Николай Дежнев - Пояс Койпера Страница 20

Причесался аккуратнейшим образом, волосок к волоску. Теперь из волшебного стекла на меня смотрел опрятный английский мальчик… изрядно поседевший и несколько потрепанный жизнью, но мужчину это только украшает, придает загадочную глубину. Вздохнул: если не смотреться в зеркало, не на ком взгляд остановить! — и ободряюще себе подмигнул.

— Главное — узнать, чего этому хмырю для полного счастья не хватает! Если кто и может это подсказать, то только Феликс, а уж он кровушки моей за такую информацию попьет вдоволь! Ну и черт с ним, для друга не жалко, тем более что иного пути нет.

Открыв на кухне холодильник, я оглядел критическим взглядом закрома родины и решил побаловать себя глазуньей. Кроме упаковки яиц и завалявшегося в морозилке кусочка сала на полках ничего не нашлось. Посолил блюдо и обосновался за столом. Жара жарой, а есть хотелось зверски. Номер Фила не отвечал, мобильник оказался отключенным, и я позвонил в офис. Не узнав меня по изменившемуся в процессе жевания голосу, секретарша проворковала, что у босса ответственная встреча и весь день расписан по минутам. Кто бы в этом сомневался! Но и сидеть дома и ждать у моря погоды было невмоготу, и я решил проветриться, а заодно уж нагрянуть в контору.

Шел от метро, поддавая перед собой пластиковую пробку от бутылки. Такую синенькую, очень для этого удобную. Не слишком маленькую, как раз по ноге. Пнуть ее старался так, чтобы отрикошетила от стены. Мысли в голову приходили какие-то неконкретные, я бы даже сказал, философские. Интересно было бы знать, думал я, обводя встречных прохожих, про что наша жизнь? О фильме говорят, что он про войну или про любовь, а жизнь про что? Ведь может случиться, что лента эта видовая и сюжет в ней не предусмотрен! Или, лучше сказать, документальная, когда снимают все подряд. А то и научно-популярная, где на тебе, как на собаке академика Павлова, ставят опыты. Велимир Хлебников писал, что не времена делаются событиями, а события временами, забыл только сказать, как жить, если на твою долю выпало безвременье. Вот и получается, что фильмец, скорее всего, нам достался учебный, нечто вроде введения в одиночество! Чтобы привычнее было после смерти висеть в середине небытия, перебирать в поисках тайного смысла четки мгновений нашей жизни. А найдешь его — пожалуйте обратно, извольте прожить отпущенное вам осмысленно…

У стены здания валялась на манер хоккейных ворот коробка из-под обуви. Прицелившись, я шибанул пробку так, что она пулей влетела в ее верхний угол. Победно стукнул себя кулаком в грудь: такие мячи не берутся! Раскланялся на все четыре стороны, но вместо обезумевшего от восторга стадиона на меня смотрела поджидавшая троллейбуса аккуратненькая старушка. Не поленилась, поднесла к седенькой головке в букольках сухую руку и покрутила пальчиком у виска. Так, по заслугам не оцененный, я и потянул на себя дверь, рядом с которой красовалась вывеска: «Центр инновационных политических инициатив». Кивнул мирно позевывавшему охраннику и проследовал в приемную, где по прихоти Фила обитало чудо крашеной природы. Нимало не смутившись тем, что совсем недавно врала по телефону, секретарша мотнула в сторону кабинета головкой змеи и вернулась к изучению глянцевого журнала.

Феликс, как обычно, сидел за огромным письменным столом и просматривал документы. Приветствовал меня, не отрывая от кресла пятой точки:

— А, блудный сын? Явился не запылился!.. Присаживайся, коли приперся. Вижу, оказал мне великую честь, побрился…

Несмотря на потуги острить и кондиционированную прохладу, выглядел Фил паршиво. Лицо отекло, вокруг глаз образовались темные круги. Оно и понятно, на свежем воздухе бывал урывками, ежедневный моцион сводился к пробежке от рабочего кресла до сиденья автомобиля. Набрал вес, забронзовел. От взгляда на него складывалось впечатление, что в этом кабинете и в комнате отдыха за ним он и живет. И возможно, не один, а с водившейся за стенкой представительницей серпентария, а домой заскакивает, как солдат, на побывку.

— Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал! — констатировал Фил, поставив подпись, отодвинул от себя бумаги на край стола. Сложил, как примерный ученик, перед собой ручки, и уставился на меня. — Что хорошего скажешь? Наелся свободы, пришел проситься на работу? Я, между прочим, знал, больше недели ты не протянешь. У молодых ребят играют гормоны, а у тебя идеи, не знаешь, куда бы их пристроить… — Подождал, пока я погружусь в глубины огромного кожаного кресла. — Что молчишь, так ведь оно и есть! Впрочем, я сам собирался тебе звонить, на ловца и зверь бежит!

Я с удовольствием вытянул перед собой ноги. Измученное жарой тело требовало полноценного отдыха.

— Вместо того чтобы занудствовать, поднес бы другу стаканчик джина с тоником! И если не затруднит, добавь несколько капель «Кампари»…

— А за девочками не сбегать? Ты скажи, я мигом метнусь! — Посмотрел на меня поверх сдвинутых на кончик носа дымчатых очков.

Я усмехнулся:

— Что, Брут, и ты заметил тень?

— Тень?.. Какую тень? — не понял он. — Поседел ты за последнее время, вот что я тебе скажу, осунулся. Когда видишь твою физиономию семь дней в неделю, этого как-то не замечаешь.

Тоже мне, энтомолог-любитель! Лучше бы сказал, кто меня до этого довел. Что за манера с места в карьер говорить гадости? Я же смолчал, не стал распинаться, что он выглядит не лучше хряка после случки с целой свинофермой. Оба загнались, надо друг друга поберечь. И пить я не хочу, в смысле выпить. Если бы хотел, подошел бы к полке и надавил на книжку «О вреде алкоголя», открылся бы бар. Фил бы не возражал, только не за тем я к нему пришел.

Расслабил, как советуют йоги, мышцы рук и спины и приготовился слушать.

— Валяй, выкладывай, зачем понадобился ловцу зверь?

Феликс потер с силой шею ладонью.

— Да в общем-то пустяки, ничего особенного! Группа архитекторов получила заказ на монумент, символизирующий свободу русского человека, а что ваять, решить не могут…

Сделал драматическую паузу и посмотрел на меня выжидательно. Я это знал точно, хотя, смежив веки, полулежал в кресле. Хитрован, мой старый друг Феликс, что ему надо, никогда сразу не скажет. Всегда был обстоятельным и серьезным, я до сих пор подозреваю, что комсомольский значок вверх ногами нацепил по рассеянности. Пусть зануда и обделен воображением, но человек достойный. Не знаю, кто еще из моих знакомых способен бросить ради любви блестящую карьеру. За одно за это ему, а не российскому любителю свободы надо ставить памятник. Желательно на Смоленской площади напротив МИДа, чтобы дипломаты знали, что жизнь не сводится к бумажной суете и интригам. Даже если потом все оказалось ошибкой, что Феликс никогда не признает и о чем я никогда его не спрошу.

А еще йоги рекомендуют напрочь освобождаться от мыслей, только у меня это никогда не получалось и, наверное, не получится. Медитировать надо уметь, для этого я слишком суетен. Окружающий мир еще не оставил меня окончательно в покое, но необходимость делать значительное лицо и говорить банальности, слава Богу, уже отпала. Предстояло еще избавиться от привычки притворяться, будто тебе интересна жизнь других, но это в планах на будущее.

— Слышь, Фил, а помнишь, в девятом классе мы с тобой дрались до кровянки? А Ирка, зараза, предпочла нам Игорька из параллельного «б»! Помнишь?.. Собирались начистить ему морду, да все как-то замылилось. Я тогда еще на спор сочинил стишок, смысл которого никто не смог объяснить:

Как виртуально конгруэнтныДва сапога, два сапога!И жизнь, и смерть амбивалентны,Отсюда, братцы, и тоска!

Как ни пыжились, перевести его на человеческий язык не смогли. А Игорька этого я недавно встретил на улице. Пьянь подзаборная, дал ему стольник, так этот козел даже спасибо не сказал.

Открыл глаза. Феликс слушал меня с видом печальника, скорбящего о судьбе человечества. Во взгляде его читалось сочувствие, возможно даже искреннее.

— Серега, а Серега, что с тобой происходит? Какой-то ты неприкаянный, с катушек, случаем, не того?

Я помолчал, дал себе время взвесить эту его гипотезу, но к определенному выводу так и не пришел.

— Ладно, Фил, проехали!.. Посоветуй ваятелям вырубить из камня мужика в расхристанной рубахе. В одной руке бутылка водки, другой подносит к распахнутому рту полкруга колбасы, и чтобы видно было, как из среза торчат куски желтого жира. Если, конечно, на это хватит таланта… — Выпрямился в кресле. — Теперь давай, говори, зачем я тебе понадобился!

Феликс завозился недовольно в кресле, кинул вороватый взгляд в сторону книжки о вреде алкоголя.

— Слушай, почему стоит мне с тобой поговорить, как тут же тянет напиться?

— Аллергия, Фил, сходи к врачу, он подтвердит! Ученые открыли, что неприятие жизни передается капельным путем, поэтому и народ у нас такой квелый, а начальство ездит в бронированных машинах, боится заразиться. — Поднявшись на ноги, я прошелся по кабинету, остановился у закрытого окна. — Не из-за скульпторов же я тебе понадобился, правда?