Александр Щёголев - Вать машу! Страница 2

Ровный понятный почерк, легко читается, но смысл, — каков во всем этом смысл? Кто автор, о чем пишет? Неонила Ивановна — это, собственно, имя-отчество матери… Машенька перечитала первую страничку… нет, все мимо. Никому это теперь не нужно.

Тут и телефон завякал. Дочь с облегчением бросила письмо на стул возле кровати. База с трубкой размещалась на тумбочке в прихожей. Хороший повод, чтобы уйти и не натыкаться взглядом на это птичье лицо, столь внезапно ставшее чужим и незнакомым. Заострившийся нос и скулы, ввалившиеся щеки…

— Машу-вать, снегурочка моя, — нежно произнесли в трубке. — Чего мобильник отключила?

— Подожди, сейчас посмотрю… Аккумулятор сел.

— Давай мы тебе новую трубу купим.

— У меня их теперь две…

Звонил Женатик. Так мать называла мужчину — за глаза, конечно, — из-за которого Машенька в свое время разум потеряла. И прозвище это прижилось в их доме. Что касается обращения «Машу-вать», то сия милая кличка возникла еще в школе, хорошо хоть, пользовались ею немногие — мать, Женатик вот тоже.

— Это ты недавно звонил? — спросила она. — Прости, я не успела подойти.

— Не я. Наверное, другой кавалер. Ох, заревную!

— Что ты хотел?

— Приезжай ко мне. Прямо сейчас. Супруга изволила к родственникам отбыть, и пацанов с собой прихватила. Только не шуми, я вижу, сколько на часах. Ты вызови такси или, там, машину на шоссе поймай, не думай о деньгах…

— Мама умерла, — сказала Машенька.

— Что? — он осекся.

— Мама. Умерла. Сегодня вечером.

— Подожди… Как умерла?

— А как умирают? — закричала Машенька. — Например, когда с гриппом после инсульта на работу ходят! Или когда «скорая» по часу на вызов едет! Что неясно?

— Еду, — сказал Женатик. — Держись, ежик.

Отключился.

Неужели и вправду приедет?

Никого у них с матерью нет — одни на свете. Впрочем, отец… Был отец. Вернее, есть. Третий муж Неонилы Ивановны, которого мать презирала пуще всех прочих мужчин. За что? За то, говорила она, что спать в носках ложился. Машенька хорошо к нему относилась: нормальный мужик. Виделись только очень редко.

Да, плохо быть одной, особенно, если совсем одна. Всю жизнь мать ей об этом толковала, а она посмеивалась. Только сейчас поняла, насколько это плохо…

4

Разговор непонятным образом раскачал ее и взвинтил. Сидеть она больше не могла: апатия разом сменилась жаждой деятельности. Она пометалась по квартире, не зная, чем себя занять; попыталась мыть посуду, подумала, не сготовить ли чего… от мыслей о еде тут же замутило. Потом она вдруг вспомнила, что нужно разобраться с вещами. Сработал стереотип поведения: когда человек уезжает в больницу, его собирают. Мать уезжала вовсе не в больницу, но дочь словно забыла об этом: главное было — занять руки.

Она перебралась в среднюю комнату. (Большую и среднюю занимала мать, в дальней жила дочь.) Кровать, кресло с высокой спинкой, платяной шкаф, секретер с книгами, музыкальный центр… Она выгребла из платяного шкафа всякую всячину. Нашла чулки, платье, комбинацию поприличнее. Жаль, некому было ей сказать, что никакие вещи сейчас не нужны, что их придется везти в морг потом, и вещи потребуются новые, неношеные. Впрочем, подобранный наряд все-таки показался Машеньке не вполне приличным. Она вспомнила, как однажды в маршрутке пожилая женщина рассказывала другой пассажирке, мол, у нее уже заготовлен «гробовой комплект», чтобы родственникам поменьше хлопот было. Может ли у матери быть «гробовой комплект»? Она принялась искать по новой, думая о том, что в пятьдесят лет люди еще не готовят себе «гробовые» вещи… да и в семьдесят, наверное, далеко не все готовят… и неожиданно поняла, что роется в тряпках вовсе не в поисках одежды.

Она искала деньги.

Была ли у матери заначка, спрятанная втайне от дочери? И если была, то где искать? Машенька наскоро распихала вытащенное барахло обратно по полкам и опустилась в кресло. Поднимать матрас? Рыться в книгах, вытаскивать и переворачивать ящички?.. Фу, как пошло.

Болезненное возбуждение исчезало, растворяясь в разъедающей душу обиде.

Обида осторожно ходила вокруг Машеньки все эти страшные часы, но теперь, осмелев, села к ней на колени, обняла и посмотрела женщине в глаза… Проблема была именно в деньгах. Конечно, смириться с уходом родного человека — да просто осознать это! — непросто. Но когда личное горе осложняется чисто финансовыми потерями — пиши пропало…

«Как же вы могли так со мной поступить, уважаемая Неонила Иванна? — закипало в голове у дочери. — Не следили за своим здоровьем, отмахивалась от всего, что вам говорили. Собиралась жить вечно молодой — и вечно хороводить с кавалерами разной степени резвости, среди которых, справедливости ради, попадались чуть ли не моего возраста…» Нечестно это. Мать не уставала повторять, что на свете есть только два человека, достойных ее любви: доченька и она сама. Вообще, о любви она много рассуждала: в том смысле, что эта напасть — удел слабых и зависимых, то есть НЕ-личностей. Сама же — о-о! — была личностью… И что показал сегодняшний день? Даже себя она не любила, не говоря уж о своем ребенке. «Прости, мамуля, но относилась ты к себе наплевательски», — подытожила Машенька.

И что теперь прикажете делать?

«Не думай о деньгах», — обмолвился тут Женатик. Да как же можно о них, проклятых, не думать…

Обучение в университете оплачивала мать. Между прочим, 75 тысяч рублей в семестр. Плюс платежи за еще несуществующую квартиру, которую строили на Юго-западе по договору долевого участия. Шикарная будет квартира — большущая, в хорошем районе… будет ли? Не рухнет ли эта мечта — вместе со всем остальным?

Вступить в наследство можно не ранее, чем через полгода. Завещания нет, значит, придется ждать: вдруг объявятся другие наследники. Таков закон. А платить надо сейчас. Станут ли в университете ждать шесть месяцев, пока студентка получит право снять деньги с банковского счета матери? Сомнительно. Но если с универом еще есть шанс побарахтаться, попытаться договориться, то фирма-застройщик попросту вычеркнет Машеньку из списка дольщиков, — достаточно два раза просрочить платеж. Так что — ау, новая квартира…

Жизнь развалилась.

Обида обжигала, как кислота.

А еще (представим на миг), что у матери где-то на стороне есть-таки другой ребенок — от одного из предыдущих мужей. Оставила в чужой семье и упорхнула. И вот он (она) является — сводный братик или сестренка. На юридическом языке — наследник с равными правами. И начинает резать обе квартиры, а заодно раскладывать акции на две кучки. Кошмар…

— Нет!!!

Машенька, застонав от стыда, ударила лбом в мягкий подлокотник. «Не сходи с ума, только не сходи с ума…» Разумеется, мать не могла так поступить. Точка. Не будем умножать зло — даже мысленно.

Хотя, оскорбительное предположение насчет второго ребенка — не так уж нелепо. А что, с Неонилы Ивановны станется! Начудила она в жизни изрядно, — и половины, небось, не рассказала. Взять те же акции, с которых их маленькая семья все последние пятнадцать лет кормилась, причем, неплохо кормилась. Мать всю жизнь проработала в Питере, не бывала ни в каком Салехарде или, Боже упаси, Уренгое. Откуда у нее, спрашивается, пакет акций Газпрома? Да, она в начале девяностых работала в дочернем предприятии этого гиганта, однако мало ли кто где работал в те смутные времена? Как известно, «голубые фишки» выставили на обмен в самые последние дни, то есть исключительно для своих, когда простая публика от ваучеров уже освободилась. Получается, мать была «своей»? Очевидно, кто-то ей помог. Может, кто-то из мужей… Хотя, вряд ли это был отец Машеньки.

Короче, темная история… или светлая, с какой стороны посмотреть…

Грохот, раздавшийся в большой комнате, сорвал ее с нагретого сиденья.

5

Упал альбом с фотографиями, утянув за собой несколько неразложенных пачек. С полки, висевшей над диваном. Часть карточек оказалась на полу, часть попала на тело.

— Да что ж это такое? — растерянно спросила Машенька.

Мать, обсыпанная фотографиями, промолчала. Дочь подошла к кровати, ступая прямо по глянцевым прямоугольникам, и зачем-то подергала полку. Держится крепко. Ничего больше не падает. Но какая сила заставила альбом потерять равновесие? Да, он стоял, а не лежал, — на самом краю, обложкой в комнату, — радуя глаз бархатным тиснением… согласимся, что такое положение не вполне устойчиво… но ведь он стоял так годами!

Теперь альбом валялся на стуле возле дивана — раскрытый, со смятой страницей. Машенька взяла его… и увидела письмо, про которое успела забыть.

Письмо непонятно от кого. Адресованное мертвой матери. Обнаруженное в изуродованном почтовом ящике.

Она принялась читать, нетерпеливо переворачивая листки — первый, второй, третий…