Артём Явас - Вечер удался Страница 2

Обычно я шла в обход, но сегодня решила срезать дорогу. Тяжесть внизу живота давила все явственней. Нет, пожалуй, до дома мне не дойти.

Я закурила, задумавшись. Спрятала пачку в сумочку. А, ну их всех в жопу! Схожу на пустыре. Самое место.

Свалка надвинулась, стало темней. Дождавшись, когда меня плотно обступят груды мусора и чахлые деревца, я остановилась, задрала подол и лихорадочно принялась стаскивать трусики. В небе по одной гасли закрываемые облаками звезды.

Едва жухлую траву оросили первые капли, из темноты вынырнули четыре дышащие перегаром фигуры. Луч фонарика ударил в глаза, ослепил.

Удар в живот, потеря дыхания.

— Только попробуй заорать или укусить.

Зажав мне рот, поволокли вглубь мусорных развалов. В темноту, разрезаемую лучом.

Переговаривались между собой.

— Тихо, бля…

— Вот, тут сухо. Давай сюда. Воха — первый…

Луч снова хлестнул по глазам, оставив на сетчатке серые плавающие пятна. Я зажмурилась.

— Ну что, сразу дашь? — спросил один голос.

— Или после того, как отпиздим? — глумливо хохотнул второй.

Третий, державший меня сзади, просто сунул руку под юбку и, зацепив пальцем за резинку стрингеров, рывком разорвал их — в промежности больно резануло. Дышать было трудно. Шею перехватывал борцовский локоть.

— Чуваки, бля, она мокрая уже! — довольно сообщили над моим ухом.

— Чо, правда? — ходил кругами четвертый. Голос его был радостен. — Чо, бля, уже кайф, ловит? А, бляяя, сука! Блядь ебаная!

Он подскочил поближе и схватил меня за грудь.

Воха оттолкнул его:

— Пошли нахуй, моя идея была! Успеешь…

Я слабо пискнула. По ноге потекла горячая струйка.

Обладатель борцовских бицепсов дернулся.

— Бля, обоссалась!

— Фу, бля…

— Вот-те и мокрая!

— Сука, на меня попало! Еб-бать…

Локоть быстро разжался. Воздух со свистом и болью ворвался в легкие. Ноги подогнулись, я с сипением опустилась на землю. Мрак вокруг резко сгустился — то ли из-за недостатка кислорода в легких, то ли оттого, что луна зашла за тучи.

Я мучительно мотала головой. Во рту разливался медный привкус. Предметы плыли.

Они разглядывали меня. Луч ползал по земле, по моей согнутой спине, по их ботинкам и штанинам. Один в ожидании своей очереди уже успел спустить джинсы.

Трусов он не носил.

— А что — так даже интересней… — с надеждой сказал он. — А?

Кто-то из насильников оскорбился:

— Да иди в пень!..

— Сам ссаки нюхай…

Член у этого козла бугрился какими-то вздутиями. Наверно, на зоне шариков себе туда напихал. Помню, читала о таких идиотах у какого-то детективщика…

— Нравится? — он болтанул своим хозяйством, на которое Воха направил фонарик. — Ну так возьми в рот, красавица!

Все, заржали, и Воха в том числе.

Я тоже вдруг улыбнулась.

— Слышьте. Вы мне ничего не сделаете.

— Закрой рот, бля. Еще как сделаем, — отозвался один, блеснув из темноты железным зубом. Еще один взялся за ширинку и демонстративно вжикнул молнией:

— Щас, бля. Рот, блядь, открывай.

— Так открыть или закрыть? — Я посмотрела на факелоносца Воху снизу вверх. — Вы же пожалеете…

— С чего ты взяла?

— С того. Вы в курсе, мальчики, что я больна СПИДом?

Фонарик в Вохиной руке нерешительно дернулся. Почти одновременно дернулся огонек сигареты стоящего рядом. Жаль, в темноте я не видела их глаз. Только силуэты.

— Блядь! Пиздишь, сука! — в истерике взвизгнул тот, который хватал меня за грудь.

— Вам справку показать? — я поднялась с колен и повернулась к Вохе. Он отступил. Остальные тоже напряглись, разом потеряв самоуверенность. Разрыватель трусов суетливо вытирал ладонь об штаны.

— Да пиздит она!

Луна медленно выходила из-за туч.

Я улыбалась, водя по их лицам взглядом, словно мокрой тряпкой.

— А вы проверьте!

— У меня гондоны есть, — предложил доселе молчавший третий.

— Они не помогают, — мрачно буркнул Воха.

Они помолчали.

Потом Воха в последний раз ослепил меня фонариком.

— Ладно, сука. Считай, что тебе повезло.

— Чо, так и отпустим? — брякая пряжкой, четвертый разочарованно застегивал штаны.

— Да ну её на хуй, эту спидозницу. От греха подальше.

Послышался смачный плевок, по моей щеке расползлись горячие Вохины сопли. В повисшей тишине нервно и недовольно вжикнул закрываемый зиппер. Потом чьи-то руки грубо развернули меня лицом к сельскому сектору и толкнули.

— Иди отсюда, сука! Попадешься — убьем нахуй.

Я пошла, не оглядываясь, хотя мне было в другую сторону. Ветер донес из-за спины слова: «Она на меня нассала, блядь. Надо было ей самой в рожу нассать…»

Хмель полностью выветрился, стало холодно. Трава была мокрой от росы. Отыскав в сумочке одноразовую салфетку «Клинекс», я вытирала ею щеку. Светила луна.

На правой ноге моталось что-то белое, щекотало щиколотку. Трусики. Видимо, зацепились за пряжку туфли, когда падали. Я махнула ногой — раз, другой, третий. Белый лоскут улетел в кусты.

Дальше деревья сгустились, дорога совершенно испортилась. Я шагала вдоль железной оградки. Внезапно остановилась, осознав, куда забралась. Подумала несколько секунд. Снова пошла.

Чего уж там. С некоторых пор я перестала бояться кладбищ, тем более старых.

Лунный диск перерезало темное перистое облачко. В сумраке какая-то тень перемахнула через ограду. Я остановилась. На дорогу впереди мягко опустилась сгорбленная фигура. Болотные огоньки глаз нащупали мою шею.

Вампир?

Хм…

Надо же. Они существуют?

Осознав иррациональность последней мысли, я резко остановилась. От неожиданности в горле ёкнуло, ноги примерзли к земле.

— Ну что…

Договорить не успела. Неуловимым движением тварь бросилась на меня, ощерив пасть с иглами клыков. Складчатые крылья мягко хлопали за горбатой спиной. Паралич резко прошел — я отступила в сторону и ударила его локтем в челюсть. Раздался треск рвущейся материи, рукав платья лопнул. Укус пришелся в руку, кровь брызнула в мерзкую сморщенную рожу, повиснув капельками на белых усах.

Я хохотала.

— Козел! Ты хотел крови? Вот тебе кровь!

Вампир издавал громкое неприятное «с-с-с-с-с». Зубы клацали как кастаньеты.

Разорванный рукав набухал горячим и мокрым. Передо мной всё плыло в адреналиновом тумане.

— Вот тебе! Сука! Кровь!

Я вытащила из сумочки пузырек со своим последним анализом и, сорвав пробку, разом выплеснула содержимое в прыгнувшие ко мне тлеющие зеленым глазницы.

— У меня СПИД, дружок! СПИД, понял?! Ты теперь сгниешь! Сгниешь!

Страшно больше не было. Я подняла ногу и вонзила каблук ему в брюхо. На ощупь показалось — куча гнилых бананов. По ноздрям рвануло дикой вонью.

Вампир взвизгнул, зашипел, как пробитая шина, попятился, шурша крыльями, и пропал в темноте. В ушах еще долго ломались кусты и отдавался эхом его тоскливый рев. В воздухе висел запах гнили. Пульс колол виски.

Достав из пачки последнюю сигарету, я закурила, бросила смятый картонный комок в кусты и пошла дальше, втайне радуясь своей находчивости.

Без сомнения, вечер удался. Удался как никогда.

Разве нет?

Улыбка коснулась моих губ. Расширилась, обнажая зубы.

Как я их всех наебала. Как же я их всех наебала! Ну не прелесть? Идиоты…

Я захохотала, раскинув руки.

Эхо испуганно металось между деревьями. Настороженно светили звезды.

Я смеялась до тех пор, пока в груди не заболело. Заболело так, что из глаз потекли слезы. И сигарета выпала из губ.

Тогда я перестала смеяться. И долго стояла, осторожно и неглубоко дыша, щупая мокрыми от слез руками у себя под ключицами. Там словно бы вонзались крючья, продевая тело насквозь, до самого позвоночника. Тушь текла по щекам.

Я подняла окурок. Поднесла его к заплаканным глазам. Он еще дымился, хотя изрядно намок. Я подула на тлеющую искорку, пытаясь разогнать её по кончику окурка и сделать хотя бы одну затяжку. Других сигарет нет, это последняя… И купить негде.

Хорошо быть молодой и красивой.

Хорошо ничего не бояться.

Хорошо, когда боятся тебя.

Хорошо, когда на всё насрать.

Почти на всё.

Вспомнился вдруг Сережа. Бедный, глупый Сережа… Его всё-таки было немного жаль. А эти отморозки? Их — нет. Совершенно.

При мысли о сопливом Вохе и его страдающих гормональными взрывами дружках почему-то снова захотелось смеяться. Смеяться до желудочных колик, до новой рези в легких. Нет, ну надо ж было купиться на такую лажу… Идиоты.

Так и не разгоревшись, огонек окончательно погас.

Пальцы разжались. Окурок упал, и каблук втоптал его в землю. Хуй с ним…

Рука горела — наверное, задета какая-то вена, потому что кровь продолжала пропитывать платье. В темноте ни черта не видно. Не истечь бы тут… Усилие воли разогнало цветные пятна перед глазами, заставив материализироваться слева от меня массивные чугунные ворота. Вполнакала светила луна.