Андрей Дитцель - Кентавр vs. Сатир Страница 20

Впрочем, гости, замечавшие порчу, когда я поворачивался спиной, пользовались этим открытием, чтобы заговорить со мной. Знакомство недели: кубинский негр по имени Игорь Морозов. Отец был советским специалистом на Острове свободы. Говорит, что таких там много.

Недавно узнал, что у Макса Фасмера всё: готовые к изданию рукописи, рабочие материалы, библиотека — погибло в конце войны при бомбежке, и он восстанавливал свой знаменитый словарь (напечатанный в 1951 году в Швеции) по памяти.

Старенький профессор Гутшмидт очень тепло рассказывает о Фасмере. После прихода к власти фашистов тот появлялся на улице не иначе как с двумя тяжёлыми портфелями. И тем самым — поскольку руки заняты — приветствовал встречных знакомых и коллег, избегая предписанного зигхайля, неизменно лишь кивком головы и угрюмым «Tach…».

Когда от него отвыкаешь, потом радуешься ему как ребенок. Поехал на работу на велосипеде — невероятно бодрое ощущение. Двадцать сантиметров на нерасчищенных участках можно кое-как преодолеть. Кажется, что ты на лыжах, а не крутишь педали. А вчера бегали по заснеженному берегу до музейной гавани с любимым полицейским. В новогоднюю ночь у него дежурство на Репербане — кто представляет, что это такое, пусть помолится за Свена, — он нуждался в утешении и напутствии.

Час под снегопадом на улице в очереди перед клубом, а после ещё полчаса в гардероб (два года назад «Кир» был почти неизвестен, а сейчас превратился в культовое место). Я бы не стал мёрзнуть, чего там не видел, но это (Ул)лис, скептически настроенный накануне к самому походу, проявил выдержку: пришли — значит, выстоим и пройдём. Какая-то карма: ко мне тянутся люди с чем-то острым, шероховатым или выпуклым в душе. Когда у Лиса умерла мать, он сбежал из своего маленького бразильского городка в Рио и год жил на улице. Мыл машины, брался за любую работу. В тринадцать стал работать в передвижной книжной лавке — фургон колесил по такой глубинке, где целые деревни не умеют читать. Пересёк несколько раз амазонскую сельву. И перечитал во время переездов все книги. Многие люди покупали их, не понимая, о чем они, — впрок. Но он рассказывал содержание и назначение — вымышленная история, учебник, географические карты, — ему верили, и товар раскупался.

Мне-то казалось, что досадные предрассудки в международных компаниях касаются прежде всего наших соплеменников: «Ты же русский! Почему не пьёшь?» Оказывается, есть не менее обидные: «Ты же из Бразилии! И совсем не танцуешь?!»

Вечером органист и кантор Саша опоздал на свой поезд и остался до утра в Гамбурге, потому что мы засиделись в заведении «Knuth» за составлением психологических профилей и беседой о современной конфликтологии. Добрый Саша уверяет, что все проблемы этой планеты давно бы решились, если бы я, Андреас Д., мог дарить своё тело и свою любовь каждому, каждому человеку. Но он, конечно, отдаёт себе отчет, что такое мессианство возможно лишь в теории. Потом мы смотрели «Полтора кота» про Бродского, и я вспомнил о недавнем столкновении с подрабатывающей у нас в фирме девушкой хорватского происхождения. Собственно, это бойкая и пышнотелая женщина, даже немного постарше меня. Но поскольку абсолютная блондинка образца «кто украл с рабочего стола мою программу», к тому же обесцвеченная, то пусть будет девушкой. Однажды мы с коллегами дискутировали о роли женщины — обычный формат офисного разговора, согласитесь. Хорватская девушка категорически заявила, что единственное предназначение и единственная данная Богом и природой роль женщины — быть матерью и хранительницей семейного очага. Я тогда ещё невзначай поинтересовался, почему она в свои-то тридцать два года всё ещё не спешит рожать карапузов и вышивать на пяльцах…

Но из-за чего произошло конкретное обострение, мне всё-таки неведомо. Две недели назад девушка устроила скандал, получив «неудобный» стул и «дерьмовое» задание. Возможно, у меня при этом вышло как-то неправильно ухмыльнуться, но я всё же предложил ей своё собственное офисное кресло и другое нехитрое занятие на оставшиеся пару часов. Это предложение было довольно яростно отвергнуто. Тогда на правах старшего товарища я попросил её окончить рабочий день и покинуть помещение. Последовал новый отказ. Девушка прижала к груди клавиатуру: «Мне нужно написать мейл, а дома Интернета нет». И ушла домой лишь через час, накатав за это время, судя по всему, не меньше дюжины жалоб на притеснения и нездоровую обстановку в отделе. Ну не полицию же было вызывать. Сама обстановка казалась настолько карикатурной, что я не думал о каких-то серьёзных последствиях. А они бы могли наступить. Потому что хорватской блондинке каким-то образом удалось поставить на уши самого президента и учредителей фирмы. Просчиталась (и переиграла) она только в одном. Когда мы встретились для разбора полётов в кругу коллег, в ход было пущено самое грозное оружие. Оказывается, я приставал к девушке. Трогал её.

На этом месте всем стало смешно. Так я, пожалуй, впервые в жизни получил профессиональную выгоду от своей сексуальной ориентации.

готовил доклад по «Марии Магдалине» Геббеля. Выступление через три часа. Несмотря на обилие выписок и слайды, понятия не имею, о чём буду говорить (нужно заполнить целый час!).

Поздний завтрак в «Гнозе» с франко-венгерским Крисом. Такой большой, а время от времени впадает в смущение, пытается чем-то заполнить неловкие (как ему кажется) паузы: «Какие у тебя ещё есть хобби?» — «Артикуляционная фонетика», — отвечаю с самым серьёзным видом. Рассеянно кивает: «Ах, да…» Через пять минут возвращается на землю и смеётся. Как театрального студента его мучают упражнениями на дикцию, произношение и т. п. Упросил меня: громко и выразительно читал ему вслух с подчеркнутым русским акцентом. Как вы думаете, что? Конечно же Евангелие от Луки, заготовленное на семинар. То-то на нас странно поглядывали прочие М/М и в особенности Ж/Ж парочки.

Вместо того чтобы заглянуть в библиотеку, пошёл гулять по берегу Альстера, через маленькие причалы и мосты. Давно не гулял один. Погода весенняя, природа одухотворенная, люди красивые — как в тот день, когда я впервые приехал в в Гамбург. Впервые вернулось это ощущение. А почему — не знаю.

Более всего в своей частной жизни я нетерпим к ретроградам, консерваторам и гетеросексуальным шовинистам, но иногда задумываюсь о том, что традиционное общество пустило свои корни и во мне. Моя замечательная чувашская бабушка учила: бери жену, которая любит мыть посуду! В те семейные эпохи и фазы, которые у меня были, я, разумеется, не брезговал никакими домашними обязанностями. Хотя, как у каждого, у меня есть определенная структура предпочтений. Я охотно стираю и готовлю — и не столь охотно мою полы и посуду. Так вот, единственное, чего я совершенно не могу принять, так это полного отказа (как вариант — трусливого увиливания) человека, с которым делю постель, от кухни и грязных тарелок. Есть яды, которые медленно накапливаются в крови и начинают внезапно действовать, лишь достигнув определённой концентрации. Один из самых сильных — кухонный. Во всяком случае, я к нему не резистентен. Моя чувашская кровь просто протестует, моя немецкая кровь взывает к порядку и справедливости.

После работы отправились с коллегами пить глинтвейн на рождественский рынок. После четвертой кружки (с коньяком) я, неправильный русский, взвыл, что больше не могу. К тому же над ухом играл какой-то тирольский оркестр. Продолжили за коктейлями в небольшом баре, обсуждая животрепещущие вопросы. «Разумеется, попперс гораздо вреднее кокса».

Ощутил острую потребность в порнотексте для личной анкеты на сайте знакомств и разместил в соответствующем разделе «знаю твои дела, если бы ты был холоден или горяч» и т. д. О чем это я?.. 90 процентов моих собеседников из чата интересуются, что я курю или на чём сижу. Культура Библии в этой стране, должен сказать, в полной жопе. И если бы в писательской. Привет поэту Кабанову.

В магазине у кассы написанное от руки объявление: ВСЕ ТОВАРЫ С АНГЕЛАМИ УЦЕНЕНЫ НА 50 %.

Докатился. Назначаю встречи с восемнадцатилетними… Поскольку юноша очень своеобразный, стилизующий себя под апокалиптическое чудовище с обильным пирсингом, я очень переживал, что буду выглядеть на прогулке старомодно. После мучительного мозгового штурма ограничился чёрными джинсами, чёрной рубашкой (под неё — защитного цвета кофту) и кожаным браслетом. Постарался сделать нечто креативное с прической.

Но юношу, оказывается, тоже терзали стилистические сомнения. И в обществе такого цивилизованного человека, как я, хотелось прилично выглядеть. И вот встречаемся мы, два дурака, на вокзале: я в садомазо-милитари-панковском прикиде и он — в светлых штанишках и пиджачке… и даже при галстуке.