Джонатан Коу - Номер 11 Страница 2

– Что опять? – сердито спросил Николас.

– Нам обязательно туда входить?

– Почему нет? Если уж мы сюда приперлись.

Но Рэйчел медлила. Она не понимала, что с ней творится, но нежелание входить в собор все росло, постепенно мутируя в страх. Николас снова взял ее за руку, но сейчас в этом жесте не было ничего успокаивающего – он тащил ее к дверям.

Секунда, и они переступили порог собора, погруженного во тьму. Точнее, они оказались в маленьком темном притворе и не успели продвинуться дальше, как случилось нечто странное. Они думали, что в этом тесном пространстве они одни, но внезапно и совершенно бесшумно перед ними выросла фигура – вероятно, человек выступил из какого-то темного угла. Его появление было столь неожиданным, а шаги по каменным плитам столь беззвучными, что Рэйчел не сдержалась и вскрикнула.

– Прошу прощения, – сказал человек и наклонился к девочке: – Я тебя напугал?

Мужчина был невысок и внешне довольно необычен: белые, как у альбиноса, волосы, кожа светлая до прозрачности, бровей нет – по крайней мере, Рэйчел их не увидела. Одет он был в бежевый дождевик поверх светло-серого костюма, на шее очень широкий коричневый галстук по моде двадцатипятилетней давности, такие носили в 1970-е.

– Чем могу помочь? – Его дружелюбный тон скорее пугал, чем вызывал доверие. Человек слегка пришепетывал, и Рэйчел подумалось, что он шипит по-змеиному.

– Мы просто хотели осмотреть собор, – ответил Николас.

– В собор уже не пускают. Его закрывают в четыре часа.

Теплая волна облегчения окатила Рэйчел. Им не придется заходить внутрь. Сейчас они повернутся и пойдут домой, к бабушке и дедушке, в относительную безопасность их дома. И ночью Рэйчел не приснится кошмар.

– А-а… – разочарованно протянул Николас. – Ну ладно.

Мужчина потоптался в нерешительности.

– Что ж, давайте, – вдруг улыбнулся он и лукаво подмигнул, – побродите там несколько минут. Двери ведь еще не заперты.

– Правда? Это так любезно с вашей стороны.

– Без проблем, сынок. Если кто спросит, скажите, Тедди разрешил.

– Тедди?

– Тедди Хендерсон. Помощник старосты. Меня здесь все знают. – Дети не двигались с места, не будучи уверены в полномочиях нового знакомца. – Ну же, чего вы ждете?

– Отлично. Спасибо!

В один миг Николас исчез за массивной дверью, оставив Рэйчел перед выбором: последовать за ним или дожидаться его в притворе вместе с глумливо улыбающимся мистером Хендерсоном. Да о чем тут раздумывать? Даже не глянув на страшноватого помощника старосты, Рэйчел глубоко вдохнула и направилась следом за братом.

Снаружи собора было тихо, и в притворе тоже, но стоило ступить в обширное внутреннее пространство, как Рэйчел обволокла тишина абсолютно иного порядка. Всепоглощающая величественная тишина. Затаив дыхание, Рэйчел прислушивалась к ней, впитывала, проникалась ею. Затем шагнула вперед к центральному проходу, и, сколь бы легко и осторожно она ни двигалась, шаги ее звучали неуместно под этими молчаливыми сводами. Она огляделась в поисках Николаса – брата нигде не было. Холод и темнота наседали со всех сторон. Тусклые электрические лампочки отбрасывали слабый свет на мощные стены, а впереди, у самого амвона, в большом подсвечнике мерцала горстка свечей. Но ничто не могло рассеять ощущение беспросветного мрака и неземной тишины. Куда подевался Николас? Рэйчел торопливо двинулась по проходу, беспокойно вертя головой. Он не мог далеко уйти, и, конечно же, она вот-вот его найдет. Девочка была уже у хоров, когда внезапно раздался звук, от которого у нее мурашки побежали по коже, – скрип, протяжный, вибрирующий и жутко громкий. Будто дверь закрылась. Рэйчел развернулась. Что это за дверь? Входная? Неужто мистер Хендерсон запер собор и ушел домой? Неужто один из ее самых тяжких, самых животных страхов – оказаться запертой в четырех стенах, в темноте, на целую ночь, в незнакомом и пустынном помещении – обретает плоть и кровь? Да что же это? Ей хотелось броситься назад, к двери, но ноги приросли к полу. Нерешительность парализовала ее. Слезы брызнули из глаз, и Рэйчел съежилась, охваченная ледяным ужасом.

За спиной послышался шорох, потом приглушенное бормотание. Она резко обернулась, и в тени под хорами ей почудились двое о чем-то беседующих людей. В порыве отчаянной храбрости Рэйчел выкрикнула: «Кто там?» Голоса тотчас смолкли, и один человек вышел из тени. Это был Николас. С огромным трудом Рэйчел подавила радостный вопль. Она кинулась к брату, обняла его. Он положил ей руку на плечо, но его жест отдавал рассеянностью, словно мыслями Николас был где-то далеко. На сестру он не смотрел и, казалось, не замечал, как она льнет к нему. Он высвободился из ее объятий, просто оттолкнув ее, и глянул туда, где только что с кем-то разговаривал; Николас хмурился, как если бы ему сообщили нечто, что его встревожило.

– Где ты был? – спросила Рэйчел с ласковым укором. А когда он не ответил, добавила: – И кто там стоял? С кем ты только что говорил?

– С одной из здешних смотрительниц. – Николас по-прежнему глядел в дальний угол собора. Потом тряхнул головой и тоном одновременно бодрым и нервным сказал: – Идем. Думаю, нам пора. Зря мы сюда явились.

Он устремился к главному входу, Рэйчел бежала за ним вприпрыжку, стараясь не отставать.

– Ник, погоди! Я за тобой не успеваю. Ну пожалуйста!

Дверь в притвор оставалась открытой, но вход в собор, он же выход во внешний мир, был уже заперт.

– Закрыто! – подергав ручку, объявил Николас, хотя это и так было ясно.

– Знаю. Я слышала, как он запирал дверь. Тот человек со странными волосами.

– За мной, – бросил Николас.

Он быстро зашагал обратно, к хорам, и Рэйчел заторопилась следом.

– Куда мы идем? Как мы отсюда выберемся?

– Есть другой выход. Дверца в конце коридора. Та женщина так сказала.

Оглушенная страхом Рэйчел все же уловила нотку паники в голосе брата и окончательно пала духом. Если Николас испугался, значит, дела их по-настоящему плохи.

– Давай найдем ее, – дрожащим голосом предложила Рэйчел. – Она покажет нам, куда идти.

– Я не знаю, где ее искать.

Свечки уже задули, а теперь и вырубили все лампочки резким щелчком, что многократно усиленным эхом прокатился по стенам собора. Детей накрыла тьма. Лишь на северной стороне нефа еле мерцал один-единственный огонек.

– Нам туда, – сказал Николас. – Наверное.

Рэйчел попыталась схватить его за руку, но он уже шагал к нефу. На этот раз ей пришлось бежать со всех ног, чтобы догнать брата. В считанные секунды они достигли маленького арочного прохода, ведущего в узкий коридор с низким потолком, в конце которого имелась дверь, помеченная табличкой «Запасной выход».

– Ффу-у-у… вот она, – выдохнул Николас. – Все нормально.

Рэйчел ступала вслед за ним по тесному коридору, но, прежде чем открыть дверцу, брат прислонился к стене, чтобы отдышаться. Он был явно взволнован.

– Что с тобой? – спросила его сестра. Николас молчал, и, повинуясь смутной догадке, Рэйчел уточнила вопрос: – Та женщина тебе что-то еще рассказала, да? Что?

Николас глянул на нее и, понизив голос до заговорщицкого шепота, начал:

– Она спросила, что я здесь делаю, и я ответил, что мистер Хендерсон нас впустил, и она сказала, что мы можем осмотреть собор, она не против. Но прибавила типа «что-то я не пойму». А потом…

Он умолк. Окаменевшая Рэйчел не сумела бы и рта раскрыть, но ее неподвижный взгляд, устремленный на брата, требовал, чтобы он закончил.

Николас медленно, с натугой сглотнул и продолжил шепотом уже не таким свистящим, но оттого не менее таинственным:

– А потом она говорит: «Это не мог быть Тедди. Мистер Хендерсон уже лет десять как умер».

Он глядел на сестру, ожидая ее реакции. Рэйчел смотрела на него без всякого выражения, до нее пока не дошел во всей его полноте смысл услышанного. Мысли от ужаса спутались. Но постепенно способность соображать вернулась.

– Значит… Это значит, что он…. – Глаза ее расширились, и она зажала рот ладошкой.

Николас важно кивнул и, не говоря более ни слова, дернул дверную ручку, распахнул дверь и выскочил наружу, в холодный октябрьский вечер. Рэйчел ринулась за ним, они понеслись по дорожке к северным воротам в ограде собора и дальше, в город – к домам, магазинам и нормальной жизни. Николас легко обогнал сестру, и только когда, запыхавшись, остановился у кондитерской, Рэйчел удалось поравняться с ним. Этот спринтерский забег был физическим проявлением страха, смятения и опустошенности, и она тут же забыла об этой гонке. Глядя, как Николас тяжело дышит, согнувшись пополам, она снова захотела обнять брата, прижаться к нему, но что-то ее удержало. Подозрение закрадывалось в душу девочки. Рэйчел пригляделась к брату повнимательнее. Она уже снова могла рационально мыслить, сердце, минуту назад едва не вырывавшееся из груди, билось размереннее. И тут ее осенило. Плечи брата столь судорожно вздымались не от испуга, не от быстрого бега – от смеха. Николас смеялся – беззвучно, взахлеб, не в силах сдержаться. Однако она еще не догадалась, чем вызван этот смех. Его реакция на то, что они совсем недавно пережили, была совершенно необъяснимой.