Фаусто Брицци - 100 дней счастья Страница 20

– При традиционном подходе, – продолжает она, – пытаются восстановить здоровье человека лекарствами, порошками, наркотическими средствами, химио– и радиотерапией, но образ жизни и питание пациента остаются неизменными. Как же они хотят спасти уже и без того ослабшее тело больного, пичкая его таблетками и отравляя все больше и больше? Не зря слово «фармацевтика» и его производные происходят от греческого pharmakon, что означает «яд».

Выходит, если бы в школе я уделял больше внимания урокам греческого языка, моя нога никогда не ступила бы на порог аптеки.

– В большинстве случаев опухоль состоит из разросшихся клеток, которые размножаются под влиянием вредных веществ, скопившихся внутри. Грязный воздух, алкоголь, никотин, выхлопные газы, пестициды, вредная пища – все это скопилось в организме и превратилось в яд. Мясо, молочные продукты, сахар – все это вредно для человека.

– Простите, я не совсем вас понял… Молочные продукты, мясо и сахар – вредны?

– Очень, очень вредны, на то есть много причин. Вот вы – как вы питаетесь?

– Нормально, как все. Средиземноморская кухня: паста, помидоры, мясо, сыры.

– Кошмар. А что на завтрак?

Я колеблюсь, стоит ли отвечать.

– На завтрак у меня обычно… пончик.

– Жареный?

– Да, классический жареный пончик с сахарной пудрой. Мой тесть – владелец булочной.

Мадонна смотрит на меня так, как будто я только что признался, что поедаю на завтрак младенцев.

– Позвольте пояснить, господин Баттистини. Из чего состоит пончик? Из муки высшего сорта, в которой нет ни капли витаминов, поскольку на заводе ее выбеливают. Мука, как и любой рафинированный продукт, способствует развитию гликемии и, как следствие, увеличению количества инсулина, а это значит, ослабляет организм, который оказывается беззащитен перед лицом болезней, в том числе и опухолей.

Я не понимаю, шутит она или говорит серьезно. Она пытается разрушить опоры моего питания.

– Затем вареные яйца. При воздействии высоких температур вареные яйца, как и ваши любимые пончики, могут стать токсичными. Не говоря уже о том, что в булочных обычно используются яйца кур, выращенных в инкубаторах, а это означает, что их пичкали всякими антибиотиками и всевозможными подкормками.

Мне уже противно, но Мадонна не сдается.

– Подумайте о молоке. Коровье молоко не предназначено для человеческого организма, оно вырабатывается для кормления телят. В нем слишком много казеина, сложносоставного белка, а кроме того, люди не переносят лактозу. Чем старше человек, тем меньше у него ферментов, помогающих ее переваривать.

– Но ведь в некоторых случаях молоко все-таки полезно! – пытаюсь возразить я. – Это источник кальция.

Лучше бы я этого не говорил. Мадонна встает в оборону.

– Господин Баттистини, молоко не вырабатывает кальций, как вы наивно полагаете, а как раз наоборот. Белок, содержащиеся в молоке, настолько повышает кислотность среды в желудке, что организм, чтобы ее нейтрализовать, вынужден использовать минералы, а значит забирает кальций из костей. Кроме того, в молоке слишком много насыщенных, а значит вредных жиров, что повышает уровень холестерола в крови и угнетает иммунную систему. Хватит или продолжать?

Молоко повергнуто и быстро идет ко дну.

– Возьмем сахар. Сахар невероятно токсичен, его отбеливают химическим путем диоксидом серы, а затем обрабатывают угольной кислотой и другими химическими веществами. Проникнув в тело человека, сахар уничтожает витамин В. Ситуация ухудшается еще и тем, что при жарке пончика используется растительное масло. Все масла, доведенные до высоких температур, необходимых для жарки, начинают выделять многочисленные токсины и канцерогенные вещества. Кан-це-ро-генные, – словно смакуя слово, она повторяет его еще раз. – Нет хуже врага, чем пончик на завтрак!

Я совершенно шокирован. Наверное, так сильно я удивлялся всего дважды: когда сбежали мои родители и когда Италия проиграла чемпионат мира по футболу в 1994 году. Пончик вреден для здоровья. Я спрашиваю, можно ли выйти в туалет. На самом-то деле я выхожу за дверь и тихонько гуглю в телефоне. Надо узнать правду. Во мне проснулась жажда знаний.

Гугл, как всегда, рад помочь. Натуропат права. Все, что она сказала, имеет научное подтверждение. Но почти никто об этом не знает.

Я возвращаюсь к доктору Дзанелле и прошу ее ответить всего на один вопрос. Единственный и ставший уже привычным вопрос:

– У меня еще есть время?

– Все может быть. Ведь тело начинает болеть, потому что его травили много лет. Травили токсичной едой, таблетками, алкоголем, наркотиками… Отрицательные эмоции тоже влияют на здоровье.

– Но я не пью, не курю, наркотики не принимал, не считая нескольких месяцев курения травки.

– Но вы ели пончики. И кто знает, что еще.

Я чувствую себя шестиклашкой, которого вызвали к доске.

– Видите ли, лечение рака требует полной смены рациона питания и стиля жизни и включает в себя употребление сырых продуктов, овощных соков, пребывание на солнечном свету, дыхание по особой системе и полный отказ от привычной пищи, таблеток и канцерогенных продуктов. И если опухоль не запущена, ее развитие можно остановить или регрессировать.

– И что мне делать?

– Начнем с двухдневной голодовки. Рак – это паразит, который живет в вашем теле. Если не питаетесь вы, он тоже не получает пищу. Но у вас больше шансов выжить, чем у него.

У меня возникает естественный вопрос.

– Тогда почему же все так не лечатся?

– Ответ простой: фармацевтический бизнес. Этого достаточно? Если бы каждый знал, что отвар из крапивы очищает кровь лучше всего на свете, что бы тогда продавали в аптеках? Подумайте только, что гомеопатию придумали специально затем, чтобы втюхивать людям за безумные деньги то, что не оказывает ни малейшего эффекта.

– То есть два дня я на диете? – испуганно спрашиваю я.

– Не на диете, а голодаете. А уж когда организм немного отдохнет, начнется диета. Питание, которое назначается для того, чтобы опухоль регрессировала, состоит из свежих сырых овощей и фактически похожа на голодовку.

Доктор продолжает перечислять, что мне можно и чего нельзя. Обычная веганская диета:

– Перед сном рекомендуется сделать припарку из листьев капусты или термальной грязи в области печени и груди на уровне легких.

Тут я осмеливаюсь перебить. Во всем этом гастрономическом разнообразии неясно только одно.

– Доктор, я могу выздороветь?

– Буду откровенна. Если бы вы пришли сюда год назад, когда опухоль была в зачаточном состоянии, до того, как вы прошли курс химиотерапии, я бы сказала, что наши шансы – девяносто девять из ста. Но на той стадии развития болезни, какая наблюдается у вас сегодня, шансов крайне мало. Однако остается возможность улучшить качество вашей жизни в оставшееся время, стать сильнее, обрести второе дыхание… а потом… трудно сказать. Наш организм настолько сложен и непредсказуем… Он изначально настроен на выздоровление и не устает нас удивлять.

Последние слова звучат так, точно она сказала их специально, чтобы я не впал в депрессию.

– Хотите попробовать? – спрашивает меня псевдо-Мадонна, наконец-то улыбаясь.

– А что, есть выбор? – отвечаю я.

Ответное молчание говорит о том, что выбора нет.

– 81

Первый день голодания.

В двенадцать часов у меня уже кружится голова и бурчит живот. К счастью, это временно. Как только организм понимает, что пищи не будет, он успокаивается и перестает подавать сигналы тревоги.

Я возвращаюсь в магазинчик «Поболтаем». Надо же рассказать Массимилиано, что я послушался совета.

– Вот и хорошо, я очень рад, – отвечает он, заваривая травяной чай.

– Лучше поздно, чем никогда, хочу попробовать все, что можно.

– Мне кажется, ты сделал правильный выбор.

Я с неподдельным интересом смотрю на печенье, которое в прошлый раз мы так мило макали в чай, и чувствую, что у меня вот-вот потекут слюнки. Прямо как у волка, пока он шпионил за тремя поросятами. Я прошу Массимилиано убрать печенье. От греха подальше.

– Вот увидишь, – говорит Массимилиано, убирая лакомое печенье в сервант и запирая его на замок, – что если ты будешь есть меньше и лучше, это поможет тебе набраться энергии.

– Очень надеюсь, потому что я устаю, еще не успев толком проснуться.

В эту самую минуту раздается звонок, и на пороге появляется новый клиент: худосочный тип лет пятидесяти с весьма подавленным видом. Я уже и забыл, что я в публичном месте, а не в квартире у друга.

– Не мог бы ты зайти через полчаса? – спрашивает Массимилиано у вновь пришедшего. – Или проходи и посмотри с нами телевизор.