Эрскин Колдуэлл - Августовский полдень Страница 2

— Сколько тебе лет? —спросил Флойд Уилли.

— Пятнадцать.

Флойд рывком выдернул нож и воткнул его еще глубже в — то же самое место.

— А тебе сколько? — спросила она.

— Двадцать седьмой.

— Ты женат?

— Сейчас нет, — сказал он. — А ты давно так?

— Третий месяц пошел, — сказала Уилли.

— И нравится?

— Да пока ничего, нравится.

— Еще разок поцелуемся?

— Да ведь только что целовались.

— А мне еще хочется.

— Больше нельзя.

— Почему?

— Мужчины не любят девушек, которым только бы целоваться.

— Я не из таких.

— А из каких?

— Я все бы целовал да целовал тебя.

— Да–а, нацелуешься и уйдешь?

— Нет, не уйду. Дождусь.

— Чего?

— Всего остального.

— Мне больно будет.

— Не будет.

— Нет, будет.

— Пошли в дом воды напиться. Там увидишь.

— За свежей водой надо идти к ручью.

— А где это?

— Вон там в роще, позади поля.

— Хорошо — сказал Флойд, вставая. — Пойдем.

Он нагнулся и выдернул нож на ступеньки. Уилли спустилась по лестнице и побежала через двор к полю. Флойд увидел что Уилли не собирается ждать его, и кинулся следом за ней, придерживая рукой ножи в кармане. Она пересекла поле и побежала к ручью в сосновой рощице. На опушке Флойд схватил ее за руку и побежал рядом.

— Хозяин, — сказал Хьюберт, не стоит затевать сегодня драку, а, хозяин?

Вик послал его к черту.

— Не желаю я в драку ввязываться. Чего доброго, он мне еще брюхо вспорет этим длиннущим волосатым ножом. Пойду-ка я, с вашего позволения, мистер Вик, на кухню, надо дров наколоть для плиты.

— Вернись! — сказал Вик. — Стой, где стоишь, и не вздумай удирать.

— Что же мы будем делать, мистер Вик?

Вик сполз с веранды во двор и пошел к дубу. Он посмотрел на то место, где сидел Флойд, потом на ступеньки, где сидела Уилли. Полуденная жара лилась сквозь редкую листву у него над головой, и он чувствовал, что каждый вдох опаляет ему рот и горло.

— Хьюберт, у тебя есть ружье?

— Нет, сэр, — ответил Хьюберт.

— А почему? —сказал Вик. — Вот мне понадобилось ружье, а у тебя его нет. Почему ты не заведешь себе ружье?

— А оно мне ни к чему, мистер Вик. У меня было ружье, когда я охотился на зайцев и белок, а потом я подумал, подумал и сменял его, как только случай подвернулся. И хорошо сделал, что сменял. Будь у меня ружье, вы бы то и дело его спрашивали, вот как сейчас.

Вик вернулся к веранде, взял безмен и принялся колотить им по полу. Ударив так раза четыре–пять, он бросил его и зашагал к ручыо в рощице. Он дошел до того места, где на земле лежала тень от деревьев, и остановился. Нисколько минут он стоял и прислушивался.

Голоса Уилли и Флойда доносились сюда. Флойд что- то сказал Уилли, и Уилли громко рассмеялась. Потом стало тихо, потом Уилли опять рассмеялась. Вик не мог разобрать, плачет она или смеется. Он только собрался повернуть к дому, как вдруг снова услышал ее голос. Ему показалось, что она взвизгнула, но это не было похоже на визг; ему показалось, что она вскрикнула, но и на крик это не было похоже. Так бывает, когда человек, как шальной, и плачет навзрыд и смеется пронзительным смехом.

— Откуда мисс Уилли к нам приехала, мистер Вик? — спросил Хьюберт. — Где вы ее разыскали?

— Да тут неподалеку, — ответил Вик.

Хьюберт прислушался к звукам, доносившимся из сосновой рощицы

— Хозяин, — сказал он немного погодя, — по–моему, вам надо было куда подальше съездить.

— Я и так далеко ездил. — сказал Вик. — Еще немного—и до Флориды рукой достать.

— Негр несколько раз высоко поднял плечи, притаптывая своими огромными башмаками белый песок.

— Мистер Вик, на вашем месте я бы в следующий раз и во Флориду съездил и даже еще дальше.

— То есть, как это в следующий раз?

— Я подумал, может, вы больше не станете держать ее у себя, мистер Вик.

Вик послал его к черту.

Хьюберт несколько раз подряд вытянул шею, пытаясь заглянуть в рощицу поверх рядов хлопка.

— Молчи и не суйся не в свое дело, — сказал Вик. — Я буду держать Уилли до тех пор, пока не загоним коров на зиму. Где еще найдешь такую хорошенькую?

— Хорошенькая-то она хорошенькая, хозяин, да ведет себя не больно хорошо. Стоило только белому сюда прийти, как она его мигом обработала.

— Молода еще, не знает, с кем можно, а с кем нельзя. Ничего, с годами остепенится.

Хьюберт пошел по двору следом за Виком. Вик свернул к веранде, а Хьюберт отстал на полпути и прислонился к дубу, так как с этого места была видна рощица за хлопковым полем. Вик взошел на веранду и растянулся на одеяле. Он снял башмаки и швырнул их в сторону.

— Так я и знал, что случится что-нибудь, когда он состругает эту палочку, — бормотал Хьюберт. — Белый с самой маленькой палочкой бог знает сколько провозится, зато уж когда состругает ее начисто, тут сразу гляди в оба — непременно выкинет какую-нибудь штуку.

Вик приподнялся и сел на одеяле.

— Эй, Хьюберт!

— Да, сэр?

— Не спускай глаз с безмена, чтобы он тут был, а как только они покажутся на тропинке, сейчас же меня разбуди.

— Слушаю, сэр, — сказал Хьюберт. — Собираетесь вздремнуть?

— Да, собираюсь. А если ты меня не разбудишь, когда они покажутся, я тебе шею сверну, как проснусь.

Вик снова лег на одеяло к повернулся на бок, прячась от ослепительного блеска, который отбрасывал на веранду раскаленный августовским солнцем крупный белый песок во дворе.

Хьюберт поскреб в затылке и сел спиной к дубу, лицом к тропинке, которая шла от ручья. Он слышал храп Вика на веранде вперемежку со звуками, время от времени доносившимися из сосновой рощицы за полем. Он сидел, глядя сонными глазами на тропинку, и напевал что-то себе под нос. До заката было еще далеко.

1933.