Валентина Седлова - Лапландские непутевки Страница 2

Ночуем под Сегежей на стоянке около дороги. Ставить палатку нет ни сил, ни желания. Мужчины великодушно утверждают в голос, что сегодня я могу спать сзади. Я не замечаю подвоха и довольная начинаю сооружать себе гнездо, как тут на меня надвигаются спинки передних сидений (в предыдущую ночь их даже не пытались раскинуть). Поскольку крепеж что задних, что передних сидений давно уже сломан, спинки сходятся надо мной, как дверцы ракетной шахты, и возникает непреодолимое желание стартовать куда-нибудь вверх и вырваться на свободу. Минут через десять понимаю, что у ног острый приступ клаустрофобии, кое-как вытаскиваю их и через подлокотник мстительно закидываю Оборотню на живот. Ему холодно, и во сне он принимает мои ноги за одеяло, перетягивая их себе на грудь и обнимая холодными руками. Тоже мне — нашел печку! Но дрожать вроде как перестал. Уф, теперь точно — спать.

Последний день дороги — едем по Карелии. Проезжаем поворот на Кемь. Говорят, что Петр Первый сюда провинившихся ссылал с краткой припиской «к ебЪ%ной матери». Поскольку провинившихся было много, а рука царская писать уставала, на грозное распоряжение просто ставилась аббревиатура «к.е.м.». Кемь, то есть. Даже царский гнев дальше этого места не распространялся, а мы по доброй воле и пока еще в трезвой памяти пошли дальше, чем были посланы. Удивительно.

Дороги неплохие, почти пустые, если сравнивать с Подмосковьем, зато не покидает ощущение, что люди здесь не живут. Вдоль трассы никаких деревенек и поселков, а уж автозаправок и вовсе днем с огнем не найдешь. То и дело навстречу попадались страдальцы с пустыми канистрами в руках. Нам-то легче: сзади бак на двести литров, спасибо Жене Павлову и его ребятам.

И наконец-то Мурманская область! Даже солнце выглянуло, будто нас встречает. На радостях паркуемся и устраиваем грандиозный перекус. Я собираю ягоды на десерт, Банкир разводит кипятком сублиматы, Оборотень профилактически шарит под капотом. Результаты профилактики не то чтобы удручают, но наводят на размышления. Жидкость в гидроусилителе ушла, дистиллят в аккумуляторе тоже испарился в неведомом направлении. Хорошо вовремя заметили. Хотя и странно: буквально позавчера и то, и другое проверялось и доливалось.

В Мончегорской гостинице «Север» встречаемся с Богданом и знакомимся с Воронежцами (Игорь, Володя, Света, Лена, Алина), попутно вспоминая фильм «Хочу в тюрьму» и знаменитую фразу из него «Москва-Воронеж хрен догонишь». Шура и Коля все еще в Мурманске любуются местными достопримечательностями. Впрочем, старт назначен на одиннадцать утра, так что пока у всех есть время насладиться в последний раз горячей ванной и приемом пищи почти домашнего приготовления.

Утро. Пытаемся завестись. Упс. Сразу же появляется местный житель на четверке и предлагает помощь. Прикурили, завелись. Оборотень замечает, что за добровольным помощником по асфальту тянется характерный масляный след. Народ лезет под брюхо Жигулям. Пробит поддон. Жаль. Особенно то, что мы хорошему человеку помочь ничем не можем.

Знакомимся с организаторами Костей и Наташей, а также с журналисткой Аленой. Игорь из Воронежа осваивает арендованный Уазик. Я натягиваю новые веткоотбойники из репшнура и верчу по сторонам головой, пытаясь определить, из-за какого угла появятся остальные «участники соревнований». Подъезжают Шура и Коля. Рассказывают, что они делали сегодня утром. Мы лежим вповал. Только эти безбашенные ребята могли обойти пограничный кордон, выйти на берег Ледовитого океана, попутно осваивая местные болота и лебедясь за камни, поскольку деревьев в той местности не предусмотрено, а потом смиренно спуститься с гор к пограничному посту и попроситься обратно. Типа, дяденьки, выпустите нас отсюда, мы больше не будем. Выпустили. Мы горды и рады за них.

Заправляемся. Шок — это по-нашему. Нас, конечно, предупреждали, что цены на бензин здесь запредельные. То есть беспредельные. Но ездить на девяносто восьмом… По крайней мере, в Москве он стоит столько же, сколько на Севере семьдесят шестой. Придерживая отпавшие челюсти руками, приходим в себя и едем на площадь слушать приветствия от администрации.

Ага, а машин-то всего пять! Две Тойоты, два Уазки и одна шишига, да и та организаторов. С одной стороны непривычно, с другой обнадеживает: ситуация «отряд не заметил потери бойца» при таком раскладе просто не может случиться. Выслушав официальные напутствия, гордо выруливаем за гаишником. И не едем. Оборотень выскакивает, поправляет тягу газа. Остальные терпеливо нас ждут. Трогаемся. До выезда из города совсем чуть-чуть, но у нас опять проблемы. Оборотень хмурится. От его выражений стекла в нашей машине становятся матовыми. Подходит гаишник из машины сопровождения. Тоскливо мнется и спрашивает: у Вас надолго? А то у меня через час смена заканчивается, а вас еще из города вывести надо. Оборотень заверяет бедолагу, что как только, так сразу.

В итоге гостеприимный Мончегорск мы все-таки покидаем. Гаишник радостно разворачивается и исчезает. Тойоты и второй Уазик уезжают вперед и ждут нас где-то около Оленегорска. А мы думаем, что делать со злополучной сломанной тягой. Улыбающийся Костя достает тиски, приворачивает к бамперу шишиги и буквально минут через двадцать Оборотень с изрядным удивлением обнаруживает, что Уазка после хитрой модернизации тяги помолодела и теперь даже сто десять кило в час (по спидометру, а не по факту — см. выше) для нас не проблема. Догоняем остальных.

Первая короткая остановка около карьера. Костя говорит, что и пяти лет не прошло, как его разрыли. Масштабы увиденного впечатляют. Катящиеся внизу Белазы выглядят детскими игрушками. Первые снимки, едем дальше.

Костя обещает какой-то сюрприз. Мы беспечно киваем головами и тут обнаруживаем, что именно он имел в виду. Въезд в лес в виде крутого двухступенчатого подъема. Если первую каменно-песчаную ступеньку преодолеть «as is» совершенно реально, пусть и не сразу, то вторую довольно проблематично. Песок здесь рыхлый, машина зарывается и вязнет. Здравствуй, лебедка.

Пока мы прикидываем, за что лебедиться, Шура выходит-таки наверх без применения джиперских спассредств. Смотрим на него с легкой завистью. И на всякий случай лебедку больше не сматываем, а просто набрасываем на бампер. Мало ли чего. Резина-то у нас ярославская, даже 31 дюйма не набирает. А вдруг как засада?

Расчет оказался верным. Засады случились и довольно скоро. Лужа — не лужа, болотце — не болотце, и как в сказке три дороги. Направо поедешь — Уазик утопишь. По центру поедешь — шишига застрянет. Слева поедешь — хрен его знает, но тоже не сахар. Я на все происходящее посматриваю сверху вниз: Костя предложил покататься на крыше шестьдесят шестого. Как мне здесь нравится! Главное крепко держаться за поручень и уворачиваться от веток. Зато какой простор! Какие ощущения!

Первые потери — минус лебедка у Шуры. Штурманящий Коля не заметил, как трос свился в петлю, тот намотался на барабан и разрезал корпус. А впереди еще тот самый брод через Печу. Как-то не по себе.

К Пече подъехали в начинающиеся сумерки и уже не прекращающийся дождь. Первой брод берет шишига. Я начинаю волноваться за нашу машину. Шноркель вроде как стоит, и с пилотом полный порядок, но глубина… но камни… В итоге машину проводим вдвоем: Алена, как бывалый человек, не единожды штурмовавший Печу, говорит мне, куда надо ехать, а я передаю по рации ее слова Оборотню. Вся компания дружно дублирует ее команды на языке жестов.

Вот он миг триумфа! От силы за минуту-полторы (может, чуть больше, но мне показалось, что очень быстро) Оборотень благополучно переправляется и от радости разве что не колотит себя кулаками в грудь. Тойотам повезло чуть меньше. Богдану трудно дался выезд на берег — камни, ямы. Шуру тоже поколбасило. Второй Уазик даже не стали гонять в воду: припарковали и оставили до завтра. Почто зазря механизму мучить?

После переправы собираемся около поминального камня. Пять лет назад на этом самом месте погибли Ведерников и Щербович. Наташа кладет цветы. Молчим.

Ночевка на ягельной поляне. Дров мало, но они есть. Если бы не дождь, было бы вообще карамельно. Ребята ставят палатку-балаган, все забираемся в нее. В тесноте, да не в обиде. На ужин грибы, гречка и салат. Коллектив знакомится, чему немало способствуют сорокоградусные припасы. Костя то и дело кипятит паяльной лампой очередную порцию воды: то на чай, то посуду помыть. Сумерки переходят в полноценную ночь. Остаются самые стойкие. Оборотень надувает мой матрас, и я тоже ухожу на покой. Как же я все-таки люблю спать…

Утро. Подъем. Играет рок-н-ролл. Завтрак. Одухотворенные лица. Собираем палатку. Открываю затычку матраса, оттуда в лицо бьет концентрированный спиртовой дух. И после этого Оборотень будет утверждать, что выпил всего-то грамм двести для поддержания компании?

Переправляемся через брод в обратную сторону. Оборотень рвется в первых рядах. Решаем, что на этот раз переводить его опять будет Алена. Она, перепрыгивая с камня на камень, выбирается на середину реки. Оборотень весело ныряет в Печу, проезжает метров пять, а потом что-то происходит, и мы все понимает, что дальше он самостоятельно никуда не двинется. Алена не успела скомандовать поворот, Оборотень не успел понять, что едет в яму… В общем, рабочая ситуация. Костя разворачивает шишигу и крепит трос к нашему бамперу. Течение бьет по Уазику и потихоньку разворачивает его. Оборотень с подозрительно скорбной физиономией высовывается из машины и орет мне, что все пропало. Судя по уровню воды в салоне, я понимаю, что пропасть могло очень многое, и интересуюсь в ответ, что именно он имел в виду. Оказалось — туалетную бумагу. Это потом выяснилось, что именно ее он в последний момент, сам того не помня, перепрятал из двери в свой рюкзак. Зато вот тестеру не повезло…