Одних пугала до смерти, другим говорила то, что они хотели услышать. Даже Париж, куда она отправилась навестить бабушку с дедушкой, был полон демонов.

Они бродили по улицам и шпионили за спящими. Влетали в окна, точно черные насекомые, привлеченные светом. Зажимали ладонями рты, насильно погружали головы в воду, чтобы заглушить крики. Если осмелишься поведать правду, они придут за тобой и обратят в прах одним прикосновением.

Каждый день в кафе собиралось все больше девочек. Они окружали Эльв и слушали ее дурманящие истории, рассказываемые с нерушимой убежденностью. Демоны носили черные плащи и ботинки на толстой подошве. Самые страшные гоблины могли сожрать живьем. Всего один поцелуй, мисс. Всего кусочек.

— Не ешьте хлеб, — наставляла Эльв девочек, и они быстро выбрасывали сэндвичи.

— Держитесь подальше от железа, — шептала она, и девочки с зубными скобками бежали домой и умоляли снять их.

— Остерегайтесь веревок, — предупреждала она, и на уроках физкультуры девочки одна за другой отказывались лезть по канату, несмотря на угрозы оставить их после уроков или позвонить родителям.

В тот жаркий август четыре года назад, когда возник Арнелль, сестры вышли в огород чернильно-синей ночью, после того как мать легла спать. Они с головой накрылись одеялом, порезали руки бритвенным лезвием и соединили раны, чтобы кровь смешалась и произнесенное стало клятвой. С тех пор девочки каждый август обменивались кровью, даже Мег, хотя ей так и не открыли, откуда пошел ритуал. Они проскальзывали через заднюю дверь, после того как мать ложилась спать. В тот первый раз Клэр заплакала от боли. Эльв дала ей леденцов и похвалила за смелость. Клэр знала, что хвалить ее не за что, но в следующий раз не проронила ни слезинки. Мег, неизменно благоразумная, предложила перестать резать руки и сказала, что они занимаются ерундой. К тому же так недолго заработать инфекцию, а то и заражение крови. Но ее не было рядом, когда демон тащил их в машину. Она не знала, на что иногда приходится идти ради спасения сестры.

— Не волнуйся, — успокоила Эльв. — Мы защитим друг друга.

У окна «Плазы» девочки оплакали удел лошадей, и Эльв начала рассказывать сестрам о любви. Арнелльцы в ужасе от любви смертных. Она лишь жидкая водица по сравнению с истинной арнелльской страстью. В Арнелле возлюбленные пойдут на все, чтобы спасти друг друга. Пусть даже их изрежут на кусочки, привяжут к дереву, превратят в окровавленную груду мяса!

— А если я полюблю, как Ама любит дедушку? — спросила Мег, когда правила любви были изложены.

Любовь бабушки и дедушки была безмятежной, они думали и говорили в унисон. Невозможно было представить дедушку привязанным к дереву.

— Тогда тебе придется стать человеком, — печально произнесла Эльв.

— Что ж, может, оно и к лучшему, — заметила Мег. Арнелль уже начал ей надоедать. Чтобы попасть в другой мир, достаточно открыть книгу. — Я не хочу жить среди демонов.

Эльв покачала головой. Некоторые вещи ее практичная средняя сестра никогда не поймет. Мег понятия не имела, каковы на самом деле люди. Эльв надеялась, что и не узнает.

Клэр не могла отвести глаз от улицы. Она с ужасом смотрела на торчащие ребра лошадей, пену на губах, неровную поступь. Однажды вечером Эльв научила ее заклинанию. Мег сидела в комнате и читала, так что они с Клэр были в огороде вдвоем. После лета шелкопряда они перестали посвящать Мег в свои самые тайные планы. Эльв научила Клэр звать на помощь. Заклинанием можно было воспользоваться только в случае крайней необходимости. Эльв взяла садовый совок из сарая с пауками и мешками мульчи и провела острым краем по ладони. Кровь закапала на землю.

— Nom brava gig, — прошептала она. — Reuna malin.

«Моя отважная сестра! Спаси меня».

Произнеси Клэр заклинание, и Эльв придет на помощь. Как в тот ужасный день.

— А если ты будешь слишком далеко и не услышишь? — спросила Клэр.

Свой собственный огород ночью казался чужим. Белые мотыльки порхали над черной землей. Клэр не хотела думать о тех, кто живет среди сорной травы. Как-то раз они увидели жуткую тварь размером с ладонь. У нее была тысяча ног.

— Я услышу. — Кровь еще текла из ладони, но боли не было. — Я везде тебя найду.

Стоя за спиной дочерей у окна в «Плазе», Анни предчувствовала дурное. Десять этажей до земли, и все же мир был слишком близок. Кошмарные лошади приковали внимание девочек. Анни не хотела, чтобы дочери познали печаль; она стремилась защищать их как можно дольше. Она была не из тех женщин, чей брак кончается разводом, и все же осталась одна. Ей пришлось без мужа воспитывать трех девочек-подростков. Она была особенно близка с ними до того, как началась вся эта чепуха с Арнеллем, в последние месяцы перед разводом. Когда сестры Стори были маленькими, Анни узнавала их по силуэтам в темноте. Она могла понять по запаху, кто вошел в комнату. Клэр источала аромат ванили. Мег — яблок. Кожа Эльв пахла жжеными листьями.

Пора начинать бал. У деда девочек, Мартина, серьезные проблемы с сердцем, и Ама решила развеселить его, собрав семью на праздник. Прибыли все друзья из Нью-Йорка и Парижа. Анни с девочками спустилась вниз. В последнее время она чувствовала себя совершенно выбившейся из сил. Как хорошо было, пока дочери не подросли! Когда она работала на огороде и слышала их тихие голоса, доносящиеся из дома, то не верила, что справится со всем: с домашним хозяйством, с детьми, с преподаванием истории искусства в местных колледжах. Она боялась делать все наполовину: наполовину мать, наполовину учительница, наполовину женщина. Огород был единственной удачей Анни, не считая детей. Его включили в городскую экскурсионную программу, и она часто продавала саженцы членам комитета. Нашествие божьих коровок в тот год было хорошим знаком. Если сама Анни чем-то и пахла, то, скорее всего, свежей, горьковатой помидорной лозой. Каждую весну она сажала по меньшей мере пять старинных сортов. На этот раз — желтую в красную полоску «Большую радугу», «Черный Крым» с полуострова в Черном море, темный, красновато-розовый «Чероки пурпур» и «Чероки шоколад» глубокого коричневого цвета с вишневым оттенком, а также «Зеленую зебру», которая особенно вкусна обжаренная в сливочном масле с хлебными крошками. Соседи выспрашивали у Анни секреты садоводства, но ей нечего было рассказать. Ей просто везет, говорила она. Слепая удача.