Рэй Брэдбери - Орудия радости Страница 2

Каждое из этих тщательно выговоренных слов заставляло обоих его собеседников все глубже вжиматься в кресла.

— Вы слышали, а не сами читали? — спросил отец Брайен.

— Нет, но я намеревался…

— Что бы ни намеревались. Мне неприятно это говорить, отец Витторини, но иногда вы изъясняетесь не как слуга нашей матери-церкви.

— Я изъясняюсь, — ответил Витторини, — как итальянский священник, который пытается сохранить поверхностное натяжение на церковном болоте, где его превосходит численностью целое стадо служителей нашей матери-церкви — по имени ШОНЕССИ, НАЛТИ, ФЛЭННЕРИ, и все они мечутся в панике, как олени или бизоны, каждый раз, когда я осмелюсь хотя бы прошептать слова «папская булла».

— У меня уже нет никаких сомнений в том, — тут отец Брайен скосил глаза в направлении Ватикана, — что это вы, если только вы могли быть там, втравили святого отца в эту космическую свистопляску.

— Я?

— Бы! Уж наверное не мы притаскиваем сюда целыми вагонами журналы с ракетами на красивых обложках или с зелеными монстрами о шести глазах, преследующими полуголых женщин на далеком астероиде. Это вы начали в паре с этой бестией-телевизором вести обратный счет: «Десять, девять, восемь…» — и до одного, да еще притопываете, так что у нас чуть пломбы из зубов не выскакивают и головная боль. На дистанции между одним итальянцем здесь и другим в Кастель Гандольфо вы сумели подавить все ирландское духовенство!

— Спокойствие! — сказал, наконец, отец Келли.

— Именно спокойствие, и я его достигну так или иначе, сказал отец Брайен, доставая из кармана конверт.

— Уберите, — сказал отец Келли, чувствуя, что должно быть в конверте.

— Пожалуйста, передайте это от меня пастору Шелдону.

Отец Брайен тяжело поднялся, вглядываясь, где тут дверь или какой-нибудь выход, и исчез.

— Ну вот, посмотрите, что вы наделали! — сказал отец Келли.

Отец Витторини, потрясенный, перестал жевать.

— Но отец, я все время думал, что это дружеская перепалка, и мы оба играем, только он сильно, а я не очень.

— Но игра слишком затянулась, и это проклятое веселье оборачивается чем-то серьезным, — сказал Келли. — Вы не знаете Вильяма так, как я. Вы его, на самом деле ранили.

— Я постараюсь сделать все, что от меня зависит…

— Постарайтесь не провертеть дыру в штанах! Теперь уж не мешайте, это задача для меня. — Отец Келли сгреб конверт со стола и посмотрел на свет. — Рентгеновское просвечивание страдающей души, Господи помилуй.

Он поспешил наверх.

— Отец Брайен? — позвал он. Замедлил шаги.

— Отец? — постучал в дверь. — Вильям?

В столовой, опять в одиночестве, отец Витторини силился доесть свои хлопья. Они казались совершенно безвкусными и застревали в глотке.

Только после второго завтрака отцу Келли удалось прижать отца Брайена к стене в маленьком сумрачном садике за домом и вручить ему конверт обратно.

— Вилли, порви, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты сдавался в середине игры. Как давно у вас это длится?

Отец Брайен вздохнул и взял конверт, но не порвал его.

— Вкралось как-то незаметно. Это я первый начал толковать ирландских писателей, а он начал напевать итальянские оперы. Потом я начал рассказывать о книге Келлза [древнее собрание ирландских саг], а он прогулял меня по эпохе Возрождения. Слава Богу, он не разыскал энциклику об этих проклятых космических путешествиях раньше, а то бы я перевелся в монастырь, где блюдут обет молчания. Но даже там, я боюсь, он не унялся бы и сопровождал запуски на Канаверал азбукой глухонемых. Какой адвокат дьявола [священник, выступающий оппонентом на канонизации святых] получился бы из него!

— Отец!

— Я принесу покаяние за это позже. Да он просто выдра, тюлень, резвящийся с догмами церкви, как с раскрашенным мячиком. Интересно, конечно, смотреть, как тюлени скачут, но не смешивайте их, скажу я, с истинными приверженцами церкви, такими, как вы и я! Это может быть гордыня, но вам не кажется, что это напоминает вариации на правильную тему, только на флейте-пикколо посреди нас, арфистов?

— Что за загадки, Вилли? Мы, священники, должны быть примером для других.

— А кто-нибудь говорил об этом отцу Витторини? Давайте посмотрим правде в лицо: среди священнослужителей итальянцы самые разболтанные. Нельзя даже положиться на то, что они остались бы трезвыми во время Тайной Вечери.

— Будто бы мы, ирландцы, остались бы… — пробормотал отец Келли.

— Мы бы, по крайней мере, подождали, пока Святой обряд не кончится!

— Ну хватит, мы священники или парикмахеры? Все будем волос расщеплять — или отбреем Витторини его же собственной бритвой?

Вильям, у тебя есть какой-нибудь план?

— Разве что баптиста пригласить в посредники.

— Да ну тебя с твоим баптистом! Ты энциклику разыскал?

— Энциклику?

— Ты что, дожидаешься, когда рак на горе свистнет? Нужно обязательно прочесть этот космический эдикт! Проработать, запомнить, а затем атаковать нашего ракетчика на его собственной территории! Теперь в библиотеку — как там кричат мальчишки? Пять, четыре, три, два, один — поехали!

— Или непечатный эквивалент.

— Можно и непечатный. А теперь — за мной!

Они столкнулись с пастором Шелдоном, когда тот выходил из библиотеки.

— Бесполезно, — сказал пастор, улыбаясь, когда разглядел румянец на их лицах, — вы ее там не найдете.

— Не найдем что? — отец Брайен увидел, что пастор смотрит на письмо, которое он все еще держал в руках, и быстро спрятал его. — Что не найдем?

— Ракетный корабль велик для наших маленьких апартаментов, — сказал пастор в слабой попытке казаться загадочным.

— Уж не склонил ли вас итальянец на свою сторону? — воскликнул с тревогой отец Келли.

— Нет, просто уже земля слухом полнится. Я пришел, чтобы самому кое в чем удостовериться.

— Итак, — с облегчением выдохнул Братцем, — вы на нашей стороне?

Взгляд пастора Шелдона погрустнел.

— А тут есть какие-нибудь стороны, отче?

Они вместе вошли в маленькую библиотеку. Отец Брайен и отец Келли сели очень неловко, каждый на краешке своего стула. Отец Шелдон остался стоять, не отводя взгляда от им смущенных лиц.

— Ну, почему вы боитесь отца Витторини?

— Боимся? — отец Брайен как будто удивился этому слову и с нажимом выговорил: — Скорее, негодуем.

— Одно ведет к другому, — признал Келли и продолжил: — Видите ли, пастор, это один городок в Тоскане кидает камушки в Мейнут, который, как вы знаете, находится в нескольких милях от Дублина.

— Я ирландец, — сказал пастор со смирением.

— Вот именно поэтому мы и не можем понять вашей глубокой невозмутимости при подобном безобразии, — сказал пастор.

— Я ирландец из Калифорнии, — сказал пастор.

Он подождал, пока до них это дойдет. После некоторой паузы отец Брайен жалобно выдавил из себя:

— А мы и забыли.

Он взглянул на пастора и увидел, что тот совсем недавно загорел, это был цвет лица человека, ходившего, как подсолнух, повернувшись к солнцу, даже здесь, в Чикаго, старавшегося получить сколько можно света и тепла, чтобы поддержать свое существо. Он увидел человека с фигурой игрока в бадминтон и теннис. Если взглянуть на его руки во время проповеди, можно представить, как он плывет под теплым небом Калифорнии.

Отец Келли засмеялся.

— Ирония судьбы! Как все просто оказалось. Отец Брайен, вот вам и баптист!

— Баптист? — спросил пастор Шелдон.

— Без обид, пастор, но мы искали посредника, а тут как раз вы, ирландец из Калифорнии, который совсем недавно познакомился с метелями Иллинойса… Мы родились и выросли на холмах Корка и Килкока. Из нас это не выбьешь и двадцатью годами Голливуда. А говорят, я слышал, что Калифорния похожа на… — Келли помедлил, — на Италию?

— Вон куда вы клоните, — пробормотал отец Брайен.

Пастор Шелдон кивнул, выражение его лица было одновременно приветливым и печальным.

— У меня кровь, как у вас, но я вырос в климате, похожем на римский. Так что, отец Брайен, я совершенно искренне спрашивал, какие тут могут быть стороны.

— Ирландец, да не совсем ирландец, — загрустил отец Брайен. — Хотя и не итальянец. Природа просто забавляется нашей плотью.

— Только если мы ей позволяем, Вильям и Патрик, — произнес Келли.

Священники чуть вздрогнули при звуке своих имен.

— Вы до сих пор не ответили: чего вы испугались?

Отец Брайен наблюдал, как его руки слабо цепляются одна за другую, как смущенные борцы в начале схватки.

— Видите ли, как только оказывается, что на земле все устроилось, по крайней мере, выглядит на первый взгляд, как победа — является вдруг Витторини…

— Простите меня, отец, — сказал пастор, — является вдруг реальность. Является пространство, время, энтропия, прогресс — является миллион вещей, всегда. Не отец Витторини изобрел космические полеты.