Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен Страница 2

— Я не спешу, — ответила она.

Мне захотелось показать себя опытным мужчиной, поэтому я посадил девушку на себя. К сожалению, представление закончилось почти мгновенно. Я выкурил сигарету и овладел Леной вновь, на этот раз — на боку. Наверное, я мог бы продержаться значительно дольше, но она проявила активность. И только в четвертый раз все получилось просто замечательно, а главное — достаточно долго.

— Ну, ты и мужик, — удивленно сказала одноклассница, но я уже спал, утомленный любовью.

Меня разбудило назойливое солнце. Море сверкало такими ослепительными красками, что я засмеялся от счастья. Возле берега плавали белесые хлопья какой-то дряни, но и они выглядели замечательными. Я даже увидел ветер, низко струящийся к городу со стороны моря. Мне было так хорошо, что стало страшно, поэтому я обратил внимание на себя. Первым делом я заметил свою абсолютную наготу, а вторым — относительную многолюдность пляжа.

Я покраснел и покрылся испариной, хотя не отличался особой стыдливостью. Чувство крайней неловкости едва не переросло в панику. После некоторого раздумья я лег на живот, предпочитая спрятать срам, но зато открыть зад, хотя он был густо покрыт аллергическими прыщами.

Загорелые отдыхающие, полностью поглощенные своими незатейливыми делами, увлеченно купались, загорали, играли в карты и проглатывали бутерброды. На пляже был еще один голый человек — пятилетняя девочка. Она подошла ко мне, испытывая чувство солидарности со всеми голыми людьми планеты, показав зажатую в оттопыренных пальчиках бабочку:

— Эй, дядя! Посмотри как красиво!

Я вежливо улыбнулся, а девочка порвала бабочку на куски как бумагу. По белому песку бежал муравей, увлеченный неведомой целью. Возможно, он отважный разведчик, посланный трудолюбивой семьей осмотреть дорогу для переселения; или изгой, изгнанный за пренебрежение к идеалам насекомых. Этот муравей — отважный парень, ибо его дорога лежит среди движущихся гор. Впрочем, не исключено, что он смотрит только под ноги и не осознает опасности. Одна гора поднялась и раздавила беднягу неподалеку от моего носа.

Солнце припекало. Неподалеку лежало оставленное кем-то полотенце, которое я намеревался стащить, чтобы прикрыть чресла, но заметил осуждающий взгляд толстой женщины в красном купальнике. Внезапно она вскочила и побежала к морю, крича нечто нечленораздельное. Спокойное течение пляжной жизни было неотвратимо нарушено. Люди суетились, кричали, бегали, показывая на беспечное голубое небо, где едва виднелась небольшая черная тучка над горизонтом. Пляж, напоминавший растревоженный муравейник, быстро пустел.

— Что случилось? — спросил я пробегавшую мимо женщину в красном купальнике, несущую на руках истошно вопящего мальчика.

— Господи, он сумасшедший, — испуганно прошептала она и засеменила дальше на толстых слоновьих ногах.

Черная туча приобрела очертания стремительно несущейся к городу громадной стаи птеродактилей. Я остался один на опустевшем пляже, зачарованный небывалым зрелищем, и побежал, когда начал различать оскаленные зубастые пасти и перепончатые крылья чудовищ. Босые ноги быстро и ловко несли тело через пространство отделяющее пляж от города. Я понял, что необычайно узкие улицы помогали обороняться от нападения с воздуха.

Город обезлюдел, я тщетно носился от одной закрытой двери к другой. Паника заставила меня выбежать на маленькую площадь с позеленевшим от времени бронзовым фонтаном в виде писающего ангелочка. Сгрудившиеся твари пожирали человеческое тело в красном купальнике, рядом расположилась куча поменьше, которая лакомилась ребенком. Одно из чудовищ, оторвав значительный кусок мяса, повернуло голову и посмотрело на меня желтыми тупыми глазами.

Животный страх погнал меня по лабиринту пустынных улиц. Неожиданно возникла девушка в длинном коричневом платье, одиноко стоящая возле открытой двери. Я вбежал в дом и без сил повалился на холодный каменный пол. Незнакомка опустила тяжелый засов и прильнула ко мне, успокаивая и лаская. Я увидел, что она довольно красива, неожиданно и контрастно сочетались в ней черные волосы и голубые глаза. Сердце все еще хотело выскочить из груди, но опасность уже миновала, поэтому я возбудился, чтобы, едва избежав смерти, немедленно зародить жизнь. Под длинным платьем скрывалась прохладная нагота. Едва я успел прижаться к трепетному, ставшему родным телу, как раздался звон разбитого стекла, заставивший нас вскочить на ноги.

— Я забыла занавесить окно, — смертельно побледнев, прошептала она.

Я схватил висящий на стене меч и ринулся в комнату, где пыталось подняться оглушенное ударом чудовище. Я зарубил его тремя неумелыми ударами, но был сбит с ног другим птеродактилем, которому девушка снесла голову ловким движением. За окном было темно от тварей. С окровавленными мечами мы защищали наш дом. В люльке спал безмятежный ребенок. Я только теперь понял, что это моя семья. Меньше всего на свете мне хотелось оставить отважную девушку и спящего ребенка одних в мире, где из-за моря прилетают птеродактили. Я изо всех сил старался удержаться хотя бы на грани небытия, но очень сильно трясло на ухабах. Раздался надсадный старушечий кашель.

— А ну, пошла отсюда, проклятая! — заорал карлик, щелкнув кнутом. Облезлая хромая собака, взвизгнув, отбежала от подводы, на которой я спал, зарывшись лицом в душистое сено. Я посмотрел назад и увидел оставленные конем на дороге ровные кучки дерьма, привлекающие внимание рослых зеленых мух.

— Житья не стало от оборотней, — пожаловался конюх. — Всюду суют свой нос.

— Каких оборотней?

— Местных, — устало ответил он. — Слышали, как она по-человечески кашляла? За вами следила. Это точно.

— Не может быть, — не поверил я.

— Еще как может! То в собаку превратятся, то в волка, то в ворону, а то и в человека.

— Как же вы здесь живете?

— Трудно, — согласился коротышка. — Впрочем, только своих опасаемся, чужие не опасны. Вчера один парень отца топором зарубил, подумал, что оборотень.

За поворотом возникли кривые улочки предместий. Гладкая грунтовая дорога незаметно преобразилась в булыжную. Я уже окончательно проснулся и с удовольствием разглядывал побелевшие от солнца глинобитные домики, обрамленные цветущими садами. Вдали показалось бесконечное море, врезавшееся большой дугой в гористую местность. В детстве я не мог поверить, что за морем такой же берег и почти такие же люди. Стоит ли тогда плавать? Телега, заскрипев, остановилась у небольшой двухэтажной гостиницы со скромным названием «Эдем». Конюх предупредительно забежал вперед и открыл дверь.

— Спасибо, — сказал я, роясь в пустых карманах.

— Рад служить, — радостно ответил он, заметив мое замешательство. — Потом рассчитаемся.

Я вошел в небольшой холл, где за стойкой стояла пышногрудая блондинка.

— Доброе утро, господин следователь, — плотоядно улыбнулась она и протянула мне ключ, прикрепленный к большой деревянной груше, на которой была нарисована цифра «6».

— Доброе утро, — поздоровался я, а про себя подумал, поднимаясь по узкой скрипучей лестнице: «Может быть, я и в самом деле следователь».

Открыв нужную дверь, я застыл, увидев, как тоненькая девушка увлеченно раскачивается на нечеловечески большом члене. Она высоко подняла зад, обнажив почти всю невероятную величину, немного помедлила, а затем поглотила все без остатка. На полу растопырились короткие ноги в запыленных ортопедических ботинках.

«Маленькое дерево растет в сук», — подумал я, когда девушка начала тихонько мычать и быстро двигаться. Короткая черная юбка металась на ее бедрах, как пиратское знамя на рее.

— Закройте дверь! Дайте кончить! — сказал знакомый лошадиный голос.

— Обращайся ко мне на ты, — великодушно позволил я.

— Так вас же двое, — простонал карлик.

— Черт! — выругался я, закрыв дверь, и рассматривая цифру «9» на моем ключе. — Как он успел?

Мой номер оказался большим, чистым и светлым. На столе стояла начатая бутылка водки, а на кровати лежал открытый чемодан с чужими вещами. Порывшись, я нашел пачку денег и пистолет, который показался слишком тяжелым в вытянутой руке. Ощутив приятный холод металла, я щелкнул предохранителем, и поднес оружие к виску.

— Ты что рехнулся? — испугался второй.

— Не бойся — шучу, — сказал я и положил пистолет под подушку.

Захотелось принять душ, чтобы смыть дорожную грязь и засохшую блевотину. По ванне бегал маленький мышонок. Крутые края не позволяли выбраться из покрытой эмалью ловушки. Он с разбегу кидался вверх, но скатывался, чтобы вновь повторить попытку. Я решил помочь и тонким металлическим прутом попытался вытолкнуть беднягу из ванны. Однако он расценил мое вмешательство как опасность и лихорадочно заметался на тесном пространстве. Тогда я обиделся и легко, но точно ударил прутом. К сожалению, слишком сильно. Мышонок свалился набок и задрожал мелкой дрожью. Я огорчился, но ударил еще раз, чтобы прекратить агонию. Зверек затих.