Али Смит - Случайно Страница 20

Я выросла и повзрослела в сайгонские денечки, в дни событий в Родезии, кровавая пора. ГЕНЕРАЛА ПАУЭЛЛА К СТЕНКЕ! Приводнился «Аполлон-7». Затопило Танбридж Велз. Толпа хлынула на Лондонский мост, за обладание которым боролись три дюжины американцев. В Мемфисе застрелили самого короля американских негров, из-за чего трансляция церемонии награждения телеакадемии была отложена на целых два дня. У него «была мечта», он заявлял как самоочевидный тот факт, что «все люди рождены равными» и однажды сядут за стол как братья. Другого брата застрелили в отеле «Амбассадор». «Братья-что-надо» — неоновая надпись на пригостиничной парковке. Тогда отец мой делал спички, а мать умела летать на зонтике. В детстве я выиграла со своей лошадью скачки «Гранд Нэшнл». Никто не догадался, что я девушка, пока мне, упавшей без чувств, не расстегнули жакет. Тогда не было ничего невозможного. Мы летали на волшебном аппарате. Предотвратили ужасную катастрофу, размахивая своими плащиками перед приближающимся поездом. Мой невинно осужденный отец сидел за решеткой; матери удавалось сводить концы с концами. Богатый сноб учил меня правильной речи и таскал с собой на скачки в нарядах от Сесила Битона, но, к сожалению, в результате мой голос дублировали, потому что пела я не очень.

Еще моего отца звали Элфи, а мать — Исадорой. В подростковом возрасте я была форменной психопаткой, однажды я сделала так, что пацан упал с велосипеда и спалила школу дотла. Мать у меня была с приветом; она влюбилась в Господа. Я уже стояла у алтаря, но мой давний ухажер постучал в окошко церкви, и я сбежала с ним в автобусе. Мать просто взбесилась. Она тоже спала с ним. Я забеременела от дьявола, и секта сатанистов заставила меня оставить плод. Потом я встретилась с парочкой изгоев, и мы вели беседы с солнцем. Я сказала ему, что мне не нравится, как он живет. А потом трахалась с ним на заднем ряду старого кинотеатра. В Париже мы взяли для этого масло. У меня была ферма в Африке. Я раздевалась догола, отвлекая двух полицейских от наблюдения за сумасшедшим на крыше, решившим застрелить священника. Я влюбилась в итальянца. Он так двигался в танце! Я познала, что такое любовь. Это когда нет нужды извиняться. Это когда таксист готов убить хоть кандидата в президенты, хоть сутенера. Любовь, в ней утопаешь как в кресле. За долю секунды. Мои ноги покусала акула. Я ранила ножом своего похитителя — но не я одна, там, в Восточном экспрессе, было много людей.

Еще моего отца звали Теренс, а мать — Джули (Стамп и Кристи). Я родилась и выросла (и выжила!) среди холмов и животных (мы с ними мило болтали). Я считала себя «пристроенной» — ну, словно предмет мебели. Да тогда и поживиться было нечем. Кому до меня было дело? Я давала представления, прямо там, в сарае; прямо с рождения пела во весь голос, не щадя своих нежных легких. Птичка-невеличка. Девочка-с — пальчик. Все считала бархатцы. Вот, думала, ты остановишься, завороженный их прелестью. Я росла, мало — помалу, подобно международно известному носу Стрейзанд, клона Лайзы. Что хорошего-то в вечном сидении дома? А когда все стало десятичным, я совсем не удивилась.

Я родилась в эпоху электричества — скорости — кино. Внизу все курили. На балконе это запрещалось. Места на балконе стоили дороже.

Кинематограф. Воплощение эйдосов. Марафон дагерротипов. Голубой экран. Мерцание. Кадры. Дым, поднимающийся вверх. Размыто-акварельные воспоминания.

Все дело в игре и твоих навыках, всем приходится играть по одним правилам, так-то.

Я родилась свободной, мне было дано время моей жизни, и пока ничто не мешает думать, что это время — вечность.

ПОСРЕДИ

…двусторонней дороги, прямо перед машинами! Она выставляет одну руку перед собой, типа, стойте! Пронзительный визг несущихся на нее машин, визг безумцев. Амбер стоит посередине дороги между полосами, держа руку перед собой, чтобы те остановились.

— Давай! — кричит она, перекрывая шум, быстро маша другой рукой Астрид. Та перебегает дорогу, только бы камеру не уронить.

Теперь, когда они обе стоят на разделительной полосе, Амбер снова делает шаг вперед, как тогда, на полосу противоположного движения, и визг тормозов с дикими гудками снова оглашает окрестности.

Да она ненормальная! Ведь это опасно. Это как в одной истории из Библии, ну, когда море расступилось, только сейчас это поток машин. Словно на Амбер снизошло благословение магнитного силового поля из глубин космоса, из иной галактики. В мультфильме она была бы девушкой-супергероем, которая может одновременно притягивать к себе вещи и отталкивать их.

Лично Астрид считает, что Амбер должна останавливаться, дойдя до края тротуара, и вообще. Это же ненормально — вылезать на дорогу. Но в этом вся Амбер. Таково свойство ее личности. Не то чтобы она слабоумная и не понимает, как опасны машины, — нет, просто она уверена, что имеет не меньше прав, чем они, на дорогу, если не больше.

Они вдвоем стоят на краю дороги, за их спиной с ревом проносятся машины, и люди что-то кричат им, опустив стекла. Амбер абсолютно спокойна. Вот Астрид уже отдышалась, сердце ее перестало колотиться как бешеное, а в голове засела одна мысль: эх, жаль, что она не могла снять, как они переходили дорогу. Иметь такую запись — это же улет!

Еще Астрид жаль, что некому было снять их обеих в этот момент. Ну, как девушка с девочкой вышли прогуляться, и видно, что они — закадычные подружки, может даже, сестры, порой они идут, взявшись за руки, ведь что такое возраст — наплевать на возраст, думает Астрид, какая разница.

Им открылся восхитительный вид, деревенский пейзаж, постопенно переходящий в городские окраины. Амбер показывает на дикие цветы в траве; крохотные, изящные красные и прелестные голубенькие. Астрид все это снимает. Когда она выключает камеру, то видит Амбер далеко впереди, она явно направляется к каким-то зданиям. Астрид некоторое время снимает ее издали, девушка идет по полю, размахивая руками.

Одно из зданий — супермаркет. У него заостренная крыша с петушком-флюгером на кончике. Когда Астрид нагоняет ее, Амбер сказала ей, что флюгер не имеет отношения к указанию направления ветра. Его установили, просто чтобы придать супермаркету более гостеприимный, «традиционный» вид, чтобы потенциальным покупателям было приятно оттого, что они пришли в некое место «с историей», и они отождествляли его с собственным прошлым, хотя в этом прошлом наверняка уже не было подобных приспособлений. Просто невероятно, насколько железно это действует. Эффект подсознания.

Астрид до сих пор не поняла, куда они направляются. А спросить как-то глупо. Возьми свою камеру, крикнула Амбер ей снизу сегодня утром. Уже третий день они снимают всякие важные вещи на ее камеру. Сейчас, например, Амбер стремительно шагает через поле, не разбирая дороги. Вокруг жужжат всякие мошки, там и сям вспархивают птахи. А внизу полевые мыши, и кролики, а может, и змеи кидаются врассыпную от их шагов. Вот бы здорово посмотреть, как они уносятся прочь, заслышав шуршание их шагов, ну как бы они с Амбер — два великана с далекой планеты, земля содрогается под их поступью, а мелкая живность и т. п. бросается наутек. Но колоски царапают Астрид икры, сквозь вырезы сандалий больно колются соломинки, а само поле просто необъятное, хотя издали, с обочины дороги, казалось, что перейти его — пара пустяков, и такая жарища стоит, ведь как раз полдень.

Пройдя с добрую половину поля, Амбер останавливается, поджидая Астрид. Она развязывает рукава толстовки на талии, обматывает ею голову Астрид и вновь завязывает рукава, сооружая нечто наподобие тюрбана, чтобы защитить ее от палящего солнца.

— Ну, так лучше? — спрашивает она.

Астрид и правда лучше.

Перейдя поле, они идут вдоль него по дороге мимо автосалона (с камерами видеонаблюдения) и гигантской штаб-квартиры «Бутс»,[31] потом пересекают какую-то промзону (тоже с камерами видеонаблюдения) и попадают на парковку супермаркета (с несколькими камерами). На парковке довольно оживленно. Они уже у входа, там тень, так что Астрид снимает с головы толстовку и возвращает Амбер, которая снова завязывает ее на талии. Она такая худая. Наверное, у нее размер десятый.[32] У нее узкие ладони, длинные пальцы, кстати сказать, чрезвычайно изящные. Амбер, сказала ей мама Астрид, у вас руки пианистки. Хорошей или так себе, спросила та. Тогда Магнус засмеялся и ржал, и ржал как ненормальный. Конечно хорошей, ответила Ева. Но вы ведь не слышали, как я играю, сказала Амбер.

Астрид глядит на свои маленькие ладошки, которые сжимают камеру.

— Мне снимать? — спрашивает она, показывая своей камерой на первую камеру видеонаблюдения в магазине.

Амбер стоит у входа, прищурившись и изучая планировку супермаркета. Потом отрицательно качает головой. Медленно, как бы глубоко задумавшись.