Марианна Язева - Городок ледяных скульптур Страница 2

Леонид постоял немного у кромки ледяного поля, с сомнением оценивая свои потенциальные возможности конькобежца (не говоря уж - фигуриста). Когда-то давно, в период школьничества, он довольно уверенно чувствовал себя на льду, и даже поигрывал в хоккей на ближайшем пустыре, где каждую зиму окрестная пацанва заливала небольшой каточишко и самозабвенно махала умотанными изолентой клюшками. Правда, бабушка быстро пресекла эти, как она их назвала, спортивные безумства, ссылаясь на его, лёкины, криминальные гланды, миндалины и что-то там еще, сейчас уже трудновспоминаемое из ухогорлоносного (или -носового?) набора.

Не найдя в себе достаточно решимости, чтобы отправиться в прокатный пункт за коньками, Леонид медленно зашагал в обход горок, то и дело оскальзываясь на раскатанных ледяных дорожках.

Миновав опасную зону, он вышел на берег замерзшей *************. Летом здесь был пляж, а сейчас на этом месте расположилась обширная компания состряпанных изо льда фигур. Тут были исполинский Заяц и недоросль-Слон, конусообразные дед Мороз со Снегуркой, озверело скалящийся Конек-Горбунок и Дракон с добродушной сонной мордой, выводок похожих на грибы пузатых Гномов и целая толпа прочих дежурных сказочных персонажей и представителей фауны.

Здесь было немноголюдно: щелкали фотоаппаратами четверо туристов явно зарубежного вида, да удивительно долговязая бабуля выгуливала парочку шарообразных внуков, вооруженных одинаковыми деревянными лопатками ядовито-зеленого цвета.

Залюбовавшись полупрозрачными монстрами, Леонид потерял бдительность и, наступив возле одного из гномов на отколовшуюся ледышку, со всего маху грянулся спиной на утоптанный снег. Теплая одежда, конечно, смягчила удар, но Леониду хватило и этого, чтобы оказаться в более чем чувствительном нокдауне.

Потеряв на некоторое время соображение, воображение и ориентацию в пространстве, он бессмысленно глядел в белесое небо. Ничего интересного там увидеть не удалось, зато очень отчетливо ощущалась нарастающая тупая ломота в затылке и в районе крестца... да, кажется именно так называется это место, вспомнил Леонид и почему-то явственно услышал скрежет колес тетидориной инвалидной коляски.

Над ним склонилось лицо. Лицо скорее неизвестное, но при этом почему-то смутно узнаваемое. На лоб этого самого лица сползла вытертая по сгибу меховая шапка, и бабка, - да, конечно, это была та самая баскетбольного роста старуха, выгуливавшая одинаковых внуков! - лихим, совершенно не женским движением сшибла ее на затылок. Леонид попробовал пошевелить головой. В затылке беззвучно сдетонировал ощутимый заряд, и в глазах резко позеленело. Впрочем, пожалуй, это просто в поле зрения всунулся один из близнецов со своим фанерным инструментом.

Старуха зашевелила губами, но у Леонида в ушах все еще раскатывала тяжелая коляска, и он не разобрал ни слова. На всякий случай он постарался произнести нечто вроде "ничего-ничего, все в порядке", и сам не услышал своего голоса. Но старуха, видимо, что-то разобрала, потому что с сомнением покачала головой и выпрямилась. Лицо ее вознеслось куда-то в заоблачную высь и стало почти неразличимым.

Леонид сделал движение - подняться, но тут же в глазах все поплыло, запрокинулось куда-то назад, чертова коляска пронзительно взвизгнула... именно пронзительно, потому что звук буквально пронзил весь организм... и Леонид тяжело провалился в ватную глухую пустоту.

... Рука больно завернулась за спину; Леонид охнул, приходя в себя. Освобожденная рука вернулась на положенное место, расставшись с рукавом куртки. В это же время кто-то стаскивал с него полусапожки. Леонид протестующе дернул ногой, но это только ускорило процесс.

Опершись локтями о тонкий матрас, обнаружившийся под ним, Леонид приподнялся и огляделся. Тесная комнатка с низким потолком, зарешеченным снаружи маленьким окошечком и висящей на перекрученном шнуре мутной лампочкой. Кто-то возился в ногах узкой лежанки, на которой полулежал сейчас пострадавший. Видимо, пристраивал снятую с него обувь.

Пока Леонид озадаченно осматривался, возившийся перестал шуршать по полу и выпрямился, смахивая со лба капельки... нет, не пота, а талой воды.

- Как чувствуете себя? - бесцветным голосом спросил ледяной Гном.

- Я? Да, в общем-то... чувствую... хотя...

Леонид определенно потерял способность связно выражаться.

Гном переместился поближе к двери. По его курносой физиономии вода бежала уже струйками.

- Я, с вашего позволения, выйду... тепло!

За ним захлопнулась дверь.

Леонид почувствовал настоятельную потребность опуститься на подушку, - или что там оказалось у него под головой. Под головой оказалось свернутое в валик тонкое шерстяное одеяло. Преодолев внезапно нахлынувший приступ тошноты, Леонид принял горизонтальное положение и прикрыл ладонью глаза.

"Здорово же я шарахнулся", - подытожил он очевидное, - "даже не помню, кто и как приволок меня в этот вагончик... раздели вон, уложили..."

Скрипнула дверь, потянуло холодом. Леонид снова приподнялся. И тут же опять опустился на свое ложе. Он бы даже головой помотал, отгоняя наваждение, если бы она так отчаянно не болела: с трудом протиснувшись в дверной проем, в помещение ввалился остроносый и ушастый ледяной монстр, в котором при некоторой доле воображения можно было бы опознать инородного для России представителя мышиного племени по имени Микки.

Не обращая внимания на вжавшегося в лежанку человека, гигантский мышь протопал в дальний угол вагончика, чем-то там загремел, зазвякал, рассыпал какую-то затренькавшую по полу мелочь, тонким голосом отрывисто помянул что-то шипящее, опять грохотнул тяжелым и затопал на выход, прижимая к прозрачному пузу непонятного предназначения деревянную загогулину.

Хлопнула дверь. По всему полу быстро оплывали, тая, ледяные крошки.

- Так, - вслух объявил Леонид. - Поздравляю. Крыша поехала. Глюки.

И при этом глаз не мог оторвать от расплывающихся лужиц.

Но смотреть пришлось недолго. Дверь снова распахнулась, и впустила на этот раз, к огромному облегчению Леонида, вполне человеческого вида существо, - все ту же долговязую бабулю.

Вид у нее оказался вполне боевой: не первой свежести синий горнолыжный комбинезон, высоко зашнурованные массивные ботинки с облупленными носами, толстые перчатки. Шапки нет, только сброшенный капюшон; седые волосы собраны на затылке в типичный старушечий пучок. Малолеток с лопатами при ней не было.

- Ну что, как самочувствие? - поинтересовалась бабка, раздергивая до пояса "молнию" комбинезона . Под ним обнаружилась розовая вязаная кофта со здоровенными черными пуговицами.

Леонид медленно сел, свесил ноги к полу и только после этого ответил:

- Да как вам сказать... Спасибо, конечно. Боюсь, что не очень... Меня тут вроде уже спрашивали...

И с надеждой взглянул на старуху, мол, скажет она сейчас, что никого, кроме нее, здесь нет и не было... Но она, нахмурившись, оглядела покрытый мелкими лужицами пол.

- Так, вижу. Опять за собой не подтирают. Кто тут ворохался - мышак? Или Барбос нашлепал? Тот-то и вовек не разбежится за собой убрать...

Она выдернула из темного угла возле двери швабру с намотанной на ней огроменной тряпкой и принялась, ворча, подтирать. Закончив, она толкнула швабру обратно в угол и, молодецки подбоченясь, взглянула на гостя.

- Голова-то гудёт, небось? Звенит ушами?

- Да уж, - согласился Леонид, - и гудёт, и звенит... А это вы меня - сюда?

- Да где уж мне такого... крепенького тащить. Другие умельцы на это есть. Вот кому под ноги ты рухнулся, тот и доставил. На снегу-то лежать не дело, мало ли что. Посетителей опять же волновать. Стоит ли?

- А кому я... под ноги? - осторожно поинтересовался Леонид.

- Так кому же - Харитону.

Старуха, видимо, посчитала, что это вполне достаточная информация, и замолчала. Принялась выпрастывать руки из комбинезона.

- А тебя-то как зовут? - спросила она, оправив на плоской груди розовую кофту и завязывая на поясе освобожденные рукава.

- Леонид.

- Ну и ладно, - одобрила бабка. - А я Капитолина Адамовна, так и зови.

Она вдруг басовито хохотнула:

- Меня тут наши знаешь как окрестили? Не в глаза, конечно, так, промеж собой... Капитальная Дама! Умники... мозги промороженные!

Но видно было, что она прозвищем довольна, и в ее голосе отчетливо слышались хвастливые нотки.

- Ну, да ты теперь тоже наш, так что знай, чего там. Да я вижу, ты парень-то культурный, не охальник, как тут некоторые... Дракона видал? Похабник, каких поискать! Да и этот... черт безрогий... с хоботом... даром что мелкий, а дури в башке невпроворот! Ты, понятное дело, тоже негодяй еще тот, раз сигнал тебя подкосил, а все же воспитание есть воспитание!

Леонид оторопело слушал эту речь, машинально потирая ладонью разламывающийся затылок.