Лоран Годе - Врата ада Страница 20

Внезапно священник упал. Сразу после того, как подошел к вратам, чтобы рассмотреть их получше, дотронуться до скульптур и оценить работу мастера. Еще он попытался найти замок или хоть что-то, что могло бы помочь эти врата открыть, но вдруг потерял сознание. И лежал теперь на земле, прижав ладонь к груди. Он все еще пытался сопротивляться, но тело его одеревенело, дышать становилось все труднее, и он понимал, что конец близок. Маттео бросился к нему, обхватил его голову руками. Стал шептать ему что-то ласковое, потом, видя, что тот его не слышит, повысил голос. У дона Мадзеротти посерело лицо и побелели губы. Он уже не чувствовал рук Маттео и не слышал, что тот ему говорит. Глаза его пристально смотрели в пустоту, словно он видел перед собой танцующие тени. Он что-то бормотал, едва шевеля губами, и Маттео, даже наклонившись к нему, так и не смог понять, то ли он молится, то ли дает ему последние указания. Вокруг них едва заметно повеяло холодом. Словно в воздухе повисла изморозь. Маттео отчаянно пытался помочь своему спутнику, вдохнуть в него силы, — но не знал, как это сделать. Тогда он снова заговорил. Просил старика держаться. Умолял не оставлять его.

— Вы должны встать, дон Мадзеротти! Ну же! Вы меня слышите?

Голос его терялся в заледеневшем воздухе.

— Держитесь, дон Мадзеротти, я с вами. Взгляните на меня. Мужайтесь.

И старик моргал в знак того, что слышит его, — но был слишком слаб, чтобы ответить.

— Дон Мадзеротти, мы сейчас пойдем дальше. Мы должны открыть врата и войти.

Маттео не замолкал, но вдруг губы священника тронула какая-то странная улыбка, и, собрав все силы, он сжал кулаки и сказал замогильным голосом:

— Ты войдешь за мной.

Тут он издал последний хрип, голова его откинулась назад, и он умер. Маттео оцепенел. Тело священника распласталось по земле, словно смерть придавила его сверху, чтобы уничтожить последнюю искорку жизни. Маттео поцеловал покойника в лоб и поник головой, словно признавая свое поражение.

Тут же вокруг них началось какое-то движение. Возле тела старика проскользнула какая-то тень. Она направилась к вратам, послышался глухой скрежет заржавленных петель. Врата ада открывались. Маттео замер, потрясенный. Створки раздвигались с неспешностью веков. Казалось, все страшные скульптуры оживают. Стенают и скрипят зубами, им не терпится завладеть жизнью, которая только что угасла и которую они вот-вот получат в свое распоряжение.

Маттео встал. Он больше ни о чем не думал. Он просто знал, что время пришло, что он должен воспользоваться этим моментом. Он устремился вслед за тенью и вошел в ворота. Тело дона Мадзеротти со странной улыбкой на устах так и осталось лежать на земле.

XV

Страна мертвецов

(ноябрь 1980)

Врата закрылись. Перед Маттео простиралась бескрайняя равнина, поросшая черной травой, похожая на поля, которые тосканские крестьяне поджигают по весне, чтобы удобрить почву. До самого горизонта виднелась лишь эта черная высохшая трава, хрустящая под ногами. Равнина была залита бледным светом, как в ясную ночь, но только на небе не было ни луны, ни звезд, откуда брался этот свет, оставалось непонятным.

Рядом с Маттео держалась тень дона Мадзеротти. Тень была точь-в-точь как живой священник — того же роста, телосложения, даже черты лица те же, — но только бесплотная. Тело осталось за вратами, а тень шла туда, куда положено идти душам мертвецов. И Маттео последовал за ней. Она покажет ему дорогу и приведет в самую сердцевину загробного царства.

Они двинулись в путь. И вскоре услышали далекий рокот, похожий на шум водопада. Маттео шел с опаской, стараясь ступать как можно тише и недоверчиво оглядываясь вокруг. Боялся, что окружающая его смерть вдруг проникнет и в него или появятся отвратительные обитатели ада, которые расцарапают ему лицо, а то и вообще отнимут жизнь.

А шум тем временем все нарастал. Они подошли к берегу огромной реки. Маттео остановился и стал глядеть на воды, ревущие перед ним. Они были черными, как густая смола, их покрывала серая пена, которая, забурлив то здесь то там, взлетала вверх высокими фонтанами.

— Что это? — спросил Маттео.

— Река Слез, — ответила тень падре бесцветным голосом. — Это казнь душ. Их швыряет в разные стороны, и они стенают.

Маттео вгляделся внимательнее. Действительно, теперь он видел в воде множество теней, которые барахтались, как утопающие, тщетно стараясь бороться с течением. Поначалу он их даже не заметил, они слились с водой, но сейчас стал различать и понял, что они совсем заполонили реку — тысячи теней вперемешку, и река швыряет их в разные стороны, сметая все на своем пути.

— Что мне делать? — с ужасом спросил Маттео.

И в ответ услышал именно то, чего так боялся:

— Перейти реку.

Маттео не двинулся с места, и тогда тень добавила:

— Не бойся, тебе река ничего не сделает.

Они подошли еще ближе, к самой воде. И падре молча вошел в нее. Маттео услышал, как его тень испустила долгий стон. Он попытался проследить за ней глазами, — она казалась щепкой, попавшей в бушующее море, которую волны то уносят с собой, то выплевывают обратно на берег, — но очень скоро потерял ее из виду. Ее отнесло слишком далеко. Маттео еще немного подождал, затем решился и медленно вошел в реку. Он был совершенно ошеломлен. Он погрузился в воду по грудь, черную свирепую воду, которая то и дело пузырилась, словно клокоча от ярости. Вокруг — тени, тысячи теней, уносимых потоком. Именно они подпрыгивали вверх — издали он этого не понял. Они же кружились в водоворотах и стенали. Теперь, когда он попал в самую их гущу, он понимал, как они страдают. Слышал их крики, мольбы, жалобы. Спускаясь по Реке Слез, души мертвых как бы вновь путешествовали по своей жизни, но не той, что прожили когда-то, а по искаженной злой волей реки. Река была к ним безжалостна, швыряла о скалы, накрывала с головой, и их земная жизнь представлялась им такой, что они впадали в тоску и смятение. Не то чтобы она казалась им замечательной или чудовищной, но отягощенной тысячью компромиссов и пакостей. И души стенали, представляя себе все это. Те благородные поступки, о которых они помнили, оказывались малодушными. То, чем они гордились, оборачивалось убожеством. Вся их жизнь окрашивалась в серый цвет. Река обрекла их на муку. Река ничего не выдумывала, но лишь расставляла другие акценты. Тот, кто помедлил секунду, прежде чем вступить в борьбу, превращался в труса. Тот, кто позволил себе помечтать о жене друга, видел себя похотливым животным. Река уродовала их жизнь, чтобы они больше не жалели о ней. То, что они любили в ней, выглядело достойным презрения. То, о чем вспоминали с радостью — постыдным. Все хорошее — омерзительным. Выходя из реки, измочаленные водой души уже не хотели возвращаться к жизни. Они покорно шли туда, куда вела их смерть, медленным шагом, опустив глаза.

Переходя через реку, Маттео не смог сдержать слез. Он плакал над всеми этими людьми, чья жизнь была честной и счастливой и вдруг представилась им уродливой и мерзкой. Плакал над достойными людьми, которые уверовали в свою порочность. Плакал и над этой рекой страданий, которая отнимала у мертвецов их самые прекрасные воспоминания, чтобы превратить их в бесцветных и покорных — в тени без страстей и желаний, которые сбивались теперь в огромную безликую толпу, плакал над жестокостью смерти, которая издевается над мертвыми, чтобы утвердить свою власть над ними и чтобы в ее безграничных владениях по-прежнему царило смиренное безмолвие, а обитатели забыли о том, что такое страсть, слезы, злость, свет, и просто тупо шли, сами не зная куда, бесплотные, как полые деревья, в которых свистит ветер.

Когда Маттео наконец выбрался на берег, к нему снова присоединилась тень дона Мадзеротти. Только теперь она казалась совсем жалкой и бесконечно печальной. Река сделала свое дело, и тень тащилась, как уставший пес, не поднимая глаз от земли.

Внезапно Маттео насторожился. На них надвигался все возрастающий гул.

— Быстрее, — шепнула тень дона Мадзеротти, — спрячемся.

И повлекла Маттео подальше от реки. Они стремглав взлетели на небольшой черный холм из шлаков, пружинящих под ногами. Взобравшись наверх, Маттео приник к земле, он все боялся, что его обнаружат, и снова взглянул на реку, которую они только что перешли.

— Смотри внимательно, — прошептал дон Мадзеротти свистящим голосом, — вон тени, которые любой ценой хотят вернуться к жизни и отказываются умирать. Они мчатся как безумные, хотят на другой берег, кричат, но стражи смерти всегда на посту, они отгонят их.

Маттео в самом деле увидел стекающиеся со всех сторон тени. Они в беспорядке стремились к реке, им не терпелось войти в нее, переплыть и снова ступить на землю живых. Но высокие черные фигуры, блестящие, как кварц, не пропускали их. Тощие верзилы протягивали руки и ловили беглецов. Они хватали их, как листья, полными пригоршнями, и без труда швыряли назад.