Афонсо Шмидт - Тайны Сан-Пауло Страница 20

– Я пришел осмотреть вот это.

– А вы что-нибудь понимаете в несгораемых шкафах?

– Нет. Но Свистуна интересуют очень простые вещи.

Услышав шаги в коридоре, они замолчали, и Карола сделала вид, что уходит. Появился Оливио. Карола, задержавшись у двери, слышала начало разговора.

Марио представился:

– Меня зовут Марио Гомес. Я прибыл из Гиратинги. Привез вам это письмо.

Оливио пробежал переданное ему письмо.

– А! От полковника Сентанья! Прошел почти год, как я ничего не слыхал о нем…

Дверь закрылась; голосов уже не было слышно.

Через пять минут вызванная хозяином Карола проводила гостя до калитки. Там их никто не мог услышать, и они вполголоса перекинулись несколькими фразами:

– Удачно, Куика?

– Кажется. Сделал, что мог.

– До свидания.

– Когда я вас увижу?

– Я выйду в два… буду свободна до пяти.

– Где вас встретить?

– На углу улицы Магно.

Марио ушел, не улыбнувшись ей, и ни разу не оглянулся. Карола заперла калитку и вернула ключ хозяйке. Та осмотрела ключ, чтобы убедиться, что эта тот же самый, и надела его на металлическое кольцо, которое носила на поясе.

Жоржи теряет голову

В начале третьего часа пополудни Марио и Карола, каждый со своей стороны, подошли к углу улицы Магно, под полосатый тент бакалейной лавки «Гаргантюа». Обоим показалась забавной эта пунктуальность, и они весело рассмеялись.

В глубине магазина была отгорожена кабинка с тремя крохотными столиками. Они вошли туда и заказали лимонаду. Когда продавец удалился, Марио уныло заговорил:

– Знаете, Карола? Я раскаиваюсь, что начал эту жизнь. Но поймите… В моем нищенском состоянии у меня не было другого выхода…

– Я могла бы сказать то же самое или что-нибудь похожее на это о себе. Моя история коротка: из-за любви я бросила все и пошла за ним… За одним из этих… А когда опомнилась и увидела, кем я стала, было уже поздно. И вот в прошлом году он на допросе не выдержал пыток и умер с прикрученными к стенке руками. Я уже окончательно втянулась в наше дело и продолжала им заниматься. К прежней жизни вернуться трудно! Честные люди · – плохие люди: они не терпят конкуренции. Когда мы хотим подняться, эти святые хватают нас за ноги…

– А что если мы оба, после того как доведем это дело до конца… начнем новую жизнь где-нибудь подальше отсюда, а?…

– Но где?

– В любом месте. Вы – хозяйничаете дома. Я – работаю продавцом. Люди везде как-то устраиваются.

– Договорились, Куика?

– Твердо, Карола!

Некоторое время разговор еще продолжался. Радиоприемник, установленный в передней части магазина, разносил мелодию самбы.

Возвратившись домой задолго до обеда, Карола вынесла во двор коврики и стала выбивать их и чистить щеткой. У нее было такое чувство, будто кто-то наблюдает за ней. Она осторожно огляделась, но никого не увидела. Однако продолжала ощущать на себе чей-то пристальный взгляд. Подняла голову…

На террасе стоял Жоржи и не сводя глаз смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, он слегка наклонил голову в знак приветствия, а она сделала вид, что смущена… Таким образом Карола убедилась, что с первой же минуты произвела на юношу сильное впечатление. Продолжая чистить коврик, она подумала: «Ничего не стоит приручить мальчика! Лучше робкий обожатель, чем напористый враг… К тому же этот чертенок довольно забавен…»

После этого она снова подняла голову и, видя, что Жоржи, очарованный, продолжает стоять на том же месте, улыбнулась ему. Их улыбки встретились и закрепили дружбу.

Жоржи робел перед красавицей служанкой, а она делала вид, что не замечает этой юной страсти.

Юноша начал опаздывать на уроки и, едва дождавшись конца занятий, бежал домой.

Тила, потупив глаза и приложив пальчик к губам, во всеуслышание расхваливала поведение брата, который неожиданно стал домоседом. По вечерам он уже не выходил гулять с молодыми людьми. Перестал посещать кино. Даже по воскресеньям, когда происходили футбольные матчи, он не оставлял родного дома. Что вдруг так заинтересовало его в этих четырех стенах?

Ответ был прост. Юноша уединялся в своей комнате и выглядывал из окна в надежде увидеть Каролу. Служанка знала, что он там, наверху, целыми часами ждет случая взглянуть на нее. Однако она выходила во двор не чаще, чем раньше, хотя не забывала каждый раз поднимать глаза и отвечать улыбкой на улыбку хозяйского сына.

Когда Жоржи входил в столовую, что он теперь делал с величайшей аккуратностью, Карола уже была там, занятая своими делами. И каждый раз повторялась одна и та же идиллическая сцена: он, бледный, следит за нею жадными глазами, а она ловко ускользает, чтобы не коснуться его дрожащих рук или даже не пройти близко, боясь, как бы юноша, потеряв самообладание, не осмелился обнять ее, обратиться с дерзкой мольбой… Такова была сентиментальная комедия, аромат который витал в доме на улице Бугенвиль.

Однажды утром Жоржи, по-видимому с определенной целью, задержался в своей комнате, притворился, что готовит уроки. Вошла Карола, как она это делала ежедневно, чтобы подмести, вытереть пыль с мебели, прибрать постель и повесить на перила террасы ковер. Уже с утра жарко палило солнце; все предвещало грозу.

Занятая своим делом, Карола почти не обращала внимания на юношу, а он машинально перелистывал страницы учебника, собираясь с духом.

В комнате стоял нежный медовый запах камелии. У Жоржи закружилась голова. И, когда в этой напряженной и пьянящей атмосфере служанка – неизвестно, простодушно или намеренно – склонилась над ним, чтобы привести в порядок разбросанные на столе бумаги, Жоржи не устоял и своей дрожащей холодной рукой нежно коснулся ее пальцев. Карола остановилась, изобразила на лице удивление и нарочито спокойно и громко спросила его с такой естественностью, что он невольно отдернул руку:

– Что, разве не нужно убирать на столе? Почему вы не сказали мне об этом раньше?…

Совершенно невозмутимо она продолжала уборку и, взяв щетку, перешла в комнату Тилы, которая не была такой домоседкой и, прикидываясь святошей, ходила в этот час в церковь – на свидание со своим возлюбленным.

Жоржи был настолько обескуражен неудачей, постигшей его при первой попытке сблизиться с женщиной, простой служанкой – ведь, если верить кинофильмам, это самое легкое, обычное дело, – что, поглощенный своими мыслями, совершенно потерял чувство времени и очнулся, только услышав голос отца:

– Жоржи уже ушел в гимназию?

И ответ матери:

– Нет. Он наверху, собирается.

Наступила тишина, которая, как представлялось юноше, была наполнена насмешливыми улыбками. «Это позор», – подумал он. И решился… Войдя в комнату Тилы, где был еще больший беспорядок, чем у него, Жоржи застал Каролу перед раскрытым бельевым шкафом – она рассматривала его содержимое. Юноша подошел к ней почти вплотную, чтобы разглядеть, что вызвало любопытство служанки.

– Чем вы восхищаетесь, Карола?

– Такая красивая шкатулка!..

– Это несгораемый ящик. В нем старики хранят деньги и драгоценности.

Горячее дыхание юноши обжигало ей затылок.

– Ведь несгораемый шкаф там, внизу, в кабинете…

– Он там для отвода глаз…

– А этот ящик тяжелый?

Она с трудом приподняла шкатулку и внимательно осмотрела ее.

– Очень красивый, правда? Серия 1033…

Часы внизу отбивали протяжные удары. Карола встрепенулась, положила ящик на место, закрыла пронзительно скрипнувшую дверцу шкафа и, взяв щетку, прислоненную к спинке кровати Тилы, воскликнула:

– Боже мой! Уже поздно, а мне еще весь дом убирать!

И она стала ловко и быстро подметать пол. Жоржи бросился к себе в комнату, схватил книги, напялил голубой берет и бегом спустился по лестнице. Эта стремительность очень удивила его мать, которая все это время стояла внизу, прислонившись к перилам, и внимательно вслушивалась, стараясь по доносившимся сверху звукам узнать, что же там происходит.

– Это ты открывал гардероб?

– Да, мама.

– А я было подумала, что… – в голосе матери чувствовалась тревога: она беспокоилась о шкатулке.

Жоржи выбежал из дому, боясь опоздать к уроку.

Вскоре, неторопливо подметая ступеньку за ступенькой, с лестницы спустилась Карола. Хозяйка, поджидавшая ее внизу, с суровым видом сказала:

– Больше в гардероб не лазить. Слышали?

– Сеньора могла бы предупредить.

– Это мое дело.

– Если у вас есть запретные места, вам ничего не стоит поставить меня об этом в известность!

– Я не браню вас, а только предупреждаю.

– А похоже, что браните…

Недовольная Клелия повернулась к служанке спиной и вздрогнула: в дверях она увидела Макале. Он стоял, водя острием кухонного ножа по точильному бруску. Несомненно, повар присутствовал при этом коротком разговоре. Хозяйка собралась с силами и упавшим голосом спросила:

– Что вы хотите, Макале?